Следы на воде

Димыч помолчал, вглядываясь, неуверенно кивнул.

– Привет, Андрюша! Уже не спишь? Тьфу! Вопрос, достойный идиота. Я хотел сказать, не разбудил ли тебя?

Димыч умолк, а Андрею вдруг стало почти весело. Наверное, вид у него вчера действительно был подходящий, если бесцеремонный Димыч проявляет такую заботу о его сне.

Он решил брать быка за рога. Без всяких вступлений и уверток.

– Димыч, ты сделаешь мне огромное одолжение, если не будешь ни о чем расспрашивать, ну, там, где я был, что делал... Предположим, мне слегка отшибло мозги.

Димыч не выдержал и хмыкнул.

"Явно пропала хорошая острота, - подумал Андрей.
– Жаль Димыча".

– Понимаешь, совершенно вылетело из головы, когда стартовал "Вестник"...

– Десять месяцев назад, двадцать пятого ноября, - очень быстро ответил

Димыч.

"Все правильно. Двадцать пятого ноября".

– И... И комиссия внбрала 3онина, а не меня?

– Ну да, ты после этого и исчез. Бизон покатил на Кавказ, на базу Космоцентра, а ты больше не подавал никаких признаков жизни. Костя, правда, говорил, что ты собирался к родителям...

– Костя? 3ванцев?

Димыч с недоумением посмотрел на него.

– Андрюша, у нас в лаборатории всегда был только один Костя!

"Главное - спокойно. Спокойно все выслушать, приготовиться ко всему". Он подавил в себе желание сесть прямо на пол.

– А откуда Костя это узнал?

– Видать, камешек был здоро-овый!
– не выдержал-таки Димыч.
– От тебя! Слушай, Андрей, - лицо Димыча на экране приблизилось.
– Ты только не обижайся. Рита здесь высказала предположение, что тебя подвергли...
– он замялся.
– Ну, стерли кое-какие слишком тебя расстроившие воспоминания, понимаешь? Конечно, это не мое дело...

– Димыч, мы же условились!

– Ладно, молчу.

– Нет, ты не молчи, а продолжай про Костю.

Неплохое предположение, да вот беда - неправильное. Он-то как раз

помнил все слишком хорошо. Вопрос в том,можно ли помнить то, чего никогда не было...

– В общем-то мы сообразили, что ты просто хочешь исчезнуть.

– Из-за того, что полетел Бизон?

Спрашивать это было совсем не обязательно, но он хотел собраться с мыслями.

Димыч кивнул.

– Ну, зав принял твое исчезновение спокойно. Зава ты, надеюсь,

не забыл?
– опять не удержался Димыч.
– Сказал, что понимает и все такое... Учитывая, говорит, выдающиеся заслуги Громова в деле создания и тэ дэ и тэ дэ, можем позволить ему этот отпуск.

Как, усваиваешь?

Андрей промолчал.

– Ну вот, дали тебе бессрочный отпуск и поняли, что ты пока ни в ком из нас не нуждаешься. И все же, Андрей, - Димыч понизил голос, - тебе не кажется, что нос твой превратился в поросячий пятачок? Ей-то ты мог подать весточку?

"О-ох!" - беззвучно выдохнул он.

– Она же каждый день спрашивала, где ты, - продолжал Димыч.
– Потом перестала - и правильно! Ведь пят-над-цать месяцев!.. Что с тобой? Андрюха!..

Последнее, что он увидел - встревоженное лицо Димыча. Потом оно задергалось и исчезло. Исчезло все.

"И ведь было же предчувствие, что случится что-нибудь невероятное, ведь было же, было! Не зря все это затевалось, да что же это я, да о чем же я, почему стою, как завороженный, чудеса, царство теней, а Димыч за Харона..."

– Кто... она?

И, не дожидаясь ответа, бросился в коридор, к скоростному лифту.

"Быстрее, быстрее, быстрее, пока не взорвалась ракета! Быстрее, быстрее, ведь ты же умеешь бегать! Быстрее, быстрее к поезду! Господи, я, кажется, начал верить в тебя, быстрее же, быстрее, быстрее!.."

3.

– Успокойся, Андрюша, успокойся...

Он чувствовал прикосновение ее руки, настоящей, живой руки, а не пепла, он прижимал ее руку к своему мокрому и горячему лицу, и рука тоже была мокрой и горячей.

– Ты не исчезнешь? Ты не исчезнешь?
– Он говорил, не отрывая губ от ее руки, слова звучали невнятно, почти теряя свой смысл, но это было неважно, перед глазами полыхал огонь, превращая в ничто белое платье, он повторял снова: - Ты не исчезнешь?
– а белое платье вспыхивало и терялось за огненной стеной.

– Я не исчезну, Андрюша, я всегда была здесь. Все пятнадцать месяцев, - голос стал холоднее, чуть-чуть холоднее, но он уловил перемену.

– Таня... Таня... Грузовая ракета, помнишь?
– Наверное, он понимал, что она не может этого помнить, но продолжал бормотать: - Помнишь наш разговор?.. Ты осталась там, на холме... И грузовая ракета... Ты сгорела, помнишь?.. В лесу есть кладбище... За вашим поселком, за дорогой, среди сосен...

– Успокойся, успокойся, Андрюша...

Он не был на похоронах, он без сознания лежал в больнице. И только спустя много дней...

Ее плита находилась в глубине кладбища. Он стоял, еще и еще раз

перечитывая надпись и даты, и никак не мог отделаться от ощущения,

что плиты лежат здесь просто так, ничего не означая, - слишком уж

они были одинаковыми, слишком аккуратно лежали, ничем не выдавая

своей печальной символики.

– За вашим поселком, за дорогой, среди сосен...
– Он повторял и повторял эти слова и знал, что на той плите теперь написано другое имя.

...Он плохо помнил этот день. Почти не помнил. Только зеленые глаза

и прикосновение рук, и огромное, всепоглощающее облегчение, как будто

он долго-долго нес непосильную ношу, а теперь освободился от нее и

оказалось, что у него есть чудесные крылья и он может летать.

Будешь ли докапываться до истины, когда желаемое стало действительностью!

*

...Но оказалось,что это от него не зависело. На следующий день он

внезапно осознал, что, сам не замечая этого, стеклышко к стеклышку

собирал узор. И узор, наконец, стал завершенным.

Все четко и ясно. Правда, это всего лишь гипотеза, нуждающаяся в проверке, но гипотеза непротиворечивая и, в общем-то, не такая уж невероятная. Во всяком случае, не более невероятная, чем он сам со своим прошлым.

Андрей сел за стол и начал писать. Рассказывать он будет сам, но связное и подробное изложение на бумаге не помешает.

Теперь главное - работать, не прерываясь. И не вызывать Таню, она ведь не фантом, не галлюцинация, не тень, она действительно есть...