Сломанные сны

— Точнее Микия.

— Что за чепуха? Микия не доверяет собственной племяннице?

— Нет ничего удивительного в том, что Микия не доверяет Никки и держит ухо востро, яблоко от яблони недалеко падает, в конце концов, — грубым басом заметил Аозаки, ухмыльнувшись.

— Яблоко от яблони? — переспросил Акабаяши.

— Акабаяши, ты ведь тогда не работал еще в Авакусу, поэтому многого не понимаешь. Но Акатацу Азуми, мать Никки, была той еще сукой. Уж поверь, была бы моя воля — лично перерезал ей глотку, если бы только была возможность.

— Ничего подобного, — резко похолодевшим тоном отрезал Мизуки. — Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь.

— А?

— Да, я тогда не работал на Авакусу. Но лет так 10 назад я был бойцом у одного фраера, что-то вроде личного телохранителя. Не помню точно, в честь чего был сыр-бор, но в тот день я пересекся с этой женщиной, — глаз Акабаяши горел неприкрытым отвращением. — Хватило впечатления на всю жизнь. Один мужик спьяну шлепнул её по ягодице, и это стоило ему его яиц. И я не в переносном смысле. Он просто выхватила столовой нож и воткнула ему в яйца. Столько кровищи было. Наверное, от пулевого ранения в голову столько крови не вытекает, — с иронией усмехнулся мужчина. — И знаешь, что она сказала? Своим безумным вульгарным голосом полным матерных эпитетов: «Я Азуми Авакуса, дважды поцелованная Екаем, я дочь Красного Дракона и жена будущего главы Авакусу, что хочу, то и творю. Пожелаю — будете ползать на коленях, захочу — застрелитесь по одному моему велению». Этот жуткий хохот и бешеный взгляд наркоманки до сих пор стоят перед глазами. А ее брат, Адзума, как будто повесил свои яйца ей на плечи и просто молча все слушал, обливаясь от страха тремя потами. Просто цепная собачонка. Может, она и была так красива, что Кирито потерял голову, влюбившись. Но во всем остальном…

— Ха! — все, что произнес Аозаки. — Поверь, то, что ты видел, сущие цветочки по сравнению с тем, что это бешеная тварь творила здесь. Как-то она заставила Кирито вырезать глаза одному из своих подчиненных за то, что тот на неё косо посмотрел. И ты не поверишь — он отдал приказ. Серьезно, помню, когда Казамото начинал работать, он едва сдержал порыв, чтобы не свернуть ей шею. Все знали и понимали, Глава пытался отговорить Кирито, но, в конце концов, выгнал его из семьи. Тот сделал по-своему, и вот к чему это привело.

— Привело?

Аозаки настороженно обернулся в сторону двери, проверяя, не может ли кто их подслушивать и, закурив сигарету, опустился на диван, более тихим голосом продолжив:

— Акабаяши, ты ведь понимаешь, что это информация строго конфиденциальная?

— Даже не знаю, пожалуй, буду болтать о ней на каждом шагу с первым встречным.

— А тебе лишь бы шутки шутить. В общем, тот случай на складе 10 лет назад. Мы там и не смогли выбить из Никки информацию, но есть вероятность, что это Азуми похитила девочек для прикрытия, чтобы сбежать за границу. Мы не смогли ничего определить по телам: они сгорели дотла. Но Никки…. Когда в больнице ей делали анализы, выяснилось, что у неё в крови выработалась какая-то дрянь, которая бывает у наркоманов. Понимаешь, эта сука пичкала собственных детей наркотой? Она была «поваром» в Акатацу и продолжала работать, даже будучи Авакусу, ставила опыты на собственных детях.

Глаз Акабаяши расширился от услышанного, и даже столь жестокое сердце, закалённое годами, пропустило болезненные удары. Какой тварью нужно быть, чтобы травить собственных детей? Но Аозаки все продолжал говорить:

— И самое главное. Кирито, он вовсе не сгорел, как сказали Никки. Его казнили. Микия должны был вынести приговор, но у него оказалась кишка тонка. Он выбросил пистолет и ушел. Глава застрелил собственного сына, чтобы смыть позор кровью. Ведь Акатацу обвинили именно Авакусу в поджоге склада, что является полной ересью. Никки соврали, что Кирито сгорел на складе, пытаясь спасти жену. Она не смогла бы вынести правду. Ни об отце, ни о матери. Людей Акатацу после этой выходки практически всех перебили, остатки бежали заграницу и так и исчезли. До сегодняшнего дня. Именно поэтому теперь, когда выяснилось, что Хром — продукт Акатацу, Глава так просто не спустит это дело с рук. Даже с рук собственной плоти и крови.

Акабаяши понял намек, но лишь покачал головой.

— Дети не должны отвечать за грехи своих родителей.

