Слёзы Лимба

Остановившись у нужного подъезда, она взглянула в зеркальце, чтобы удостовериться в том, что ее внешний вид не отпугнет никого из окружающих, затем закрыла дверь автомобиля на ключ и вошла в мрачный многоквартирный дом, поднявшись на третий этаж.

Татьяна и раньше догадывалась, что место проживания Сьюзен вряд ли способно вызвать восхищенные возгласы, но она и представить не могла, что все настолько плохо. Сколько лет Татьяна знала эту женщину и только сейчас выяснила, что та обитает в таких жутких условиях.

Стены здания были настолько тонкими, что уже в подъезде можно было с легкостью узнать все подробности жизни каждой квартиры. Татьяна с неприязнью слышала чьи-то пьяные крики, шум воды, даже стоны тех, кто решил в это время заняться любовью. Вся жизнедеятельность здания была как на ладони.

Когда девушка подошла к нужной двери, то услышала за ней веселые разговоры, и говорящие вряд ли пребывали в трезвом виде. Дверного звонка Татьяна не обнаружила, поэтому она, немного помедлив, постучала в дверь.

В квартире Сьюзен кто-то начал удивленно негодовать. Видимо, никто здесь не ждал гостей. Через пару минут дверь открылась, и на пороге возник высокий неопрятный мужчина, от которого воняло потом и спиртом. Тот удивленно почесал свой лысеющий затылок и, убрав за ухо остатки длинных волос, с ухмылкой начал ждать объяснений наведавшейся к нему в гости столь симпатичной особы. Татьяна заметила, что тот с аппетитом смотрит на ее грудь, отчего невольно укуталась в свое пальто еще сильнее, чтобы никто здесь так жадно не оценивал принадлежавшие только ей части тела.

— Здрасти, — хмыкнул брат Сьюзен. — Что такая сочная малышка забыла в моей скромной берлоге?

— Вы же Ронни?

— Да, Ронни. И че с того? — тот прислонился плечом к косяку и начал смотреть на девушку сверху вниз, явно думая о чем-то нехорошем.

Татьяна рядом с ним почувствовала себя карликом, так как рост мужчины явно был больше ста восьмидесяти сантиметров. А его небольшой лишний вес делал его еще крупнее.

— Я — подруга Сьюзен.

— А, точно. Она вроде говорила мне о вас. Кстати, как ее здоровье?

— Стабильное. Но вы могли бы сами съездить и навестить ее, — с осуждением произнесла Татьяна. — Я не хочу лезть в ваши отношения. Меня сюда привел другой повод.

— Че за повод, если не секрет?

— Я бы хотела увидеть Эмми. Сьюзен просила меня проведать ее, хотя даже не удосужилась объяснить, что это за девушка. Она живет с вами, если я все правильно поняла?

— Да, только вряд ли Эмми можно назвать девушкой. Эта малявка уже мне весь плешь проела.

— Малявка? То есть Эмми — ребенок?

— А вы догадливая. Она — дочь Сьюзен. Странно, что ваша подруга не сообщила вам эту новость перед тем, как послать в этот отрезанный от всего мира райский уголок.

— Я войду? — девушка сделала первый шаг и, не дождавшись разрешения Ронни, переступила через сгнивший полностью порог, оказавшись в весьма грязном и неухоженном месте.

Пол был покрыт толстым слоем пыли и следами от обуви, а повсюду разбросаны мужские вещи и бутылки из-под спиртного. Татьяна, не веря своим глазам, прошла в гостиную, и увидела, как на диване около телевизора сидят двое мужчин и пожилая женщина, чьи красные лица опухли от алкоголя и уже с трудом показывали настоящие эмоции.

— Здрасти, — сказал один из присутствующих в комнате и приподнял перед собой бутылку пива.

— Здравствуйте, — выдавила из себя приветливую улыбку та, все еще с ужасом разглядывая беспорядок в квартире. — Ронни, могу я увидеть Эмми?

— Да, сейчас, — безразлично кивнул тот и подошел к двери, ведущей в ванную. — Эмми, вылезай оттуда. За тобой пришли. Вылезай, малявка! Я не буду за тобой ползать.

Через минуту на свет появилась маленькая девочка, облаченная в мятое розовое платье, и со страхом в глазах посмотрела на присутствующих в комнате.

— Здравствуйте, — с неуверенной улыбкой на запачканном лице произнесла Эмми и брезгливо отошла от своего дяди, будто не могла выносить доносящийся от его тела аромат.

— Привет. Я — хорошая знакомая твоей мамы. Она попросила, чтобы я позаботилась о тебе, пока та не выздоровеет.

— Вы заберете меня отсюда? — с надеждой взглянула та на нее своими большими выразительными глазами каштанового цвета.

— Да. Конечно.

— Давай, малявка, собирай вещи! — прикрикнул на девочку Ронни. — Вот же Сьюзен дура, нагуляла с каким-то богатым мужиком эту мелкоту, теперь я должен мучиться с ней.

— Я хочу оставаться вежливой, Ронни. Но с трудом сдерживаю себя.

— Вы, дамочка, не стесняйтесь. Говорите все по существу, нам будет интересно вас послушать, — Ронни с ухмылкой сел на спинку дивана и исподлобья взглянул на девушку. — Не пытайтесь меня воспитывать, это бесполезно.

— Я это уже заметила. Вы — взрослый человек. Уже должны сами отвечать за свои поступки. Я заберу Эмми и просто уйду отсюда. А вы занимайтесь своими привычными делами.

— О, а вы и правда добрая тетка. Мне такие нравятся. Кстати, вам мужик не нужен? — как-то эротично облизал тот свои губы, после чего начал имитировать языком оральный секс, заставив Татьяну брезгливо отвести взгляд. — Стесняетесь? Я и не таких трахал, так что бессмысленно отворачиваться от меня.

К счастью, Эмми лишила Татьяну права продолжать разговор с братом Сьюзен, вызвавшем у женщины крайнюю неприязнь. Девочка вышла из ванной комнаты с вышитой красивым узором сумочкой, из которой выглядывали корешки книг и немного одежды.

— Ну что, моя хорошая? Ты готова? — ласково посмотрела на Эмми Татьяна и получила в качестве ответа ее утвердительный кивок головы. — Хорошо. Тогда отправляемся в небольшое путешествие. Думаю, ты уже устала находиться в этом месте.

— Да. Устала. Дядя Ронни не разрешал мне целый день выходить из ванной. Говорил, что тут взрослые разговоры.

— А мы накажем дядю Ронни, — Татьяна со злостью взглянула на брата Сьюзен. — Не так ли?.. Ну ладно, пошли. Нам уже нельзя здесь находиться, — девушка протянула к девочке свою руку. — Не бойся. Все будет хорошо.

— Можно я возьму фотографию папы? — неожиданно задала вопрос Эмма, так и не сдвинувшись с места. — Она стоит на полке.

— Конечно. Ронни, покажите мне, где стоит фотография?

— Эмма, зачем тебе фотка твоего папаши? Этот урод засунул тебя в эту дыру, а ты еще умудряешься к нему что-то чувствовать, — с негодованием произнес тот и подошел к висевшей на стене полке, достав оттуда рамку с фотографией.