Следы на воде

Его звали Дэн. Единственный и уникальный в своем роде, нефалим, получеловек-полудух. Когда Джибрил проводил собственную игру, я выжила только благодаря Дэну. И мне понадобилось потерять его навсегда, чтобы понять: я люблю. Исцелитель полагает, что с Дэном все в порядке, но я точно знаю, что он давно умер. В коридоре долго не живут, а самостоятельно из них выходить Дэн не умеет, мне показалось, что Анна не рассказывает мне, а говорит сама с собой. Мы потеряли их навсегда, Кирилл. Нам ничего не остается, как смириться. Потому что никто не знает, как еще быть.

Тогда я верю: в небесах

Нас ждут. Нас помнят. Нас узнают, произнес я, слегка удивившись тому, что запомнил последние строки сонета, и взял Анну за руку, сжал тонкие холодные пальцы. Все будет хорошо, не так ли?

Анна кивнула. Шмыгнула носом. А часы отзвенели восемь, и я подумал, что надо бы поторопиться. И еще что я не смогу сделать то, что собираюсь.

Мысль пришлось отогнать.

Анна встала. Холодные пальцы выскользнули из моей ладони.

Пойдем? промолвила она. Я нервно сглотнул и тоже поднялся.

Все? Все Кто-то незримый шепнул на ухо: пора.

Пойдем.

Мне не хотелось причинять ей боль. Не разбей она тогда ту проклятую чашку, все давным-давно закончилось бы, и меня бы теперь не донимал этот гадкий холод в животе и омерзительный вкус меди во рту.

Пора-пора-пора

Я приблизился к Анне вплотную. Теперь до меня доносился запах ее духов, легкий, цветочный, едва уловимый и очень дорогой. Минимум косметики. Ухоженные волосы.

Ты о чем думаешь, черт бы тебя побрал?!

Ни о чем. Просто хочу ее запомнить.

Нож в специальном чехле был закреплен у меня на ремне за спиной. Очень хороший нож, хоть и самоделка, еще с детдомовских времен тонкое лезвие, костяная наборная рукоять, которая так удобно ложится в ладонь. Уникальная вещь.

Пора же! Пора!

Прости, произнес я, заводя руку за спину. Прости.

И тогда она поняла.

В ее широко распахнутых потемневших глазах я увидел собственное отражение: за что? Почему именно ты? А рукоятка ножа уже скользнула в мою руку, и я осознал, что уже не могу остановиться: мной движет чужая, властная воля.

Прости, повторил я, а потом увидел происходящее словно бы со стороны: удар; нож входит в тело, будто в арбуз сперва с трудом, потом легче, как в мякоть; Анна содрогается и оседает на пол; на воздушном летнем платье растекается безобразное кровавое пятно.

Все? Все.

Не помню, сколько я просидел на полу рядом с остывающим телом. Ощущение было таким, словно кто-то грубо и неумело вырезал мне душу, а после, не найдя в ней ничего интересного, запихал обратно. По всей видимости, это сделал я сам. Старым ножом, который сработал для меня старший, бывалый товарищ по детскому дому. Мертвая Анна лежала рядом, и теперь я окончательно понял, насколько мерзкой и грязной может быть человеческая смерть. Никому не нужное тело, кусок мяса полно, да Анна ли это? Анна Алтуфьева, студентка филфака, прекрасная певица, добрый, хороший человек какое отношение она имеет к этой сломанной кукле на полу? И где теперь Анна? была ли она вообще? Что от нее осталось неужели только это, неуклюже распластавшийся по линолеуму рыжеволосый манекен?

Меня мутило. Кухня качалась в невидимых волнах, вверх вниз, вверх вниз. Откуда-то доносился звон часов, уже десять.

Я провел ладонями по лицу. Надо было взять себя в руки и поживее. Надо было встать, подойти к зеркалу и позвать. Надо было

Первая попытка подъема мне не удалась, и я снова привалился к стене, выравнивая дыхание. Как он там говорил? достаточно будет и просто полированного стола? Но до стола еще нужно добраться.

А вон та вещичка, пожалуй, подойдет. Я протянул руку и негнущимися пальцами подтянул к себе за ремешок сумочку Анны, которая невесть как очутилась на полу. Открыл ее: внутри обнаружился дешевый блокнотик в паре с дешевой же ручкой, выключенный сотовый в пластиковом чехле, носовой платок, связка ключей и косметичка, из которой я выудил простенькое прямоугольное зеркальце, из тех, какими пользовались модницы еще при Советской власти. Отражение мне не понравилось, и, отведя взгляд, я произнес:

Korat, numa i tu.

То, что заклинание таки вспомнилось и выговорилось, показалось мне чудом. Тотчас же чья-то рука ухватила меня за шкирку, подняла и усадила на табурет. Я увидел молодого человека в круглых черных очках, который склонился над мертвецом, дотронулся до шеи и кивнул.

Ну вот и все, сказал он. Спасибо вам.

Она мертва? прохрипел я. Слепой повернул голову в мою сторону и ответил:

Абсолютно. Совсем не мучилась, если вас это интересует.

Я закрыл глаза.

И что теперь?

Корат вздохнул. Обошел стол, сел на стул у окна; я услышал, как звякнула чашка с давно остывшим кофе.

Примерно через сутки дух покинет тело, сказал Корат. Могу предположить, что тогда в Совете произойдут значительные перестановки. Провозвестнику припомнят покушение на Совершенного, думаю, что Стратег потеряет свое место Главы Совета, слишком много было проколов. А Пряхи ну Совершенный совладает и с ними.

Для этого мне понадобилось убить человека.

Конец света не для нас, проронил я. Мы не увидим его.

Лицо Кората было непроницаемо дружелюбным и внимательным.

Благодаря вам, он растянул губы в улыбке. И не считайте себя киллером, друг мой, на самом деле вы Спаситель.

Именно так, с большой буквы.