Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

– Мне очень жаль, – сказал после небольшой паузы О’Нил, ковыряя вилкой фрукты. – Не думаю, что я – тот человек, который может ответить на этот вопрос.

* * *

В отличие от большинства топ-менеджеров Merrill О’Нил^[287] был слеплен из другого теста, не в последнюю очередь потому что он, афроамериканец, разительно отличался от белых ирландских католиков, возглавлявших фирму в прошлом. История его успеха была уникальна. О’Нил, чей дед был рожден рабом, провел большую часть детства в каркасном деревянном доме с удобствами во дворе на ферме в восточной части Алабамы. Когда Стэну было двенадцать, его отец перевез семью в многоквартирный дом в Атланте, где Стэн нашел работу на расположенном неподалеку сборочном заводе General Motors. Эта работа стала для Стэна О’Нила путевкой в жизнь. После окончания школы он поступил в институт General Motors (ныне известный как Университет Кеттеринг) в инженерное училище, где получил стипендию, предусматривающую работу в течение шести недель на сборочной линии в городе Флинт, штат Мичиган, а затем еще шесть недель в классе. При поддержке GM он отучился в Гарвардской школе бизнеса, которую окончил в 1978 году. После работы в управлении финансов GM в Нью-Йорке в 1986 году бывший казначей GM, служивший в то время в Merrill Lynch, убедил его устроиться в брокерскую фирму в отдел бросовых облигаций. Благодаря упорному труду и поддержке со стороны влиятельных наставников О’Нил быстро поднимался по служебной лестнице. В конце концов он стал руководителем подразделения бросовых облигаций, который дорос до верхних строчек рейтинга Уолл-стрит. В 1997 году он был назначен сопредседателем подразделения ведомственных клиентов, на следующий год – финансовым директором, а в 2002 году и генеральным.

Фирма^[288], за которую теперь отвечал О’Нил, была основана в 1914 году Чарльзом Мерриллом, коренастым выходцем из Флориды, известным своим друзьям как Весельчак Чарли, чьей миссией было «привести Уолл-стрит на Мейн-стрит». Merrill создал связанные со штаб-квартирой офиса по телетайпу брокерские филиалы примерно в ста городах по всей стране. Он помог демократизировать и демистифицировать фондовый рынок с помощью рекламных акций вроде раздачи акции на конкурсе, спонсируемом Wheaties. Merrill Lynch и его логотип – быка – стали связывать с новым классом инвесторов, который возник после Второй мировой войны, сильнее, чем фонд-гигант взаимных инвестиций Fidelity или любой другой банк. Доля американцев, прямо или косвенно, через фонды взаимных инвестиций или пенсионные фонды владеющих акциями, с 1983 по 1999 год выросла более чем вдвое. Merrill Lynch говорил: «Ожидаем роста Америки» (рекламный лозунг, который впервые был использован в 1971 году), и Америка отвечала взаимностью.

Но к 2000 году «эскадрон гусар летучих» превратился в «эскадрон гусар ползущих», они разжирели и успокоились. В 1990-е фирма начала слишком много тратить, ускоряя глобальное расширение и раздув штат до 72 тыс. человек (по сравнению с 62 700 у своего ближайшего конкурента Morgan Stanley). Между тем традиционная опора – розничные брокерские услуги – оказалась подорвана ростом брокерских онлайн-компаний-дискаунтеров, таких как E-Trade и Ameritrade. А так как большая часть инвестиционного банковского бизнеса Merrill основывалась на объеме, а не на доходности, прошлогодний крах доткомов на фондовых рынках оставил фирму в уязвимом состоянии, вскрыв ее высокие затраты и низкую маржу.

Человеком, которому поручили сократить Merrill до адекватных размеров, был О’Нил. Хотя коллеги и убеждали его действовать медленно, особенно в свете травмы 11 сентября, когда Merrill потерял трех сотрудников, О’Нил ломанулся вперед, практически не учитывая влияния сокращений на моральное состояние и корпоративный дух фирмы. В течение года штат Merrill был сокращен на 25 %, более чем на 15 тыс. рабочих мест. «Думаю, что это великая фирма^[289], но величие не дается просто так, – говорил О’Нил. – В нашей культуре есть вещи, которые я не хочу менять… Но, произнося: „Отец Merrill“, я не потерплю патернализма или матернализма в корпоративной среде».

