Следы на воде

В итоге я убедился, что никогда и ни от чего нельзя зарекаться.

Потекаев ждал меня в типовом летнем кафе, коих с наступлением теплого времени года в городе расплодилось немерено. От пива он отказался, но попросил соку, я взял наперсток коньяку, подумав мельком, что сопьюсь раньше, чем дело будет сделано.

Говорят, скоро похолодает, заметил Потекаев, пригубив оранжевой жидкости из высокого бокала. Он не торопился, предпочитая сперва куртуазно поболтать ни о чем, сглаживая некое неудобство.

Не хотелось бы. У меня отпуск намечается.

Как ваши дела? поинтересовался химик. Оправились после взрыва?

Я кивнул. Посвящать его в детали не хотелось.

Вам повезло.

Знаю.

Некоторое время Потекаев молчал, глядя, как нарезают круги роллеры по бетонной площадке. Бледно-голубые глаза за стеклами очков приобрели странно-мечтательное выражение.

Я принес то, что вы просили, сказал он. Не беспокойтесь, качество гарантировано. Безболезненная смерть через четыре часа после приема, препарат полностью распадается в организме и не может быть обнаружен при анализе. Диагноз остановка сердца.

Изящным неуловимым движением он выложил на стол ампулу с бесцветной жидкостью. Я убрал ее в карман и протянул Потекаеву конверт.

Как договаривались.

Он важно качнул головой.

Конфиденциальность гарантирована.

Спасибо, выдавил я.

Потекаев откинулся на стуле и окинул меня пристальным взглядом, словно пытался в чем-то удостовериться.

Я храню ту статью о нашей лаборатории, сообщил он. Вы подошли к теме со знанием дела. Мне понравилось.

У меня был хороший консультант, попытался пошутить я. Потекаев взглянул без тени улыбки.

Честно говоря, мне жаль, произнес он. Действительно, жаль что вы избрали именно этот выход. Да уж, не лучший вариант от черта к попу кидаться.

Я усмехнулся.

Выхода не было вообще, Николай Анатольевич. А выбор сделан за меня.

Он не понял. Но уточнять не стола, и, пожав руки, мы расстались, с обоюдным, должно быть, желанием больше не встречаться. Я выпил свой коньяк, заказал еще, а когда Потекаев исчез из виду, вынул телефон и набрал номер.

Пожалуйста, Алтуфьеву.

Официантка с невероятной глубины декольте поставила передо мной стаканчик. Я услышал, как далеко в трубке женский голос позвал: А-ня! Это тебя! Какой-то мужчина ну откуда я знаю, кто?.

Да, слушаю.

В горле моментально пересохло.

Здравствуй, Анна. Это Кирилл Каширин.

В трубке воцарилась космическая тишина. Я ждал коротких гудков, но Анна вздохнула и сказала:

Привет.

Ее голос был настолько теплым и добрым, что я испытал боль почти физическую.

Как ты?

Отчего-то мне почудилось, что Анна улыбнулась.

Живу. Пою. Сессия опять, все дела. А ты?

Я пожал плечами. Что тут, в самом деле, можно было ответить?

Потихоньку.

В трубке снова послышался вздох.

Я видела тебя по телевизору, когда был взрыв. Ты как?

Как? Просто шикарно. Выложил пять минут назад свою полугодовую зарплату за очень верное средство. Вот и спросите у меня, как там я.

Отхожу потихоньку, ответил я как можно спокойней.

Вот и славно, сказала Анна. Я загривком чувствовал разделяющий нас провал, видел его как туго натянутый грязно-белый шнур. А я о тебе думала видишь ли, в чем дело, мне надо объяснить

Анна, перебил я. Анна, послушай. Прости меня.

Показалось ли мне, или же Анна действительно охнула?

Кирилл, ты Конечно!

Я закрыл глаза. Мимоходом подумал о балансе своего счета.

Я псих, Анна. Воспринимай меня как психа, а на дураков не обижаются. Тогда у меня не было права так себя вести. Ты же не виновата в том, что произошло. Прости.

Горячее ласковое солнце. Радость. Радуга.

Ампула в кармане.

Кирилл Мы снова друзья?

Висок опять начало колоть. Придется доставать аккуратную упаковку таблеток, глотать капсулу и капсулу и стараться не думать о том, что

Конечно. Как насчет кофе?

Два часа до нашей встречи я провел на прудах в парке. Крошил уткам белую булку, щурился на солнце, размышлял о том, что прогуливаю работу, и Милена сейчас в одиночку корпит над сводками аналитиков, когда ей лучше бы съездить на Адриатическое море, поправить здоровье. А потом мысли как-то сами по себе перескочили на Ирину; я вспомнил, как мы ездили в Спасское-Лутовиново по весне, как на следующий день подтвердился диагноз врачей, в который я не хотел верить, а Ирэн знала точно, даже без бумажек.