Слипер и Дример

умишко не плутал в сомнениях своих. Медитировать нужно больше! На три цвета мозги

настраивать, на китешвар различных извилину кручинить. Эх, молодёжь. Мысль определяет

отклонение от азимута. Или вас ни пса не учили основам навигации?! Ни пса, верно?

(Грызлик нахмурился где-то очень далеко и задумчиво вцепился в штанину проходящего мимо

прохожего. «Фрунзик, фу!» — возмутился Белочкин. Прохожий посмотрел на Грызлика, затем на

Белочкина и быстро-быстро засеменил прочь, периодически оглядываясь, нет ли погони.)

— Довожу до следствия, — вытянулась Баба-Ёга. — Слово «йога» со всех языков переводится

как «связь». То есть шо цэ такэ?

— Чё?

38

5

— А то, что под контролем держать надобно извивающуся пиявку своего ума! Ты ему «алё,

гараж», и он тебе в ответ «слушаюсь и повинуюсь, гражданин». Равно как и пыхтящие хотелки, и

тельце своё обрюзжащее в тонусе содержать приказано! Вот, гляди! — Баба-Ёга мгновенно

оказалась на полу, затем немыслимым образом выкрутила себе ноги и руки и стала похожа на

абракадабру с конечностями.

— Асаны контролируют тело, — комментировала телесная абракадабра с полу. — Дыхание

контролирует ум. Чистота на всех уровнях вырабатывает несгибаемое намерение!

— Ничё себе! И долго таким изуверствам учиться?

— Поживёшь с моё — и меня-то не узнаешь! — хохотнула Баба-Ёга и тут же сурово рявкнула:

— Что является главной асаной для адепта? — Она свистнула в свисток.

— Ну, я что-то слышал про позу лотоса…

— Дикари, — закатила глаза Баба-Ёга. — Главная асана в любой практике — это умение

наступить себе на горло! И чтоб никаких хотелок, ни палок с моталками!

— Ну мы, конечно, кое-что слыхали об этом, — Слипер смутился. — Нам товарищ рассказывал

об основных трудах шаманиста-блокнотника господина Карлсона Ибн-Каштанова…

— Ой, знакома я с вашим Каштановым! Наслышана! Шибко он был умный! Настолько шибко,

что шибанутый на всю голову! Типа, в попрыгайцев решил поиграть. Сколько лопухов наших

деревенских после его книжек с обрывов попрыгали.

— Как попрыгали?

— А как он и написал. Мол, намерение сконцентрировать и сигать в пропасть. У нас тут даже

артист заезжий про то песню выводил, — и она пропела глубоким баритоном: — Разбежавшись,

прыгну со скалы! Вот я был и вот меня два стало! — Она уткнула руки в боки: — А что на деле?

Полдеревни на костылях, пёс бы покусал эту сельскую библиотеку с её книжками!

(«Аф!» — сказал Грызлик в далеке далёком. Стрелочник напрягся и стал нюхать воздух,

озираясь.)

Слипер задумчиво ковырнул в носу:

— Но мы не думали, что всё так сложно.

— Ну конечно! Они не думали! Да у вас голова — это просто расстояние между ушей!!! —

повела плечом Баба-Ёга и издевательски скривила улыбку. — Простота вы наша дрезищенская!

Что у нас на сей счёт прописано? А вот что! Будь проще, и к тебе потянутся, чтобы осложнить

твою жизнь. Статья первая, пункт второй Общего Кодекса Выживания.

— А что, есть такой Кодекс? — удивился Слипер.

Баба-Ёга молча указала ему на стену. А там висел чёрный агитплакат, на котором был

изображён белой краской череп с перекрещенными под ним костями, и надпись на иврите: «Из

всех искусств для нас важнейшим является искусство выживания!»

— А чё теперь делать? — уныло промычал Слипер.

— Ну, для начала, — Баба-Ёга повернулась и направилась в глубь дома, — в целях полноты

жизни необходим здоровый аппетит! — Она подмигнула: — Перекусим?

38

6

— Можно, — согласился Слипер, садясь на кушетке.

— Вот и саттвично! — буркнула хозяйка и завозилась с кастрюльками, напевая: — Не слышны

в уме даже шорохи… всё в нём замерло до нутра…

— А может… — начал было Слипер, шнуруя трекеры, снятые давеча перед тестами.

— Когда я ем — я как всегда! — грубо прервала его Баба-Ёга. — На вот, накорми тельце, а

потом уж будем к уму вопросы иметь.

— Ммм, — согласно закивал Слипер, набив рот незнакомой кашицей из плошки.

— От! Мычание — знак согласия! — довольно заметила Баба-Ёга, крутанув секундомером на

шнурочке вокруг шеи.

Изрядно подкрепившись, Слипер почувствовал себя более уверенно. Помог Бабе-Ёге помыть

плоские деревянные плошки и оттёр от гари кастрюльку, чем весьма порадовал хозяйку.

— Ну что? Готов к покаянию? — озорно спросила она.

— Усегда готов! — весело согласился Слипер, садясь на кушетку и снимая трекеры опять. — А

чего говорить то?

— Боты свои пяль обратно. Ложись в них. Говорить ничего не надо, ты только на палец мой

смотри внимательно и всё. — Подождав, пока Слипер наденет обувь и ляжет, хозяйка принялась

качать указательным пальцем с крашеным ногтем перед лицом Слипера. — Дыши ровно.

— Ох, сомнительно, что получится, — закряхтел Слипер.

— Сомнения — признак разумной бытовушности. Тело и сомнения отбрасываются

одновременно! — хохотнула Баба-Ёга. — Спокуха, не дрыгайся. Сейчас поковыряемся в твоем

тёмном прошлом.

— А как это поможет мне найти своих?

— А очень просто, — сосредоточившись, пробормотала сквозь зубы хозяйка. — Выбираясь из

тёмного прошлого, расчищаешь себе место в светлом будущем! Понял? — она хихикнула и тут же

осекла: — Цыц! Лежи и дыши. От пальца моего ни на шаг! Нечего на ноги мои пялиться! Зырь на

маникюр во все гляделки!

И Слипер стал всматриваться. Потом усиленно всматриваться. А потом глаза Слипера стали

мутнеть, а взгляд обессмыслился.

— Гудбай, Америка, о-о-о-о! — усмехнулась негромко Баба-Ёга. — Лечить его, понимаешь…

Приплёлся тут смуту в селе наводить. Сейчас прокомпосявим тебе тикет в обратный путь и дело с

титрами!

Слипер глядел и глядел… Глядел и глядел… А потом уснул.

И во сне том предстал перед ним дедушка Мытут.

— Ой, деда, и ты здесь? — удивлённо спросил его Слипер во сне.