Словами огня и леса Том 1 и Том 2

Кайе вновь шевельнулся, и Айтли напрягся, ожидая удара или смерти. Но тот остановился на середине жеста, приподнялся.

— Нет, — сказал странным голосом, будто самого разрывало на две половины, — Не сейчас… Ты ему нужен.

Кому — ему? — подумал Айтли. Но ничего не сказал. К багровым кругам прибавились черные, и раскалывалась голова. Нашел взглядом кувшин, до которого так и не добрался, смотрел на него как на точку опоры. Так Кайе это сказал… даже сейчас Айтли не изменила привычка подмечать мелочи. Что-то глубоко личное было в этой ярости. Почему? У меня еще вроде как не водилось врагов, со смешком подумалось. Вот, не пришлось мелочиться — кажется, я сразу отхватил самый большой кусок… Что он сейчас сделает? Можно оставить жизнь, но навсегда искалечить.

Айтли начала бить крупная дрожь. Он повернул голову, чтобы хоть видеть, чего ожидать; багровые круги перед глазами вращались и пульсировали. Молчание тянулось и тянулось, стало невыносимым.

— Родись ты на Севере, тебя бы в колыбели убили, — вырвалось от отчаяния.

— Хватит умничать, или вместе с сестричкой получите по заслугам, — откликнулся Кайе.

— Она тебе ничего не сделала, — Айтли чуть продышался и сумел сесть наконец; да уж, хорош — родня бы плюнула на него, видя, как валяется тут на полу перед этим… Сказал, не скрывая презрения и к себе тоже, к себе в первую очередь:

— Велика отвага — за ненависть к северу отыгрываться на девчонке и человеке, который вот с чем, — сил хватило лишь приподнять руку с браслетом.

Кайе вдруг оживился, злоба из голоса исчезла, вернулась насмешка:

— Я могу его снять прямо сейчас. Мне эта побрякушка на один рывок. Что, сделать? Тогда и посмотрим, чего ты стоишь.

Айтли убрал руку за спину, все тело его напряглось:

— Не буду и пытаться, Тейит не этого ждет от меня. И ради сестры не стану, чтобы она не пострадала потом.

Кайе расхохотался.

— Стоит твою сестру упомянуть, ты взвиваешься, будто сел в муравейник! Кому она сдалась? Крыса седая. Как и ты.

— Не смей так о ней говорить!

— Как ты сам-то заговорил! — рассмеялся мучитель. — А то что? Позовешь Шиталь?

— Нет. Заканчивай то, для чего пришел.

Кайе неожиданно встал, отошел к стене, спиной прислонился. Разглядывал заложника.

— А ты глупый, — заметил почти весело. — Гордишься передо мной своей выдержкой… да плевать я на нее хотел.

— Какая разница…

— Заносчивые вы, северяне… и все, в ком ваша кровь, — непонятное было в голосе — не то злоба, не то одобрение.

Айтли отвернулся. Нечего ему было ответить. Услышал снова этот ненавистный уже голос:

— Напоследок только ответь. Ты сказал про войну, если вас убьют. Откуда ты взял эту глупость? Неужто сами верите, что в Тейит о вас по ночам льют слезы? Чем вы так своим насолили, что от вас избавились аж на Юг?

Айтли почувствовал невероятную усталость, осознав наконец, что на сей раз ему ничего не грозит. И что вот эта тварь напротив с легкостью произнесла то, что они с Этле старательно от себя гнали недели пути сюда. Может, поэтому и не сдержался:

— Ты знаешь, куда бить. Потому что никому у себя тоже не нужен.

Кайе будто исчез — и возник уже сзади Айтли. Рука его обхватила шею юноши сзади.

— Этого хочешь? — стиснула, почудилось — хрустнули шейные позвонки.

Айтли не шевелился, ожидая смерти — и ему понадобилось время, чтобы осознать — незваного гостя уже нет в комнате.

