Слёзы Рублёвки

— Спасибо, доктор. Только поздно. Мы уже поднимаемся. Тут и спросим…

* * *

— Борис Семёнович, — проговорил Виктор в трубку. — Серебряков. Да, тот самый. У меня к вам срочный разговор. Не телефонный. Если вкратце, то появились обстоятельства, заставляющие вернуться к тому разговору в РСПП… Можете меня принять? Прямо сейчас. Я бы подъехал с моим новым финансовым директором…

Не отказал банкир. Не мог не клюнуть. Виктор ни словом, ни интонацией не выдал, что в курсе происшедшего с его женой. Радуется, небось, старый спрут, ручки потирает. Серебряков сам на поклон идёт, на сделку!

Поартачился, правда, для виду, что, дескать, дела. Но на прямой вопрос: 'Так вы хотите, чтобы мой бизнес уже завтра достался не вам, а немцам, которым бывшая жена мои долги продаёт?' — ответил, как планировалось: 'Давайте ко мне в офис. На Новокузнецкой'.

Рванули сразу.

Тихон по пути позвонил кому-то, назвал адрес, сказал несколько загадочных слов и умолк.

На повороте с Пятницкой на Вишняковский приказал притормозить. Тут же в машину подсели два крупных, но неприметных бугая. В чёрно-синей униформе. 'Типа охрана', - пояснил Виктору друг.

Один из бугаёв передал Тихону папку. Второй протянул пакет, из которого тут же были извлечены очки и накладные усики с бородкой. Несмотря на напряжённость ситуации, Серебряков хмыкнул: этот театральный реквизит преобразил Тишку полностью. Теперь это был интеллигент высшей пробы, серьёзный и вдумчивый. Финансовый директор.

Виктор позвонил банкиру:

— Мы на подъезде. Фамилии охране нужны? С нами двое. Тоже охрана, да. Оружие?

Тихон кивнул.

— Есть. Не вопрос, сдадут. Они могут вообще не заходить, только до дверей проводят. Хорошо.

У входа в офис — точнее, это был представительский особняк, один из этих прелестных двухэтажных реликтов старой Москвы — их встретили тоже двое. Один представился помощником Владимирского, другой — начальником службы охраны. Извиняющимся тоном — впрочем, довольно фальшивым — последний попросил показать содержимое сумки и папки, что были на руках посетителей. Один из охранников в это время пошарил металлодетектором. Сопровождающим Виктора и Тихона было предложено, как и договорились, сдать оружие. Что те сделали безропотно. Впрочем, им предстояло всё равно ожидать в холле.

Визитёры же с сопровождающими поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице. Окна были задрапированы бархатными занавесями старинной работы. На стенах висели картины — и явно не на Крымской набережной приобретённые. Роскошно жил банкир Владимирский. Не сравнить с простым кабинетом Серебрякова в двухэтажном строении на Шоссе Энтузиастов.

Владимирский встретил их, как родных. Радушие лилось таким потоком, что, казалось, он с трудом удерживается, чтобы не обнять своего недавнего врага. Впрочем, опытный глаз Серебрякова различил напряжение, которого банкиру до конца скрыть не удалось. Но оно и понятно: при такой игре с высочайшими ставками, что повёл этот хорёк, полную безмятежность не смог бы изобразить и народный артист. Виктор лишь надеялся, что самому ему удаётся достаточно убедительно скрыть свои истинные чувства и намерения. Впрочем, ему можно казаться напряжённым — в его-то нынешнем состоянии, которое и разыгрывалось перед Владимирским…

Расположились в креслах. Лишь начальник службы безопасности встал в дверях. Серебряков уловил мимолётную кислость на лице Тихона — тот, видно, рассчитывал, что охранник окажется поближе.

По-прежнему излучая доброжелательность высшего порядка, Владимирский предложил традиционные чай или кофе. Пока ждали, когда секретарша принесёт заказанное, обменивались ничего не значащими фразами про погоду, про замечательный офис банкира, про дела в 'большой' экономике. Против воли Виктор не мог не восхищаться самообладанием врага: тот вёл себя так, будто ничего не произошло. Будто не он только что распорядился выкрасть Настю, чтобы окончательно добить не только бизнес Серебрякова, но и его самого.

Наконец, когда всё стояло на столе, Владимирский предложил перейти к основной теме встречи.

— Да, вы правы, — согласился Виктор. — Вот о чём я хотел поговорить. И договориться. Вы, наверное, знаете, что моя жена…

— Простите, Виктор Николаевич, — перебил его Тихон в блестяще получавшемся у него образе этакого исполнительного менеджера высшего звена. — Я только отключу телефон… чтобы не мешал.

— Так вот, — продолжил Серебряков, пока Тихон доставал свой мобильник и нажимал на кнопку отключения. — Вы знаете, наверное, что моя жена начала собственный бизнес. Причём…

— Ой! — громко воскликнул Тихон, пытаясь поймать чашку — хорошего фарфора, как уже успел профессионально отметить Виктор, — которую случайно задел локтем, выкладывая телефон на край стола.

Чашка, как и положено, на его окрик внимания не обратила. И самоубийственно полетела со стола на лощёный старинный паркет. Тихон бросился за ней. Не успел. Поскользнулся на осколках, разлетающихся в пролитой жидкости. И сам упал, нелепо дёргая ногами и пытаясь одновременно отползти от угрожающей брюкам луже на полу. Наконец, ему далось встать на четвереньки… но тут почему-то упал начальник охраны Владимирского. Причём упал крайне неудачно — слышно было, как голова с треском соприкоснулась с паркетом. А потом ещё раз — когда Тихон добавил ударом в висок. Лишь левая нога дёрнулась… и мужчина замер в неподвижности.

Никто не успел отреагировать на это происшествие. Второй человек Владимирского — тот, что был представлен помощником со странной фамилией Загалатий — лишь начал приподниматься с кресла. В намерении то ли помочь незадачливому гостю, то ли отодвинуться от летящих брызг. Но так и замер в полуприсяде. А затем вновь откинулся в кресле, когда неожиданно быстро появившийся возле него Тихон плавным движением в грудину отбросил его назад. Ощущения помощника радостными, вероятно, не были — он согнулся в кресле и судорожно пытался то ли вдохнуть, то ли закашляться.

Владимирский двинуться с места вообще не успел. Трудно дёрнуться, когда шею твою сжимают чужие пальцы, а у глаза хищно маячит узкий, как шило, стилет. Который только что был обыкновенной ручкой.

— Тихо, кабанчик, — яростно прошептал Виктор, сдавливая горло врага ещё сильнее. — Не шевелись и молчи. Иначе до самого конца жизни будешь смотреть на мир одним глазом. Короткой жизни, — уточнил он. И, наклонившись через лысину банкира, заглянул тому в лицо.

Выражение того трудно было назвать восторженным. Но ошеломлённым — в полной мере.

Тихон уже стоял рядом. В руке его был вовсе не отключённый, как оказалось, телефон.

— Порядок, — сказал он негромко в трубку. — Приступаем к опросу.

И кивнул Виктору.

— К опоросу, понял, хряк? — проговорил Виктор всё так же сдавленно-яростно. Хватку на горле Владимирского, впрочем, ослабил. А то тот начал задыхаться и синеть. Ещё кондратий хватит. А он не нужен. Нужна информация.

— И ты будешь на все вопросы отвечать быстро, искренне и с большой готовностью к сотрудничеству. Вплоть до самопожертвования. Ты меня понял, урод? Если понял, кивни. Только медленно, а то насадишься глазиком на остриё…