СЛОМ
Шрифт:
Лапин замялся, застегиваясь:
– Виноват, товарищ старший лейтенант… А что, это правда, что говорят… Ну, будто майор наш вчера…
– Майор наш вчера выполнял свой долг наравне с остальными,- сказал Олег,- если ты об этом. Поэтому давай будем снисходительней к его мелким слабостям. И для начала пойдем его послушаем.
– Вас полковник искал,- ответил курсант.- Сказал, как явится, сразу ко мне. К нему, то есть…
Олег стер с лица растаявший снег и прошел в отделение. Грохот бронированных ботинок покатился по пустому коридору. В стеклянных стенах замелькали, преломляясь, шагающие
– Разрешите?
– Входи, входи, лейтенант,- сказал Семашко, по извечной привычке расхаживая по кабинету с руками, заложенными за спину.- Без церемоний.
Левушкин кивнул сидящему за столом Репьеву и заметил:
– Простите, товарищ полковник, вы меня снова в звании повысили…
– Я не оговорился. За проявленные профессионализм и героизм при успешном выполнении боевого задания… ну, и так далее. Ты восстановлен в звании. Поздравляю. Капитан, ознакомьте Левушкина с приказом.
Репьев порылся в лежащей на столе папке и протянул Олегу подписанный бланк:
– С возвращением, командир.
– Успешном выполнении?- скривился Олег.- Вы что, шутите, что ли?
Семашко прошел к своему креслу и сел.
– Не горячись, Олег,- посоветовал он.- Меня ваши с Репьевым дела мало касаются. У меня своих забот по горло. Это за деактивацию экскаватора. Заслужил – получи. На Штольца тоже приказ подписан. И еще. Ваши дела с нами закончились, но я тебя прошу остаться еще на пару месяцев. Хотя бы на месяц. Капитан не возражает. Решай. Сам понимаешь, нам туго пришлось. Бочин, Некипелов… в других сменах раненые есть. Опытных офицеров пересчитать – на одной руке пальцев хватит. Теперь вот майор еще…
– А что с майором?
– Варфоломей Модестович сегодня подал в отставку.
– Я, пожалуй, зря с ним пооткровенничал,- признался Иван.- Он с виду более толстокожим казался. Надо было помягче… Ну, да ладно. Так что, командир, будем тебя зачислять официально в наше ведомство, или подменишь своего протеже?
– Человека не подменишь,- отрезал Олег.- Не хочу я ничего. Не мое это, понимаете? Не мое. Хватит с меня чужой крови, ясно? Думаешь, я не понимаю, кто дирижирует оркестром, Репей? Не было никакой удачной операции, не было! Кого ты обманываешь? Я просчитался. Не предусмотрел. Не настоял на верном решении. Повелся на подставу, как ребенок. И кончилось это фатально. И для задания, и для пацана зеленого, который из-за моей ошибки пулю в голову получил.
Репьев поднял руки:
– У-у-у… Очередной приступ «синдрома Левушкина». Товарищ полковник, позвольте нам поговорить с глазу на глаз.
Семашко взглянул на часы и направился к двери:
– Хорошо. Пойду попрощаюсь с майором. Все-таки, три года вместе отработали…
Дверная защелка лязгнула, как автоматный затвор. Оставшись с Репьевым тет-а-тет, Олег сел за стол, положил голову на сжатые кулаки, и выжидающе уставился ему в глаза.
– Чего это ты на меня так смотришь?- усмехнулся Репьев.- Давно не видел?
–
Жду, когда воздействовать начнешь. Ну, давай, начинай политбеседу. Давай, давай. Расскажи, как там, э-э-э… космические корабли бороздят просторы Большого Театра. Расскажи про долг перед Родиной, честь офицера… Ты ведь для этого добился восстановления моего? А ты меня спросил, надо мне все это, или нет? Спросил? Хочу ли я еще чужими жизнями рисковать? Это, это ты у меня спросил?Репьев взял со стола полковника бутылку минералки и двумя пальцами сковырнул с нее крышку.
– Газировку будешь, командир?
– Перестань уже называть меня командиром, Репей. Такое чувство, будто издеваешься.
– Все?
– Что – все?
– Выговорился?
– Я еще ничего и не сказал.
Репьев тоже положил голову на кулаки.
– Ну, давай, давай. Поплакайся в бронежилетку. У тебя ведь одного – чувства. Мы все кругом сухари плесневелые, а ты – Ален Делон. Красавец, исполин духа и пацифист. Аха? Да знаю я все, что ты скажешь. Знаю. Дерьмо разгребать и рук не замарать – так не бывает, командир, ты же понимаешь.
– В дерьме замарать, но не в крови, Ваня. Во что ты меня снова втравил? Я прекрасно работал в одиночку, и никому ничего не был должен.
Репьев сунул руку в папку, вытащил подшивку с рапортом о происшествии в поезде и швырнул ее на стол:
– Ты прекрасно понимаешь, что от перестановки мест слагаемых в этом случае ничего бы не изменилось,- сказал он, постукивая указательным пальцем по стопке бумаги.- Ни-че-го. Больше того. Если бы сержантик этот полез деактивировать кухонный автомат, мог погибнуть ребенок. Ведь мог?
– Или не мог. Все это демагогия, Ваня. Слова, слова, слова.
– На войне, как на войне, командир. Ты меня сам так научил. И хватит уже самобичеванием заниматься. По большому счету, это я виноват. Я планировал эту операцию, и отвечал за нее.
– Перед кем?
– Перед кем надо, перед тем и ответил. А если хочешь, я тебе и еще больше скажу. Кража киборга тоже была в плане. Не в том, конечно, месте, не в то время и более безопасным способом. Но была. Так что план операции оставлен без изменений. Ты все еще хочешь прищучить приятную компанию во главе с Перовским? Или уже отошел в сторонку? Все? Остыл, командир?
Олег выпрямился:
– Не смей брать меня на «слабо». Ты же знаешь, терпеть этого не могу.
– Знаю.
Репьев побарабанил пальцами по столу, выдерживая паузу, и вздохнул:
– Ладно. Погорячились, пар выпустили. Теперь о деле. Ты был там?
Олег ухмыльнулся.
– Знал бы ты, как хотелось придушить этого гада…
– И это знаю. Все получилось как надо? Где передатчик оставил?
– Прилепил жвачкой под столешницу.
– Отлично. Просто отлично. Не переиграл?
– Вроде нет.
– Отлично,- повторил Иван, сжав кулаки.- Он там. Я уверен, что там. Сейчас у нас… сейчас шестнадцать ноль две. Значит, передача уже была.
Он схватил телефон и набрал номер.
– Мы еще поиграем. Мы еще… Алло! Лаборатория? Кудесника дайте. Алло! Аким Аверьяныч? Это тебя Репьев беспокоит. Как насчет закладочки восемьсот шесть-двадцать? Передача была?.. Аха, прекрасно, дорогой. Дешифровку мне на контроллер зашли, пожалуйста. Да, прямо сейчас…