Следствие защиты

– Обычно нет.

Уоррен бросил взгляд в сторону присяжных. Лица их были как каменнные.

– Вы ведь заботитесь о том, чтобы люди, приезжающие в “Американский Запад”, хорошо провели время, не так ли?

– Разумеется.

– Вы не стали бы характеризовать ваших клиентов как потенциальных убийц, верно?

– Черт побери! Да, конечно, не стал бы! – сказал Морз.

– Вы не станете характеризовать судью Дуайта Бингема как потенциального убийцу только потому, что он приезжает на ваш полигон потренироваться в стрельбе из пистолета?

– Конечно нет, – ответил Морз. – Люди имеют право носить оружие. Это записано в Конституции. Нельзя носить оружие только в том случае, если ты не знаешь, как им пользоваться.

– Спасибо, мистер Морз. – У меня больше нет вопросов.

Альтшулер поднялся и торжественно, не без ноток триумфа в голосе, произнес:

– Обвинение закончило представление дела.

* * *

Облака низко плыли над городом, а небо было цвета слоновьей кожи. Торнадо кружил по западным районам округа.

В пять часов Уоррен и Рик нырнули в маленький греческий ресторан, где Уоррен заказал салат по-гречески и кофе-эспрессо. Он пропустил ленч и потому был голоден. Рик пил двойное виски со льдом.

– Взгляни: вот ведь проблема, – сказал Рик. – Несмотря на все то дерьмо, которым нас сегодня забросали, наше дело по-прежнему зависит от того, поверят или не поверят присяжные леди-дракону, когда она предстанет перед ними для дачи свидетельских показаний. Она утверждает, что Клайд грозился ее убить, а теперь выходит, что это она угрожала ему. Она говорит, что была пьяной и не имела возможности выбраться из дома, – служащие ресторана заявляют, что она была трезва, как стеклышко и подсовывала спиртное через стол Клайду, а Томми Руиз божится, что мог бы промчаться на грузовике по тому коридору и с любой стороны от сильно набравшегося доктора. Она говорит, что Клайд шел на нее с кочергой – медицинский эксперт утверждает, что во время выстрела доктор спокойно стоял на месте. И хуже всего – свидетельство Кьюлика о том, что на кочерге должны быть отпечатки ладоней. Потом этот сукин сын выйдет и изобразит нашу невесту Христову, как нечто среднее между Анни Оукли [40] и девкой из корпорации убийц. И мы еще ничего не получили в связи с таким веселым делом, кроме кочерги не с той стороны от дивана. Вот что я скажу: эта черная вдова идет прямиком к пожизненному заключению. Если мы хотим выиграть это дело, ты должен поговорить с нею. Ты, разумеется, хочешь его выиграть, не так ли?

40

Анни Оукли (1860 – 1926) – американская цирковая артистка-снайпер, знаменитая тем, что простреливала на лету игральную карту в нескольких местах, точно выбивая изображение масти.

Уоррен не представлял, как ответить Рику со всей искренностью. Рик был энергичный мужчина, постоянно стремящийся к успеху. И к тому же он не был моралистом. Молодой адвокат из его офиса однажды спросил у Рика: “Ваши клиенты называют вас Риком или мистером Левиным?” Рик ответил: “Это зависит от размеров гонорара. Если он достаточно высокий, то они могут называть меня хоть дыркой в заднице”.

Здесь, в ресторане, Уоррен отставил в сторону эспрессо и спросил:

– Ты помнишь то время, когда мы только начинали? Когда мы прошли за барьер и дали клятву. Помнишь ты, что мы при этом чувствовали?

– Я боялся, – ответил Рик.

– И я тоже, но сейчас я говорю не об этом. Тогда мне казалось, что я где-то среди ангелов, настоящий маленький Дон Кихот. Мы собирались помогать людям и в то же время жить честно. Быть гордыми. Мы часто говорили о философии правосудия, помнишь? Я чувствовал, что мне предстоит сделать так много. То же самое переживал и ты.

– Да, – сказал Рик. – Я это помню.