— Если дети не берут на себя эти грехи добровольно.

— Знаешь, Аозаки, если бы существовала машина времени, — Акабаяши запрокинул голову, горько улыбнувшись, — я бы вернулся на 10 лет назад и тоже, пожалуй, перерезал горло Акатацу Азуми, пока была возможность.

Сомнения в том, что Хейважима Шизуо и правда пытался навести визит, пропали, когда Акабаяши лицезрел внушительную вмятину в двери. Видимо, дверь не снесло с петель лишь благодаря тому, что она была сделана из пуленепробиваемого материала, хотя со вторым или третьим ударом и это бы её не спасло. В квартире стояла гробовая тишина, лишь экран телевизора мелькал ночным показом дорамы, а Никки, фривольно развалившись на диване, закинув ноги на спинку, тихо посапывала, не обращая внимания на телевизионный шум. Кажется, она долгое время боролась со сном, что все равно взял верх. Мужчина отключил телевизор и направился в спальню. Но сон предательски не хотел забирать в свое царство Морфея. И виной всему, скорее всего, была последняя беседа с Аозаки. После подобных подробностей биографии Никки он теперь видел в ней жертву. Жертву собственной матери и её продукта. Могла ли она взяться за Хром для того, чтобы продолжить незаконченное дело матери? Или же устроить Вендетту в её честь? Такой вывод мог стать самым логичным в том случае, если Никки — Кукла. А пока такое умозаключение ничем не опровергалось. Хром исчезла вместе с Куклой с тех пор, как юная Авакусу оказалась заперта в четырех стенах. Если ничего не изменится… Он должен будет сдать её?

Комнату осветила вспыхнувшая молния, над Икебукуро нависли тяжелые грозовые тучи, и грохот грома лишь еще сильнее омрачал и без того тягостные думы.

Прихватив плед, Акабаяши вернулся в гостиную, что соединяла комнаты и выход на балкон, и заботливо накрыл свою пленницу, что забавно хмурилась во сне, кривя губы. Кажется, сны не были лучшей частью её жизни. Иногда он находил её в своей комнате — Никки явно делала это в попытке застать его ночью врасплох, но получала лишь игнорирование.

А может, стоит сдать её уже сейчас? Есть ли смысл в том, что он ждет, оттягивая неизбежное, если она все равно молчит?

Мужчина вышел на балкон глотнуть свежего наэлектризованного воздуха, что витал по округе. Холодные капли струились по его обнаженному торсу, а волосы намокли, прилипнув ко лбу. Но сейчас ему даже нравилось это отрезвляющее чувство, ведь он позволял себе слишком дерзкие мысли. Молния вновь рассекла пустое бездонное небо в тот момент, когда к его спине робко прикоснулись, отрезвив лучше любого хлещущего ветра. Но он обернулся не сразу, лишь когда сонный голос позвал его.

— Акабаяши-сан, вы ведь замерзнете.

Голос совсем не подобающий злодейке.

А вот он больше походил на злодея-волка, что похитил свою добычу, спрятав в логове. Гулкий раскат грома разорвал небо, когда мужчина развернулся, и молния вновь вспыхнула над самым домом, а теплые карий взгляд загорелся в его свете алым огоньком. Казалось, что молния осветила саму его демоническую сущность, что сейчас пыталась проникнуть в не отрывающую от него взгляда девушку, чьи сонные глаза застелила пелена легкого дурмана вперемешку с легким страхом. Она инстинктивно сделала шаг назад, юркнув обратно в комнату.

Акабаяши вернулся, прикрыв дверь балкона, стряхнув рукой влагу с волос. Никки сиротливо-сконфуженно сидела на подлокотнике дивана и обернулась в сторону прихожей.

— Сегодня приходил Шизуо, но, думаю, вы уже в курсе.

— Такую вмятину трудно не заметить. — И после небольшой паузы он добавил: — Твоих рук дело?

Никки непонимающе заморгала, но, поняв, к чему он, отрицательно покачала головой. Её реакция сама по себе была более чем странной. Из информации, купленной у Изая, Мизуки знал, что Никки довольно неплохо общалась с городской легендой, но сейчас она выглядела так, словно боялась его, а не состояла с ним в дружеских отношениях. Или же Изая чего-то не знал?

— Акабаяши-сан, я уже устала просить, но все равно мне нужно позвонить. Я очень прошу.

Никки спрыгнула с дивана и медленной кошачьей поступью приближалась, сверкая молящим взглядом.

И правда, в упертости ей не было равных, и ради этого Акабаяши даже был согласен немного смягчить условия проживания.

— Хорошо, ты позвонишь.

Не веря собственным ушам, Никки глупо улыбнулась, едва сдержав визг, и рванулась к мужчине, нетерпеливо протягивая руки, но улыбка сползла с её лица после следующих слов: