Слезы

— Наверное, родители забирают сына домой, — дабы скоротать время, рассуждали другие люди. — Учится, видимо, где-то и натворил дел, вот отец с матерью и решили увезти его на время домой!

— Ну-ну, а отец, видать, всё ещё не может отойти от его выходок. Смотрите, будто бы ссора между ними произошла какая-то, а он не знает, как ему подступиться к сыну…

— … или, что ещё от того можно ожидать! — добавил кто-то.

— А мать уже простила, так обхаживает сыночка-то!

— Ага! Точно! А он-то красавец! Знает себе цену, наверняка! Глазки опустит, реснички длинные, мама его за ручку держит, что-то ласково ему говорит, а тот даже не улыбнётся! Видимо, считает, что прав был, что несправедливо его из колледжа забрали домой, а у него там далеко идущие вперёд планы имелись, нацеленные на веселье и разгильдяйство.

— Да-да! — вторил кто-то. — А этот четвёртый, видимо, в сговоре со своим молодым господином. Наверное, вместе с ним послали, чтобы следил за их кровиночкой, а тот не устоял перед его обаянием и позволял ему вместо того, чтобы учиться, выкидывать номера. А парень, безусловно, скорее всего, ещё и всеобщий любимец, и немудрено с такой-то красотой!

— Да-да! Мы такими не были! Мы знали, что родителей нужно уважать.

— Да, определённо, молодёжь сейчас другая! — откинувшись о спинку дивана заявила дама с пенсне.

— Да-да, и я говорю! — подхватил мужчина, который и завёл этот разговор. — А они, может быть, ещё и дворяне… Видимо, из какого-то итальянского или испанского древнего рода! Похожи. Вот сынок и показал всем свой темперамент! Преподаватели, наверное, этого никогда не забудут!

В этот момент Джеральд совершенно случайно посмотрел в их сторону, и говоривший подумал, что тот услышал и таким образом делает им замечание (на самом деле ничего он не слышал из-за рельсов, к тому же те говорили шёпотом). Не зная, как выйти из некрасивой ситуации, пассажир сказал Джерри первое, что пришло ему в голову, чтобы задобрить и показать, мол, мы ничего плохого тут не говорим:

— У вас очень красивый сын, сэр!

Джеральд сначала не расслышал и подумал, что у него спросили время и, посмотрев на часы, сказал. Констанция что-то обсуждала с управляющим (со стороны казалось, что это они что-то обсуждают втроём: она, Томас и Адриан) и не обратила внимания на соседей.

— Спасибо, сэр! Сэр, у вас очень красивый сын!

— О! Спасибо! Я знаю!

— И он знает, наверняка!

Джеральд, постоянно размышляющий, как бы ему признаться Адриану, что является его отцом, невольно при этой фразе вспомнил о своей проблеме.

— Нет, не знает… — сам не понимая кому, сказал он.

— Да знает! — заверил его незнакомец. — Что он, по вашему мнению, в зеркало не смотрелся?

Джеральд вконец ступил:

— Думаете, мы похожи?

Мужчина же подумал, что тот просит похвалить и себя за одно. Мол, если говорите, что красивый сын, скажите, что он весь в меня, то есть, что я тоже очень даже ничего! Сосед задумчиво посмотрел на него, не зная, что ответить, — а его и так мучило чувство вины, думая, что тот всё слышал, — и заявил:

— Ну, я думаю ваш сын, определённо, знает, что он красавец, каких поискать! И…и что чем-то похож на вас…!

Тут до Джеральда дошло, что сосед имел в виду, что Адриан знает о своей красоте, а ни, кто его отец, и засмеялся над собой.

— Да нет! Он очень у нас скромный!

— А-а-а-а — протянул сосед тоном, а «они все так говорят, а на самом деле в курсе всего».

И, по его мнению, их теория с колледжем, с гувернёром и оторвой-сыном подтвердилась окончательно.

Глава 14. Океан и роза

Они приехали рано утром на океанское побережье, и город встретил их хорошей погодой. Роскошный особняк, кажется, заждался своих хозяев.

— Фелиция обещалась приехать позднее, — сказал Джеральд, едва зайдя в дом.

— Да? А что так? Что-то она и на ранчо побыла так мало!

— Я подозреваю, у неё там любовь новая…

— Любовь? Ну, что же… В таком случае я была бы за неё счастлива! Бедняжка! Сколько можно оплакивать своего мужа?

— Только, я надеюсь, Фил не приедет с ней!

— Почему? Я думаю, приедет! Если не вперёд неё! И знаешь, что, дорогой, отцепись ты от него наконец! Забудь уж: ты старше и умнее!

По их планам позднее должны были приехать Эйлин и Геральдина в сопровождении Эвелины и Мартина.

Констанция до того, как узнала правду о муже, тянулась к Адриану и сама не знала, почему. Ей было стыдно из-за этого. И в большинстве случаев после того, как что-то сделает для него доброе, находила повод за что-либо попрекнуть. Теперь из-за этого женщина чувствовала угрызения совести. Юноша, которого она считала приёмным сыном, этого, кажется, не помнил, и Конни даже умудрилась с ним сблизиться. Он её не боялся, мог что-то спросить, сам начать разговор и дольше, чем другим позволять обнимать себя. Таких людей у него было только двое: леди Констанция и Фил. Почему-то этот факт в их странной семье считался милым показателем доверия со стороны всеобщего любимца.

В первый же день приезда госпожа повела пасынка на набережную: ей хотелось показать ему океан. И океан очень впечатлил его. Какой у него был цвет! Шум прибоя, белый песок и огромные валуны, будто бы оброненные каким-то гигантом на землю. Об эти камни бились океанские волны и разбивались о них на тысячи брызг. И зелёные горы вдали, и цветущие деревья, и бесподобный цвет воды…! Как всё это было прекрасно!

Они пришли вдвоём. Джеральд и Томас остались дома, мужчины расклеивали объявления, что в особняк требуются слуги, разбирали вещи, открывали окна и знакомились с соседями. Констанция и её «приёмный сын» стояли на набережной у белого, мраморного, резного забора и смотрели вдаль. Океан успокаивал их, навевал мечты, внушал надежду, что всё будет хорошо.

— Какой он красивый… — прошептал Адриан. — Спасибо вам, что привели меня сюда…

— Сыночек, спасибо тебе, что пошёл со мной! — улыбаясь, быстро прервала его она, так как боялась, что сейчас юноша назовёт её госпожой, и кто-то услышит.

— Уууух! — внезапно раздался чей-то крик и, оглядевшись, Конни и её пасынок увидели какого-то парня, взобравшегося на перила забора. — Эх, красотища-то какая! И пусть я буду дебилом, если его воды красивее глаз моей мамочки! — мамочка, ростом под два метра и худющая, как усик котёнка, стояла рядом. — Эх, не быть мне дебилом, не разбирающимся в женской красоте!

— Ш-ш-ш-ш, ты чего орёшь? — сказала ему «мамочка», вовсе не растроганная его словами и поведением. — На нас же люди смотрят! А-ну, слезай сейчас же! Позор какой!

Раздался всеобщий хохот. Адриан засмеялся, и Конни была готова отдать в благодарность за его смех этому парню, так любящему свою маму, всё, что угодно. Но её приёмный сын быстро замолчал. Она обняла его под предлогом, что хочет сказать что-то тихо:

— Вот, что творит!

Но тот не нашёлся что ответить.

Они прогулочным шагом пошли по набережной. Солнце постепенно клонилось к закату. Конни и Адриан провели тут почти весь день. Он был счастлив, счастлив ещё и оттого, что не приходится пересекаться с господином, которого по-прежнему боялся, а леди была счастлива, потому что в глазах приёмного сына светилось тихое, робкое счастье, и причина этого была ей не столь важна.