Смена управляющих, которая сопровождала его восхождение, тоже поражала воображение. Прежде чем в декабре 2002 года он официально стал генеральным директором, почти половины из 19 членов исполкома фирмы уже не было. Стало ясно, что О’Нил «уйдет» любого, кому по каким-либо причинам не доверяет. «Безжалостность, – скажет О’Нил соратникам, – иногда не так уж плоха».^[290]

Если коллега осмеливался противостоять, он на себе ощущал знаменитую тактику О’Нила. Когда Питер Келли, главный адвокат Merrill Lynch, усомнился в его инвестиционной политике, О’Нил вызвал службу безопасности, чтобы физически удалить юриста из кабинета. Некоторые сотрудники называли команду топ-менеджмента О’Нила Талибаном, а самого О’Нила – муллой Омаром.^[291]

О’Нил не ограничивался энергичным сокращением расходов, он хотел вернуть Merrill былое величие, настаивая на рискованных, но более прибыльных стратегиях. Образцом для О’Нила являлся Goldman, который начал агрессивную торговлю, используя собственный счет, а не торгуя от имени клиентов. О’Нил ревностно следил за успехами Goldman по квартальным отчетам и заставлял соратников прежде всего заботиться о производительности. Так получилось, что О’Нил жил в том же здании, что и Ллойд Бланкфейн, ежедневно напоминавший о том, кем О’Нил стремился стать. Бланкфейн и его жена в шутку называли О’Нила Стэном Доплера, потому что всякий раз, когда они сталкивались с ним в холле, О’Нил не останавливался, ходил кругами – по их мнению, лишь бы избежать разговора.

О’Нил заставил Merrill пройти через преобразования, которые через несколько лет привели к процветанию. В 2006 году Merrill Lynch получил 7,5 млрд долларов прибыли от торговли на свои деньги и деньги клиентов, четыре года назад доходы составляли всего 2,6 млрд долларов. Почти мгновенно он стал основным игроком в процветающем бизнесе частного капитала.

О’Нил также увеличил использование заемных средств, в частности бумаг, связанных с ипотекой. Он видел, как фирмы типа Lehman «печатали» деньги на инвестициях, привязанных к ипотеке, и хотел отхватить для Merrill кусок этого пирога. В 2003 году он переманил из Credit Suisse Кристофера Рикарди, 34-летнюю звезду ипотечной секьюритизации. Раньше Merrill был пустым местом на рынке облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами, которые часто упаковывались с траншами ипотечных ценных бумаг. Всего за два года Merrill стал крупнейшим эмитентом облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами на Уолл-стрит.

Создание и продажа долговых обязательств давала Merrill, как и другим банкам, хороший доход. Но даже этого было недостаточно. Merrill стремился стать компанией полного спектра услуг: выдача ипотечных кредитов, «упаковка» их в ценные бумаги, а затем нарезка и перетасовка в облигации, обеспеченные долговыми обязательствами. Началась скупка фирм, выдающих ипотечные кредиты, и компаний коммерческой недвижимости. Всего Merrill купил более 30 компаний и в декабре 2006 года приобрел одного из крупнейших ипотечных кредиторов в стране, First Franklin^[292], за 1,3 млрд долларов.

Но в тот момент, как Merrill начал углубленно заниматься ипотекой, на рынке жилья появились первые признаки бедствия. К концу 2005 года, на пике цен, American International Group, один из крупнейших страховщиков долговых обязательств через кредитные дефолтные свопы, прекратила страхование ценных бумаг с субстандартными траншами. Тем временем Рикарди, превратив Merrill в машину, создающую обеспеченные долговыми обязательствами облигации, в феврале 2006 года ушел из фирмы^[293], чтобы возглавить инвестиционный бутик Cohen Brothers. После его ухода Доу Ким, один из руководителей Merrill, задумал сплотить тех, кто остался на передовой. Merrill, пообещал он, сделает «все возможное»^[294], чтобы поддерживать имя основного эмитента облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами. Например, Ким организовал сделку, которую называл «Коста-Белла», – выпуск облигаций на 500 млрд долларов. Merrill получил плату 5 млн.

Но Джеффри Кронталь, еще один руководитель Merrill, помогавший переманить Рикарди, все сильнее беспокоился о том, что буря угрожает не только экстравагантным проектам типа «Коста-Беллы», но всему рынку обеспеченных облигаций, так что он начал призывать к осторожности. Он настаивал, чтобы компания сохраняла лимит в 3 млрд долларов на долговые обязательства с субстандартными траншами. Настороженность Кронталя поставила его на пути амбиций О’Нила стать лидером ипотеки на Уолл-стрит. В июле 2006 года Кронталь, один из наиболее способных риск-менеджеров, был уволен и заменен на 39-летнего Османа Семерчи^[295] из лондонского офиса Merrill. Семерчи был продавцом деривативов, а не трейдером и не имел опыта на американском ипотечном рынке.

Несмотря на непрекращающиеся перестановки в руководстве, Merrill Lynch продолжал увеличивать объем секьюритизации ипотеки и бизнеса обеспеченных облигаций. Но к концу 2006 года на рынке субстандартных ипотечных кредитов начались сбои – цены падали, появлялось все больше неплатежей. Даже после того, как произошло то, что должно было стать ясным предупреждением об опасности, компания была не в состоянии ограничить свои ставки страховкой от AIG. Merrill выпустил долговых обязательств почти на 44 млрд долларов – в три раза больше, чем за предыдущий год.