Слезы русалки

Но разводиться Евгений не считал возможным. Его слишком многое связывало с женой, в том числе материальная составляющая жизни. Недаром тетка Евгения почитала Алену Михайловну за свою.

– Наша, наша, – одобрительно кивала старая еврейка, наблюдая за женой племянника.

Да уж, такая своего не упустит. Ссорится себе дороже выйдет.

У Вадима с тестем гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд. Да,

Вадим с трудом терпит жену и тёщу. Теперь уже невозможно вообразить, что, когда-то он до одури был влюблен в свою милую Юлю. Вадим не строил иллюзий и знал, что в семье жены его никто не жалует, но он был счастлив в браке. До момента, когда его семья оказалась в зависимости. Чем крепче росло осознание того, как он унижен, тем сильнее росла и расцветала на этой благодатной почве ненависть Вадима к жене. Юля перестала казаться ему самой красивой, и он стал смотреть на других женщин.

Подобно тестю Вадим возложил на плечи крест в виде жены и тещи. Знал ли его маленький сын Арсений, что оба его взрослых родственника несут ради него почти непосильное бремя? Хотелось бы верить, что не знал. Ведь Евгений Левин и Вадим, как им казалось, делали все, чтобы он рос в неведении.

Вадим был уверен, что под конец также сляжет с инсультом. Его пугала такая перспектива, но он сумел примириться и с ней. Но он сляжет намного быстрее тестя, ведь у него ко всему прочему еще есть брат Саша.

Подумав о нем, Вадим чуть не врезался в ограждение. По правде сказать, он считал Сашу виновным во всех своих жизненных бедах.

Да, во всем виноват Саша. И эта стерва Лидия. Но Вадим не питал к ней такой ненависти как к Саше. Она была никем, просто случайной женщиной. Засела наростом в сердце братьев подобно раковой опухоли, аналогично болезни, не спрашивая и не думая нужна ли она своей жертве и не ведая, что такое жалость. Но Саша-то…Павел как-никак был ему братом.

Павел… Вадим горестно вздохнул, а на выдохе перед глазами предстал любимый брат с гитарой в руках. Они часто собирались всей семьёй на кухне, Павел играл на гитаре и пел песни, ставшие в семье своими, родными. Даже мать выходила послушать. Даже Саша в эти минуты становился странно задумчив. И вот никогда этого больше не будет. А Павел не успел научить Вадима играть на гитаре, чтоб он продолжил традицию. И стоило ли ее продолжать? Нет в семье больше единства и целостности. Каждый отныне сам за себя.

Теперь Саша приезжает в отчий дом, да еще и с женой. Уехал в Москву работать художником (смешно от самого сочетания этих слов), пока он, Вадим, должен жить бок о бок с родителями, не смея глядеть в глаза отцу, смотреть из окна на проклятый дикий пляж и трястись от страха, когда маленький Арсений идет купаться. Седыми прядями на висках Вадим обязан страху, что мстительное море заберет его сына, он носил в себе это видение, как одержимый, горячо поощряя тещину гиперопеку над Арсением. Хрупкий, бледный, то и дело болеющий Арсений как будто и сам боялся моря на подсознательном уровне.

Но больше всего Вадима бесила Сашина суперспособность плевать на всех и каждого. Он не ведал страха, не признавал компромиссов и сбрасывал с плеч любой крест. Вадим горячо осуждал своеволие брата, выступая его ханжеским судьей. Он никогда не мог признаться сам себе, что завидовал Сашиному характеру, его граничащей с безумием отваге и жажде познать жизнь во всей ее полноте.

Вадим припарковал машину аккурат рядом с Сашиной, еще раз убедившись, что брат-таки приехал. До этого в нем теплилась надежда, что он может передумать.

Вадима никто не вышел встречать, все спали в такую рань. Стараясь быть бесшумным, он направился в прихожую и в испуге застыл.

У Вадима перехватило дыхание. Напротив их семейной фотографии, увеличенной и обрамлённой в дорогую рамку, стояла женщина. Она была одета в белый шелковый халат, длинные волосы рассыпались по плечам в волнистом беспорядке как у.… как у Лидии в ту ночь!

Лидия!

Перед Вадимом с ужасающей реальностью оживал его ночной кошмар. Лидия бледной тонкой рукой трогала Сашино лицо на фотографии.

Она восстала со дна, чтобы их покарать. Когда-то это должно было случиться. Так отчего Вадим же так трясётся за свою чертову жизнь?

Сердце Вадима бешено колотилось, словно избивая молотом тишину.

Лидия почувствовала его спиной, ее тело дрогнуло, она резко убрала руку с фотографии. Сейчас она повернется. Вадим вдохнул в себя воздух, чувствуя, что не в силах сделать выдох. Каково ее лицо сейчас, когда она более трех лет пробыла на дне моря? Должно быть она страшна как смертный грех. Ее глаза были страшны уже тогда.

Она повернулась, и они синхронно издали испуганное «ах!».

Это была не Лидия. На него смотрела незнакомая молодая женщина с бледным лицом и приятными округлыми чертами. Она действительно похожа на Лидию, особенно цветом волос и белизной кожи. Только Лидия никогда не улыбалась так мило и услужливо.

– Здравствуйте, – незнакомка первая пришла в себя и сделала попытку улыбнуться. – Вы, вероятно, Вадим?

Он не ответил, все еще переживая данную ситуацию.

– Меня зовут Вера. Я жена вашего брата. Встала попить воды. У вас так жарко, не то, что в Москве. И заметила фотографию. Очень красивая.

Она нервно поправила халат на груди, пока Вадим безучастно смотрел в одну точку.

– Вам, наверное, нужно отдохнуть с дороги. Спокойной ночи.

Она ушла, так и не дождавшись от Вадима ответных реплик.

Вадим же в эту ночь так и не заснул. Ему снились прозрачно-зеленые открытые глаза, которые закрыла пеленой водная гладь.

Как Вадим и ожидал, встреча с братом при ярком свете следующего дня была едва не мрачнее ночного кошмара. Завидев, Сашину энергичную фигуру, услышав его бодрый смех, Вадим поморщился как при острой боли. Саша не имеет права так громко смеяться и разговаривать, когда Павел навеки умолк под землёй.

– Ну, здравствуй. – Саша как ни в чем не бывало протянул Вадиму руку.

– Только не надо вот этого, – отмахнулся Вадим, подразумевая Сашину руку. – Какого черта ты опять заявился?