Слепой
Шрифт:
– Добро пожаловать в мою скромную обитель, - пробормотал он.
– Проходи.
Я сделала несколько неуверенных шагов вперед и переступила порог, оказавшись в темной прихожей. Влад зашел следом за мной, и я слабо вздрогнула, когда захлопнулась дверь.
– Прости, - сказал Влад, и в следующую секунду загорелся свет.
Я сняла курку и полусапожки. Влад прошел вперед и кивком позвал меня за собой. Мы прошли по небольшому коридорчику и оказались в гостиной: огромной, с небольшим наличием старой мебели; единственный источник света - красивая хрустальная люстра, висящая в центре над круглым столом. Темные
– Здесь уютно, - сказала я, скромно встав под высокой аркой.
Я не кривила душой. Интерьер и обстановка напоминала мне квартиру, где жила моя бабушка Вера - папина мама. Она умерла, когда мне было восемь, но я помнила, как приезжала к ней в гости.
– Может, чаю?
– спросил Влад.
– Ммм, нет, спасибо, - улыбнулась я.
Влад угрюмо цокнул, прошел через гостиную и скрылся за дверью. Здесь он двигался уверенно, словно не был слепым.
– Иди сюда, - крикнул он мне.
Я пришла к нему на кухню. Он взял с газовой плиты чайник и подошел к раковине. Включил воду.
– Иногда мне кажется, что ты видишь, - призналась я.
Я не видела лица Влада, так как он стоял ко мне спиной, но почувствовала, что он улыбнулся.
– За столько лет привыкаешь, - ответил он спокойно.
Влад поставил чайник на плиту и вышел из кухни.
– Пойдем в мою комнату, - сказал он мне.
Она находилась за дверью через гостиную прямо напротив кухни. Ого, эта квартира действительно огромная!
У Влада была просторная комната с высоким потолком, одним узким окном, зашторенным темными плотными занавесками. В дальнем правом углу стояла двуспальная кровать с высоким деревянным изголовьем и пышным одеялом, которая так и манила запрыгнуть на нее. Почти всю левую стену занимали стеллажи с книгами. У него была собственная библиотека! Компьютерный стол, на котором ничего не лежало, шкаф, зеркало, покрытое толстым слоем пыли, так как у владельца комнаты не было возможности смотреться в него, и старое кресло-качалка у окна с аккуратно сложенным шерстяным пледом болотного оттенка.
Больше всего моим вниманием завладели книги. Их было очень много.
– Ты все читал?
– спросила я.
– Только половину, - поджав губы, ответил Влад.
Он стоял рядом со мной и громко дышал. Я решила осмотреться получше и прошлась по комнате.
– А что сейчас читаешь?
– между делом задала я вопрос.
– Эээ, ну, вряд ли ты знаешь об этой книге, - робко произнес он.
– Я предпочитаю серьезную литературу с философским уклоном.
– Да, я помню, - пробормотала я, проходя мимо кровати. В голове мелькнули картины воспоминаний того дня, когда я столкнулась с ним в школьном коридоре, и у него из рук выпали книги.
– И все же. Что за книга?
– «Я сижу на берегу». Рубен Давид Гонсалес Гальего.
Я остановилась. Да, я не слышала ни об этом авторе, ни о его произведениях.
– И как? Интересно?
– спросила я.
– Да.
– Можно я возьму почитать, когда ты закончишь?
Влад выпрямил спину
и кивнул.– Конечно. Можешь взять хоть сейчас. Я все равно ее уже читал.
– Если ты читал, то зачем делаешь это снова?
– усмехнулась я.
– Еще не разучились писать книги, которые хочется перечитывать бесконечно.
– А… как ты читаешь?
– Мне читает мама. Каждый вечер, - Влад тихо ухмыльнулся.
– Ну, а иногда, когда она занята, я слушаю аудиокниги, правда, мамин голос слушать приятнее.
Я закончила свое небольшое путешествие по комнате Влада у окна.
– О чем ты думаешь?
– спросил он, и я повернула голову, когда услышала его приближающиеся шаги.
– Как… - я негромко сглотнула, пытаясь подобрать правильные слова, но в голову ничего не пришло, поэтому спросила прямо.
– Как ты живешь со слепотой?
Я задавала себе этот вопрос каждый божий день.
Влад поправил темные очки и замер у кресла-качалки.
– Сложно, - с абсолютным спокойствием ответил он.
– Поначалу было просто невыносимо. Больше времени ушло на то, чтобы привыкнуть к слепоте морально. Справившись с этим, я стал привыкать физически. Я не видел солнце, деревья, машины, дома, лица людей, их улыбки, глаза… Мне было ужасно страшно смириться с мыслью, что это навсегда. Но, знаешь, со временем стало как-то легче. Я привык к темноте. Она повсюду. Как будто я сплю, но все осознаю и чувствую.
Я издала подавленный вздох. В горле образовался ком рыданий.
– Хотя в том, что я потерял глаза, есть свои плюсы, - на лице Влада заиграла улыбка.
– Иногда хорошо не видеть то, чего ты не хочешь зреть. Я не вижу, как люди лгут друг другу в глаза, я не вижу, как они улыбаются, при этом ненавидя всем сердцем. Я не вижу слезы и грусть. Но с потерей зрения у меня обострились другие чувства. Слух, обоняние, осязание. Такая, можно сказать, компенсация за то, что я утратил, - Влад немного опустил голову.
– Единственное, о чем я жалею, что в мире столько прекрасных вещей, а мне не удастся увидеть ни одну из них.
Одинокая слеза скатилась по моей щеке.
– Ты плачешь, - огорченно сказал Влад, повернув голову в мою сторону.
– Нет, - я шмыгнула носом и небрежно смахнула слезу.
– Я не плачу…
– Обычно, когда у людей так дрожит голос, они плачут, - пробормотал он.
– Я не хотел тебя расстраивать.
– Нет, нет, что ты! Ты не расстроил меня!
– мой голос предательски колебался. И как бы я не старалась унять эту дрожь, ничего не получалось.
– Я… просто… я не могу представить, что бы делала на твоем месте. Как бы себя вела, понимая, что никогда не смогу увидеть снова… Это ужасно, - я перешла на шепот.
Влад тепло улыбнулся.
– Я верю, что доживу до того дня, когда люди придумают изобретение, с помощью которого незрячие обретут возможность увидеть мир. И тогда я открою глаза и увижу, как солнце во всем своем бескрайнем великолепии блистает и дарит людям свое тепло, и на ярко-голубом небе не будет ни единого облачка! Я верю, что увижу, как идет дождь, как ветер будет колыхать молодую листву деревьев, как в воздухе будут кружиться крупные хлопья снега. Я увижу родителей, целующих своих детей, влюбленных пар, которые будут держаться за руки… - Влад сделал глубокий вдох.
– Я увижу лицо своей мамы. И твое.