Сломанные сны

— Получай яйца всмятку!

Причём весьма не хилые. Она ловко оглушила ногой противника на экране плазмы, и вновь фанфары рёвом из аудио-системы провозгласили об очередной победе.

Подобно радующемуся ребенку, Авакусу захлопала в ладоши и вновь приняла воинственную позу.

— Mon cher, а сейчас ты получишь французский поцелуй моей пяткой.

И на китайский манер запищав «кия!», нанесла сокрушительный удар по очередному незримому противнику.

Мизуки подкрался так тихо, что когда опустил руки на хрупкие плечи, Никки патетично заверещала и, едва не рухнув на колени, резко развернулась, занеся ногу для нового удара, но Акабаяши без проблем перехватил «французский поцелуй пяткой».

— Ой, — ребячески захихикала леди, удивленно взметнув бровями, — а как давно вы пришли?

— На яйцах всмятку, — Акабаяши, все так же не отпуская занесённую для удара элегантную ножку, окинул комнату взглядом. — Что же, мою квартиру можно официально назвать камерой хранения твоих вещей.

— Вы сами сказали: «Покупай все необходимое»!

— И поэтому тебе оказался жизненно необходим акваланг? Решила, что передоз от Хром не так креативен, как выброс из окна в акваланге?

Никки закатила глаза, прыснув.

— Бросьте! Я всю жизнь о нём мечтала! И решила, что раз мои мечты сбываются, нужно ковать железо, пока горячо!

Наконец освободив свою ножку из плена, Никки, не теряя зря времени, прильнула к мужчине, искренне лучась счастьем, от чего у Акабаяши вновь сжалось сердце. Ведь ему так не хотелось разбивать это хрупкое, ещё совсем неопытное сердечко, что трепетно билось в томно сжимающейся груди.

Как только Никки потянулась к его губам, мужчина перехватил в сжавшиеся в кулак руки, немного отстранившись, но этого хватило, чтобы на сияющее лицо девушки легла тень.

Не отпуская пленницу, Акабаяши усадил её на диван, и стянув очки, устало прикрыл глаза.

— Что-то не так? — спросила Никки чуть дрогнувшим голосом.

Ну разве могло такое прелестное создание быть Куклой? Акабаяши невольно провел по давно не ласкаемой солнцем щеке, безмолвно прося прощения.

— Я вам не нравлюсь? — более дерзко насупилась Авакусу. — Той ночью вы были иного мнения.

— Никки. — Управляющий взял её ладони в свои, пытаясь пресечь попытку побега от разговора. — Мы с тобой разные люди…

— Нет! Не начинайте! Только не эти тривиальные речи «мы разные люди, поэтому не можем быть вместе»!

Никки попыталась вскочить, но Акабаяши мертвой хваткой усадил её обратно.

— Никки, проблема не в избитых словах. В первую очередь ты — Авакусу, внучка главы Авакусу-кай, в то время как я Управляющий. От одной вскрывшейся правды о том, что здесь произошло, меня похоронят разобранным на части в разных точках.

— И что с того? — она едва не задохнулась от возмущения. — Вы ведь сами сказали, что я Авакусу! И саму могу решать, что мне делать, как жить, кого любить! Как вы не понимаете! Я ведь вас правда лю…

Акабаяши тут же прижал большой палец к её губам, проведя остальными по щеке, отрицательно покачав головой, не позволяя закончить фразу, от которой внутри всё похолодело. Будто тебя забросили высоко-высоко, и теперь ты фатально падаешь в пропасть, не зная, есть ли там дно.

Даже заранее подготовленные слова, и те застряли меж губ.

— Я принимаю всю ответственность того, что здесь произошло. Мне жаль, что я так с тобой поступил, это была прекрасная ночь, Никки, но на твои чувства я ответить не имею права.

На лицо Авакусу легла тень, она побледнела, словно только что умерла, и смерть эта отразилась на посиневших губах, так и не получивших желаемого поцелуя.

Но печальная меланхолия отвергнутой женщины сменилась слепым гневом.

— А на чувства Куклы? На её бы чувства вы смогли ответить?

Акабаяши молчал, загнанный неожиданной атакой, лишь смотрел на съедающие кислотой боли янтарные глаза, ждавшие приговора.

Игра? Он не мог определить, была ли это игра или искренние чувства. Могла Никки действительно быть в него настолько влюбленной? Возможно, Кукла — да. Но у Никки нет априори причины для подобных ослепляющих чувств.

— Да, смог бы, — ответ вырвался с хрипотцой.

Вспышка гнева, ревности и растерянности снопом искр засияла во влажных глазах. Истеричный хохот вырвался из груди. Словно безумная, Никки ударила по лицу руками, задыхаясь от смеха и потешаясь над собственными чувствами. И в полном отчаянии охрипшим голосом прошептала:

— То есть, если бы я оказалась Куклой, вы бы ответили на мои чувства?

Теперь нервный смешок вырвался у якудза.

— Я думаю, ты передергиваешь.

Акабаяши попытался уже сам сбежать от разговора, принявшего неожиданный оборот.

— Думаете, что у меня просто стокгольмский синдром? — оскорблённо воскликнула отвергнутая, схватив Мизуки за рукав.

— Я тебя не похищал.

— Нет, похищали! И вы сами только что неосознанно признались в том, что никто не знает, где и с кем я нахожусь!

У неё начиналась истерика, как и в первый день, какая ирония. Акабаяши попытался поймать Никки, чтобы успокоить, но та отпрянула как от огня.

— Не трогайте меня! Вы использовали меня!

— Прекрати. Ты взрослая девушка и прекрасно все осознавала, когда лезла ко мне в постель.

Слезы всё-таки предали и скатились по щекам Никки. Мизуки искренне было больно смотреть на эту картину, он готов был уже ударить самого себя за то, что причиняет ей другую боль. Но только причинив боль, он сможет оттолкнуть Никки от себя.

— Вы просто хотели, чтобы я оказалась Куклой, — сквозь слезы прохрипела Никки, — вы изначально делали на это ставку, — подавив полустон, Никки кинулась в ванну, бросив: — Теперь-то я понимаю, что первое впечатление никогда не обманывает: у вас нет сердца!

К чему это было сказано? Причём тут первое впечатление? Но Авакусу уже хлопнула дверью.

— Только не надо резать вены в день, когда дядюшка выпускает тебя на волю, — попытка в шутливой форме снять напряжение не увенчалась успехом.

Никки не ответила. Акабаяши так и застыл с протянутой рукой, но не смог постучать, он и так истерзал её сердце как хищник мясо, поэтому лишь сжал кулак.

— Дверь не заперта. Ты свободна и вольна уйти в любой момент. Тебя отвезут домой.

«Она сейчас чувствует то же, что и я шесть лет назад? Мне от этого не легче. Не думал, что когда-нибудь разобью сердце».