Слёзы Лимба

Незнакомец обреченно вздохнул, явно не одобряя действия молодого человека, но препятствовать им не стал, даже не пытался произнести хотя бы короткое слово, когда Эрван вышел из клетки и наконец-то смог полной грудью вдохнуть запах свободы.

Где-то на поверхности, там, где светило бледно-рыжеватое августовское солнце, пели птицы. Их дивный звонкий голос сливался во что-то ритмичное, целостное, поэтическое. Создавалось некое яркое и красочное представление, что летавшие создания пытаются воссоздать собственным пением произведения великих композиторов, и даже если это так, то у них великолепно получалось. Впервые за все это время Эрвану удалось увидеть дневной свет так близко и кожей лица ощутить его приветливое ласковое тепло, щекотавшее каждую клеточку кожи.

Юноша успел заметить, что проливные дожди размыли трещины и тем самым сделали эти катакомбы более светлыми, чем они были еще пару дней назад. Так как пол был каменным и между плитами невозможно было всунуть даже нож, дождевая вода не впитывалась в почву, но из-за небольшого угла наклона подземных помещений ушла именно туда, где не находилась решетка молодого человека.

Сделав пару шагов вперед в сторону видневшейся вдалеке каменной лестницы, парень напоследок посмотрел назад, где неподвижно продолжал сидеть незнакомец в капюшоне, тщательно скрывавший под маской лицо, но по его глазам можно было прочитать некую тоску и даже обиду, что, скорее всего, было вызвано принятым юношей решением.

— Что меня там ждет? — прошептал Эрван и вернулся назад к тюремной камере, пристально посмотрев на мужчину в плаще. — Пойми, я в отчаянии. Мне хочется выбраться отсюда. И я просто не знаю, кому доверять. Ты появился так внезапно… Накормил меня, вернул силы… Даже вылечил мои раны. Но что теперь? Ты меня отпускаешь, но в то же время запрещаешь уходить.

— Они не дадут сбежать, ибо ты очень важен для них. Гордись, тебе выпала честь стать первым за последние годы, кто продержался так долго. Она испытывала всех вас, проникала в разум, разрушала его, но ты продолжал сопротивляться, хотя был на грани.

— Почему я ничего не помню? Что произошло в ту ночь, когда меня принесли сюда?

— Этих воспоминаний больше нет. Удивлен, что ты помнишь более ранние моменты. Но и их она скоро у тебя отнимет, поэтому все забудешь, станешь таким же, как я. Все было спланировано. Вы должны были оказаться на том корабле. Кто-то сделал все, чтобы вы добрались сюда.

— Но кто?

— Я не знаю. Но ты должен запомнить одну вещь. Я единственный, кому ты можешь верить. Ты стал частью чужой сделки, некто пытается освободиться, замкнуть круг. Но что-то пошло не так. Она не дала тебе умереть. Круг расширился…

— Кто она?

— Голос… Голос в голове, — сказал незнакомец и постучал указательным пальцем по виску, скрытому под капюшоном.

— Голос?..

— Нам нужно уходить отсюда, они скоро вернутся, — незнакомец проигнорировал слова Эрвана, поднялся на ноги и небрежно пнул тарелку ногой, после чего резко закрыл за собой тюремную камеру, будто хотел запереть в ней кого-то невидимого. — У нас очень мало времени.

— Я верю тебе только из-за того, что хочу выбраться отсюда.

— Мои слова были ясны. У тебя есть выбор. Либо ты бежишь один, либо веришь мне. Один из этих вариантов является правильным, но какой именно, решать тебе.

— А что мне остается? С тобой у меня есть хотя бы шансы. Я не знаю, что меня ждет наверху.

— Хорошо. Тогда идем. Ты должен усвоить только одно, слушай только свой голос, не давай постороннему управлять мыслями, действиями. Иначе станешь таким же, как те, кто привел тебя сюда.

— А кто же ты?

— Я тот, кто не подчиняется голосу. Но мне это далось с большим трудом, — незнакомец резко приподнял рукав своего плаща и обнажил перед Эрваном руку, которую покрывали уродливые шрамы от сильнейших ожогов, те настолько глубоко проникли в кожный покров его тела, что не осталось ни одного живого места. Фактически, это была мертвая кожа. — Я потерял все, что было мне дорого, чтобы получить возможность сопротивляться. Моя боль утихла. Так как я все забыл. Но иногда образы из прошлого возвращаются ко мне. И мне хочется сдаться, чтобы вернуть прежнюю жизнь. Но чтобы ее вернуть, мне придется встретить смерть.

— У тебя есть имя?

— Нет, — резко ответил тот. — Я его не помню. И давай договоримся. Больше не спрашивай ничего обо мне. Ты все равно ничего не узнаешь. Потому что у меня нет личности, я просто тень. Мятежник. Сопротивляюсь тому, что не вижу. Просто держись рядом. И будь готов ко всему.

