Слипер и Дример

понаслышке все обитатели Леса.

— Чудовищно! — мяукнул Башкирский Кот и завалился в траву лапами кверху.

Загрибука задрожал, распластав уши и поджав хвост.

— Ладно, искусители-закусители, — сказал Дример, — только отойдём куда-нить подальше,

что ли. А то ненароком разнесём в бурном веселии этот прелестный образчик кулинарного

профтехучилища!

— И нарушим тем самым этно- и мутно-мотологическую связь, — вякнул Загрибука, но был

прерван лёгким толчком Слипера в спину.

— Пошли, ентомолог! — Дример сурово зыркнул на Загрибуку. — Вот мы сейчас позырим, на

каком наречии ты нам лекцию енту прочтёшь.

Они двинулись неспешно к краю опушки, стараясь не привлекать внимания Эников. Но те

откровенно проигнорировали столь внезапное перемещение, копаясь в своих повседневных

закопушках, а потому вся процессия незаметно вошла в Лес.

43

— Немного огня — середина пути, — пропел Башкирский Кот и чиркнул когтем о коготь. На

конце этого зазубренного скальпеля вспыхнул слабый синий огонёк.

— Йошкин Код! — только и подивился Дример. — А я думал, что один так умею!

— Как говорил древний чудостряпник и волшебник Амаяк Акопян, главное — в конце фокуса

дунуть! А то, если не дунуть, чуда не произойдёт! — Кот торжественно поднял лапу с горящим

когтем.

— Амаяк Акопян? А кто это? — спросил Загрибука.

— Да пёс его знает! — ответил кот.

— Никакого Акопяна я не знаю! — попытался оттявкаться по-собачачьи Грызлик из глуши

Леса, но на него не обратили внимания.

— Только уговор. Раз затеяли всё это вместе, то и отвечать так же. Каждому по сачку и на

охоту. — Дример обвёл присутствующих тяжёлым взглядом: — Чует моя щетина, тут на всех

бабочек хватит, забегаешься!

— О чём ррречь, начальник! — Башкирский Кот выхватил самокрутку из рук Дримера и лихо

прикурил.

Запашок пошёл подозрительно сладкий и дорогой.

— «Джанфранко Ферре», не иначе! — Кот оглядел папиросу со всех сторон, замерцал в

воздухе и, принюхавшись, с отчаянным «Ыть!» сунул в пасть. Глубоко затянулся. — Оглы-бюль-

бюль! — выдавил он сдавленно и протянул предмет искушения Слиперу.

Тот секунду смотрел на Башкирца, но котяра не падал и даже не растворялся в воздухе, как

обычно бывало. Только его башкирские глазищи стали бордовыми и слегка растаращились.

— Триетить мои кроссовки! — вздохнул Слипер и отправил порцию дыма в себя.

Следующим по очереди оказался Загрибука. Тот, трясясь до родовых коликов, взял трижды-

чтоб-её папиросу, зажмурился и с видом севастопольского моряка, бросающегося на вражескую

амбразуру, одним быстрым движением запихал её в рот. Он натужно посипел ею, заполнив лёгкие

парфюмерным ароматом, и тута же присел на земельку.

Дример последним взял спокойно окурок, деловито и не спеша послюнявил его, зажал в губах,

зацедил оставшуюся часть сизого дыма. После чего бросил под ноги обгорелый листик и затоптал.

— Береги природу, мать твою! — мудро изрёк Дример, а затем обвёл взглядом компанию: —

Ну шо? Все живы?

— Надолго ли… — тихо ответил Загрибука.

— Не вибрируйте, коллега. — Башкирский Кот участливо положил лапу Загрибуке на плечо и

мило улыбнулся, словно коварная нянечка в детском садике. — Не пейджерите за напрасную!

Мужество есть неотъемлемая часть любого научного эксперимента. Сейчас мы, закончив

одноместное топтание мозгами, семимильными парсеками унесёмся в широкие дали пространств

необозримого мышления! И там, познав абсолютную свободу идейного максимализма, мы найдём

ответы на те вопросы, кои народы всех земель испокон веков задавали друг другу, светя своим

собратьям на допросе в лицо яркой лампочкой!

44

— Я пока ничего не понимаю, — неуверенно ответил Загрибука.

— Именно с этого утверждения и начинались все известные мне допросы за всю историю Всея

Сангхи! — Башкирец почесал полосатые бока, закрыл глаза и внезапно завалился в мох.

— Будем ждать, — Дример подстелил свитерюжную кенгурятину и сел, прислонившись

спиной к дереву.

Соучастники этого псевдошаманского колоброда расположились рядом и стали вдумчиво

следить за тем, что происходит у них внутри. Глаза понемногу стали слипаться, и прошло не так

уж много времени, как все они потихоньку уснули. Загрибука ёрзал, сучил лапками и повизгивал,

свернувшись в клубочек, зарывая себя понемногу в землю вращением вокруг собственной оси.

Слипер молча спал на боку, уютно подложив под голову согнутые в локтях руки и поджав к

животу коленки в оранжевых штанах. Дример так и уснул, сидя у дерева, и лишь недовольно что-

то ворчал во сне утробным баском. А Башкирский Кот и вовсе завалился на спину, раскидав лапы,

и победоносно храпел, сотрясая удмуртским горловым хрипением нижние ветки дерева. Кругом

было тихо, и только листья шуршали лёгким ветерком в верхних этажах Леса. В этой тиши

Зверогёрл незаметно соскользнула сверху. Она опустила грязные пятки на землю, воровато

оглянулась, заметила окурок, подняла его, понюхала.

— Ва-а-ау! — И без того огромные глаза Зверогёрлы округлились до пугающего размера. —

Шарма-а-ан! Надо бы Грызлику обнюхать дать, он и отгавкается, чаво енто там намешано! А и

вообще, надо бы у этих тупиц Эников ещё такой же травки стырить! О! Шарман!

Она подхватила «бычок», зажала его в ручонках с обгрызенными ногтями, свирепо зыркнула

по сторонам и взлетела по стволу вверх, сверкая пятками.

— Шарман! Шарма-а-а-ан! — исчезал вдали её хриплый голос, когда в Лесу вдруг