Слезы

А теперь давайте проведаем ещё одного «участника войны». Фил, вернувшись домой, обнаружил, что у него появилось много дел на работе, и ему пришлось задержаться. Пару раз он съездил к Мэрбл, вернее, «дела привели его в тот город, и он не смог не зайти», а ещё вернее, нашёл повод, просто скрыл это. Когда всё утряслось, молодой миллионер заявил, что поедет навестить родственников на океан.

— Я что-то не поняла, Фил! Зачем тебе туда ехать? — спросила его как-то мать. — Ты будешь там не подпускать Джеральда к Адриану?

— Да, именно. Я не желаю видеть его рядом с братом.

— Какое ты имеешь право?! — воскликнула Фелиция. — Дядя Джеральд его отец!

— Да он чуть не убил его! Да, ничего не скажешь — хороший, любящий папочка! — с горькой усмешкой отвечал ей юноша.

— Джеральд — не последний человек… Он имеет право общаться со своим сыном!

— Ты в своём уме, мама?! И с каких это пор ты вдруг опять поменяла мнение, ведь сама хотела забрать Адриана?

— Мне просто жаль брата…. И я… я передумала… — прошептала женщина, потупив глаза.

— Ты не видела его ран, не видела до чего он его довёл! Я им не верю! Они поиграются и бросят. Если бы на него не надавили, он бы в жизни не принял решение признаться. Я намерен забрать Адриана.

— Что?!

— Что слышала. Я его заберу.

Мать спросила, а Мэрбл у него знает о его решении. Женщина всё ещё никак не могла смириться, что сыну-аристократу нравится простолюдинка, дочка простого булочника, даже не состоятельного, интеллигентного человека, но без титула. Как папа Констанции, например. А Филипп, не замечая неприязни матери к его любимой, ответил, что она знает о его решении касательно брата, и во всём поддерживает.

— Адриан — мой родной племянник. Но брата мне жалко. Дядя тебе его не отдаст. Только, может быть, под предлогом погостить у тётки, и то я не уверена…

Филипп нервно, теряя терпении, перебил мать, заявив, что ему не надо искать никаких предлогов, что так возьмёт и заберёт! А, если понадобится, и вовсе выкрадет кузена.

— Так нельзя… Хоть он и сын Джеральда, но раб, а похищение рабов — подсудное дело.

Фил отрезал, что это подарок дедушки, на что мать возмутилась, сказав, что Адриан — живой человек! Сколько можно его делить?! Он, что же — трофей?!

— Я это понимаю! — почти взорвался юноша, но, взяв себя в руки, продолжил спокойнее: — И мало того, понял ещё вперёд вас всех! Но я не верю дяде, хоть убей — не верю! И не знаю, почему. Вроде бы и причин нет.

Мать задумчиво возразила, что она верит, и что Конни жаль. Ей удалось уговорить сына покинуть поместье с ней, не забирать двоюродного брата. Она апеллировала одной своей тайной, которую не хотела раскрывать пока никому…

Но вот… Появилась одна проблема, ещё одна проблема, что не давала леди Фелиции покоя. Женщина обожала племянника, да… Но… она любила и сына, ничуть не меньше… И то, что он, оказывается, намного серьёзнее относится к Мэрбл, чем леди подозревала, не нравилось ей. Эта ситуация настолько овладела Её Светлостью, что не давала трезво оценивать брата.

Меж тем после некоторого молчания, глядя в окно, Филипп сказал, что тётя Конни не понимает, что нельзя Адриана так долго держать в неведение. Мать возразила, что та, наоборот, согласна с ним и сердится на Джеральда, что тот тянет.

Сын обернулся к ней и ответил:

— Я вот про то и говорю. Я бы на её месте сам сказал.

И юноша даже не подозревал, что перед глазами дорогой его матушки стояло лицо Мэрбл, такое, какой она себе её представляет…

— Но это должен сделать отец… — отозвалась Фелиция, стараясь скинуть оцепенение.

Она любила Даррена. И он являлся первой и единственной её любовью. Но почему-то женщину даже этот факт не мог умилостивить и заставить по-другому взглянуть на неприятную ей ситуацию. Леди понимала, что сын испытывает самые тёплые и нежные чувства к Мэрбл. Быть может, он даже любит по-настоящему, а не просто влюблён. Фелиция, как и Конни — Адриана, по-матерински ревновала Филиппа. После некоторого раздумья женщина сказала про брата:

— А ему пока страшно, ведь не знает, как сын к этому отнесётся. На письмо Адриаша отреагировал испуганно, будто бы боясь, что это может оказаться правдой.

— Ну да, согласен — тогда слишком мало времени прошло. А сейчас уже достаточно много. А дело в том, что, мне кажется, — дай, Бог, чтобы я ошибался! — дяде нужна любовь Адриана, а ни сам Адриан и возможность открыто звать его сыном.

— Что ты имеешь в виду?

Но ответить Фил не успел — в дверь постучали.

— Войдите!

В комнату вошёл лакей.

— Вам конверт, леди.

«Дорогая сестра! На набережной я издалека видел Чарльза. И говорят, он поклялся отнять у меня Адриана. Твой брат Джеральд» — гласило короткое письмо.

Прочитав послание вслух, чтобы и сын был в курсе, Фелиция испуганно воскликнула, что надо ехать.

— Я же говорил!

— Вечно ты торжествуешь, когда оказываешься прав, а повод, между прочем, не такой уж и радостный! Надо сказать мужу. Интересно, каково его мнение?

— А он точно согласится ехать? — прошептал юноша.

Меж тем Геральдина и Эйлин решили, что пора вернуться к родителям. Мартин и Эвелина сказали, что поедут с ними, так как боятся отпускать юных племянниц одних на поезде. Объявился Чарльз. Едет Фил. Домой возвращаются дочери. Чарльз против Джеральда. Фелиция против Конни. Геральдина против Эйлин. И один Филипп против всех. Кто победит? Кто одержит решающую битву, и когда та случится? А меж тем все почувствовали приближение грозы…

Глава 19. Насильно мил не будешь…

Приближался день приезда девушек с тётей и дядей.

— Завтра вернутся наши дорогие, и я пригласил на ужин мистера Стюарта! — радостно сообщил Джеральд жене. — Очень мне он нравится. Такой интеллигентный, аристократичный, всегда безупречно вежливый! Хочу, чтобы дочки и наши Марти с Эви в первый же день с ним познакомились!

— Дорогой, я бы не стала ему так доверять, — осторожно заметила Констанция. — Что ты о нем знаешь?

Джеральд же ответил, что по одному взгляду на него можно понять, что это порядочный человек! Конни малость шокировали такие слова.

А ты никак не связываешь его внезапное появление с тем, что Чарльз объявился? Не из одной ли они лодки?

— Не пугай меня так! Не во всех же людях теперь видеть подозрительных типов!

— Я не пугаю, а предупреждаю. Не удивлюсь, если это или адвокат Чарльза, или тот самый, кому он свои «бумаги» дал, или один из тех свидетелей, при которых мой покойный свёкор обещал внуку Адриана…