Себастьян Моран показался Джорджу довольно самовлюбленным английским джентльменом. Его чрезмерная любовь к своей персоне демонстрировалась через его манеру говорить, двигаться, даже во взгляде читалось, что этот мужчина слишком возвышает себя над другими, хотя делал вид, что он совершенно обычный человек. Но это актерское притворство виделось Джорджу столь фальшивым, что ему хотелось, чтобы Себастьян как можно скорее покинул его мастерскую, а не пытался в очередной раз напомнить молодому человеку, что тот находится у него под подозрением в многочисленных убийствах.

Джордж уже сильно сомневался в правильности решения Доктора Ломана. Тот, пытаясь помочь, нанял для расследования исчезновение Эрвана совершенно неподходящего под эту обязанность человека, который слишком много говорил, но при этом совершенно не пытался что-либо сделать. Но Чарльз Ломан настолько сильно был уверен в таланте детектива, что даже записывал его в один ряд с Шерлоком Холмсом, о чем неоднократно говорил Джорджу за чашкой чая.

— Он раскрыл очень сложные и заковыристые дела, за которые не хотел браться ни один из его коллег. Тебе просто нужно узнать его поближе. Он единственный, кто может нам помочь. Так что, Виктор, просто жди новостей, — заботливо произносил Доктор Ломан перед тем, как сделать очередной глоток зеленого чая.

Джордж спустя неделю не пытался больше спорить с Чарльзом Ломаном, так как понял, что его несогласие вряд ли сможет изменить ситуацию в лучшую сторону.

Один он не в силах отыскать своего друга, который за эти девять дней мог встретить свою погибель несколько раз. Молодой человек каждый вечер садился около иконы и молился, молился с такой искренностью, что в конце не замечал, как по щекам ручьями стекали слезы. Джордж яро верил, что с Эрваном все хорошо, что он останется жить и вновь будет радовать его своим беззаботным заливным смехом, теплом дыхания и нежностью прикосновений. Молодой человек понимал, что его чувство к Эрвану перешло в самую настоящую любовь, и это ощущение одновременно согревало и резало изнутри все органы, поддерживавшие человеческую жизнь. Их встреча не могла начаться с борьбы со смертью и закончиться спустя год в таком же обличье. Джордж злился, злился на весь мир, на всех людей, что окружали его, так как именно они забрали у него любимого человека.

Первое время ему даже казалось, что тот, кто в ту ночь причинил Эрвану боль, пристально наблюдал за Джорджем, следил за каждым движением и жаждал забрать и его жизнь, как у тех трех несчастных моряков.

— Я схожу с ума. Я просто схожу с ума, — шептал Джордж каждый день на своем рабочем месте, пытаясь отогнать все страхи и неприятные мысли. — Ты просто слишком много думаешь об этом. Постарайся подумать о чем-нибудь другом. Эрван жив. Он останется жив.

Отвлечься ему помогала Татьяна, эта прекрасная девушка, заглянувшая к нему неделю назад и поразившая своей кукольной красотой. Он буквально с первого взгляда влюбился в ее шелковистое длинное платье нежно-кремового цвета с кожаным черным ремешком на поясе, подчеркивавшим ее узкую талию, в темно-рыжие длинные волосы, имевшие при определенном освещении вишневый оттенок. А ее глаза! Большие и выразительные, они пленили его сердце и заставили то биться в разы чаще. Он даже боялся, что задохнется, когда та появилась перед ним спустя столько лет, что молодой человек ее не видел. Ему даже было стыдно за то, что он почувствовал к этой девушке сексуальной влечение, когда до недавнего времени считал, что его единственной любовью являлся Эрван. Но Татьяна была способна притупить чувства молодого человека и занять все внутреннее пространство юноши собой, ничуть не смутившись от этого. Она пообещала прийти вечером еще неделю назад, но после этого Джордж так и не смог вновь увидеть ее, хотя каждый вечер смиренно ждал, все еще надеясь, что эта девушка вновь удостоит его своим присутствием.

— О чем ты думаешь, кретин? — ругал себя Джордж каждый раз, когда все его мысли были только об этой девушке. — Она явно уже замужем и имеет ребенка. Ты вряд ли достоин, чтобы такая неземная красота хотя бы подарила тебе свой великолепный взгляд.

Он боялся своего чувства к двум людям, без которых его жизнь могла потерять смысл. Но его сердце не могло выбрать и выкинуть из себя кого-то из них, просто не было способно это сделать. И Эрван, и Татьяна заставляли молодого человека задыхаться от желания, миллионов эмоций, посещавших его в тот момент, когда кто-либо из них находится перед ним. Это пугало, по-настоящему пугало. Любя одного, он любил так же яро и другого.