– А теперь мы имеем дело с подлецами, мы помогаем этим подлецам уйти от тюрьмы. Потому что за это нам платят. Потому что это и есть наша работа.

– Твой клиент, Гектор Куинтана, не похож на подлеца…

– Он – нет. Конечно, он с незаряженным пистолетом пытался ограбить “Секл-К”, но все же он порядочный человек. Хотя, разумеется, когда-то я так же думал и о Верджиле Фрире. Но теперь я стал взрослее. Возможно, я научился лучше разбираться в людях.

– Вот это ответ, – глубокомысленно кивнул Рик. – Стал взрослее. Научился лучше разбираться в людях.

Уоррен продолжил:

– Я жалею, что не сделался владельцем обувной мастерской, как мой дед. Самое большое зло, которое я мог бы причинить людям, – это заставил бы их мучиться от мозолей.

– Нет, тебе не стоит жалеть об этом. Ты любишь свою работу, точно так же, как и я, даже когда начинаешь ее ненавидеть. Не превращайся в обывателя. Просто тебе хочется, чтобы все в жизни делилось на черное и белое. Но так не бывает. И никогда не будет. – Вздохнув, Рик тихо добавил: – Я понимаю, что ты имеешь в виду, но если ты будешь думать над этим слишком много, то можешь рехнуться. Делай свое дело и наслаждайся жизнью. Как говорится, наша жизнь – это не генеральная репетиция. Это все, что у нас есть. И не своди меня с ума, мальчик!

Уоррен согласно кивнул, мысленно попытавшись отделить представления о том, что считается этичным и практичным, от того, что нужно человеку, чтобы сохранить разум и самоуважение.

– Позволь мне кое-что тебе напомнить, – сказал Рик. – Клиент адвоката на процессе не может быть виновным до тех пор, пока этого не скажет суд. Виновность – это формальная, юридическая концепция. Адвокат говорит своему подзащитному: “Я советую вам рассказывать только правду. Но вы можете давать показания так, как считаете нужным”.

Уоррен ничего не ответил: ум его по-прежнему находился в смятении.

– Господи Иисусе! – встревожился Рик, прочитав на лице Уоррен отражение его мыслей. – Надеюсь, ты не собираешься сдать ее со всеми потрохами, не так ли?

– Нет. Я хочу выиграть дело. Я поговорю с ней.

– Тогда подготовь ее, как нужно. – Рик поднял бровь. – Такие пути есть, – сказал он тихо.

– Я знаю, что они есть.

– Ты хочешь, чтобы это сделал я?

Уоррен решительно покачал головой.

– Я же сказал, что сам сделаю это.

* * *

Когда Уоррен шел к зданию тюрьмы, чтобы еще раз встретиться с Гектором, целые столбы дождя немилосердно хлестали его по голове. Уоррен продолжал размышлять о словах Гарри Т. Морзе, который случайно упомянул, что видел, как Джонни Фей стреляла из пистолета, из которого впоследствии был убит Дан Хо Трунг. На какое-то время Уоррен впал в состояние нервной дрожи и ни о чем другом думать не мог. Но если бы он привел Морза в суд Лу Паркер, чтобы идентифицировать “Даймондбэк-кольт”, он тем самым признал бы, что ему все известно. Этого он сделать не мог.

– Такого не может случиться, – громко сказал он в шуме дождя. – Это настоящее безумие.

Позднее из спальной комнаты Мари Уоррен позвонил к себе в номер, проверяя, нет ли каких сообщений. Трубку взял Педро.

– Какого черта вы там делаете? – сердито спросил Уоррен. – Еще нет даже десяти часов!

– Не волнуйтесь, patron.

Миссия, как объяснил Педро, была закрыта с раннего утра. Полна policia. Прошлой ночью там в туалете был убит какой-то бродяга. Застрелен насмерть. Никто не знал почему. Двое, сидевшие в тот момент в открытых кабинках, видели все это, видели даже мужчину, который стрелял. Тоже какой-то бродяга, как решили мексиканцы, но они его не знали и, похоже, раньше никогда не встречали. Полицейские весь день опрашивают всех и каждого.