Слипер и Дример

его груди камушком на асфальт. И тогда он становится взрослым не только телом, но и душой.

Именно в этот момент начинается его путь к гибели, его путь во тьму, путь к забвению себя,

прочь от радости, прочь от счастья. Навстречу отчаянию и волчьей тоске в глазах, навстречу

НАСТОЯЩЕЙ старости.

Поэтому я не только не боюсь перед другими выглядеть в свои тридцать семь зим беспечным

и безбашенным парнишкой, но и на самом деле стараюсь всячески, чтобы радость оставалась у

меня внутри. Я стараюсь бережно охранять своё пёрышко. Поэтому, проходя мимо детей или

находясь рядом с ними, я бурчу себе песенки под нос, дурачусь, строю рожи. Я показываю язык,

шучу и устраиваю добрые розыгрыши, таскаю в карманах конфеты для детворы и иногда даже

39

9

куски колбасы, чтобы покормить первую попавшуюся на пути кошку или собаку. И я продолжаю

одеваться так, как мне нравилось одеваться в детстве.

Я живу так, чтобы дети, глядя на меня, не боялись взрослеть и понимали потихоньку всё

больше и больше великую задумку Потолочного Разумения, его мудрость, которая заключается в

до смешного простом: тело стареет гарантированно, а вот старение сердца человека зависит

только от него самого. Поэтому я ношу своё детство, свой Дом Счастья внутри себя и даю от

него ключи только таким же детям, как я сам. Потому что взрослые не умеют себя вести в

таких Домах. Они не проходят фейс-контроль на входе в этот Дом, и ангелы-охранники строго

указывают им убираться восвояси. Потому что взрослые потеряли своё сердце. Они потеряли

ключ от главной двери, в поисках которой и пришли когда-то в эту жизнь. Кстати о дверях, коли

уж ключ у нас в кармане…

И кружилось, и вертелось, и ходило ходуном. Что, спрашивается, ходило? Да всё! Ни видать не

виделось там ни низа, ни вправо. И градусник был ни к чему вследствие отсутствия какой бы то ни

сталось температуры. А только было кругом Я да Я. И двери зеркальные. И Я было всем и всюду.

И от заглавия до титров всё было сжато в короткую безрекламную паузу. В этой самой ежежути (а

это была именно она, как вы все уже, несомненно, догадались) один лишь Йош не потерял ни

формы, ни самообладания, а вроде как и из дому не выходил, спокойно крутил рукой с

выставленным вперёд ключом, ожидая отзыва. И он таки, отзыв этот, не особо заставил себя

ждать, ибо времени там тоже не было. И ежежуть съёжилась, оёжилась и превратилась внезапно в

обычного ежа, которого столь часто поминали в этой книге. И ёж этот свернулся клубочком, да и

укатил под стремительно появившуюся из ничего сосенку по своим ежиным делам. Потому как

своё предназначение он уже исполнил только что, а более делать было нечего. Разве что яблоки на

иголки собирать да мочить их на зиму. Яблоки-то всегда пригодятся! Это и ежу понятно. Верно?

Эй, ёж!

Картина была проста и спокойна. Все не раз уж описанные выше туристы стояли в пустой и

прохладной, не особо просторной комнате с выбеленными стенами и потолком. Кстати, пол был

тоже белый. Ну разве что немного застиранный, как и матросские штаны Ключника. Окон не

было. Мебели не наблюдалось. Попросту говоря, в комнате ни шиша не было, кроме её самой да

семерых матросских новобранцев во главе с Йошем. И посередь одной из стен белела дверь. И всё.

И никаких там тебе вывертов с вензелями, ни гламурных шкапчиков, ни кроватей с балдахинами,

ни алтарей со стекающей кровью третьей положительной группы. Просто штукатурка и белила

кругом. Причём, коли спросите, какой марки и чьего производства — не отвечу. Дверь была тоже,

надо сказать, так себе, без всякого намёка на дизайн, словно она вела в подсобный кабинет

невропатолога в районной поликлинике. Надпись «без бахил не входить», понятное дело, также

отсутствовала. То есть, иди в чём хочешь и куда хочешь. Что значит, как вы понимаете, только

одно: пойдёшь, милый, без вариантов, в чём есть, в единственную дверь. Такие дела. Таков уж

40

0

юмор у нашей матушки-вселенной. И в этой самой двери была единственная замочная скважина

для единственного ключа. И захочешь — не ошибёшься.

Йош крутил ключ в пальцах:

— Ну, все готовы?

— Как тебе сказать, уважаемый... — издалека начал Башкирский Кот, помигивая полосатостью.

— Ломай этот сейф, — уверенно проговорил Дример, пряча руки в карманы лётного

комбинезона, — а там поглядим, что за регистратура за дверцей скрывается.

Слипер молча кивнул и подтянул сумку за спиной. Фрикудолька пыцнула жевачкой. Загрибука

прижал уши в знак вынужденного согласия, и его шапка с помпоном съехала набок. Попрыгаец

мялся с ноги на ногу. Все нервничали. Дык понятно. А вы сами не нервничали бы в такой

ситуёвине?

— Пошли, Йош, — рыкнул пастью Попрыгаец и отбил нервную чечётку двумя хвостами. —

Случайностей не бывает. Коли мы тут все оказались в очереди за номерками, так то и было

задумано Потолочным Разумением. Пошли.

Йош быстрым шагом подошёл к двери и сунул ключ в скважину. Ключ осветился ёлочной

игрушкой, и по нему поплыли значки и указания на непереводимом без словаря языке. Ключник

обернулся и, увидев решимость на лицах команды, повернул ключ и толкнул дверь. Все

выдохнули. За дверью оказалась ещё одна такая же комната.

— Та-а-а-а-к, — протянул Башкирец, — веселье только начинается.

И тут кто-то негромко прокашлялся у них за спиной. Все разом резко обернулись, забыв