“Я могу уйти”, — думал Айтли, — “Оставить тело, тут браслет не помеха”. Нет, говорил себе тут же. Умереть он не имеет права, пока Этле здесь — да и не хочет. Совсем не хочет. А уйти на время, чтобы избавиться от липкого страха, который теперь не отступит — вернут. Наверняка есть кому. Говорят, очень неприятно, когда возвращают насильно.

Айтли сжался в уголке на постели — несмотря на тепло, завернувшись в плед из шерсти грис. Сидел, словно птица в гнезде. Но это гнездо надежным не было. Отец как-то сказал, что тоска похожа на холод… а страх похож на укусы бесчисленных муравьев.

Плохо было душе, не телу — с ним на удивление все оказалось почти в порядке. Совсем не так, как при первом нападении. Сердце болело и казалось слишком тяжелым, а так ничего, не огорчаться же из-за пары синяков. Сейчас Кайе попросту… развлекался?

Этле там, в его доме. Если с ней что… “Лучше он убил бы меня и успокоился бы на этом”, — думал Айтли. Но чувствовал: сердце сестры, в отличие от его, билось ровно, и это хоть немного утешало.

**

Малышка Юниль сегодня впервые пошла. Сестры Шиталь были счастливы — и внимательная мягкая Телли, мать девочки, и хозяйственная Селине. Чуть не танцевали вокруг, звеня золотыми погремушками, помахивая пушистыми нитяными шариками; Шиталь любила племянницу, но в такие мгновения остро понимала, как отличается от сестер. Глядя на хорошенькую большеглазую кроху, она думала не о первых шагах и даже не о будущем девочки, а о том, как замялся служитель Дома Солнца, впервые проверивший, каковы зачатки ее Силы. Пока рано, сказал он. Вот года в четыре, и то…

А раньше, когда она родилась, в Доме Звезд смотрели на небо — что предвещают созвездия, есть ли какие-то знаки? И тоже мялись перед Шиталь. Не из страха, ее не боялись. Хуже — ее любили…

А сестры будто не понимают, что катятся вниз по склону. Понимают, конечно, но гонят от себя эти мысли.

Уложив малышку спать, сестры всю ночь просидели в саду, Телли и Селине весело болтали, а Шиталь никак не могла ощутить ту же радость.

Когда-то ее Род был сильным, он быстро взлетел на вершину. Потом началось вырождение… Нет, дети рождались здоровыми и красивыми, только словно их кто-то проклял — все меньше и меньше было в них Силы. И вот они уже почти потеряли место в Совете… как лишились и большей части земель. А потом тогда еще девочка-подросток, обладавшая редким даром — способностью перекидываться в зверя — стремительно начала уже свое личное восхождение.

Она была самой красивой в семье, это помогало.

Она была женщиной… порой это мешало, но чаще было полезно: ее считали куда более безобидной, чем стоило бы. А она умела понимать, какой ветер принесет какую погоду. И сделала ставку на два Рода Сильнейших сразу.

Долгое время Кауки и Тиахиу поддерживали друг друга и часто заключали браки. Потом, как это порой бывает, дружба переросла в ссору, приведшую к “Черному месяцу” — времени, когда те и другие едва не развязали войну, старались побольней насолить друг другу, поджигая поля, убивая рабочих, внося сумятицу в мастерские, торговые ряды, ломая постройки. Но, поскольку не все в семьях поддерживали эту вражду, и нашлись разумные головы со стороны, войны все-таки не случилось, установился худой мир — но и он обрадовал измученные кварталы.

Двенадцать весен назад это было, и в примирении участвовала тогда совсем молодая Шиталь. То советом, то лестью, то красотой ей удалось добиться доверия многих. И оба рода поддержали ее, когда она лично от своего Рода стала претендовать на каменное кресло в Совете. Считали, что смогут ей управлять…

Даже позволили немного разбогатеть. Часть прежних земель Анамара она получила по договору, а кое-что смогла добыть в Круге — хотя не любила его. По-прежнему кварталы их Рода были самыми маленькими. Зато знак остался золотым — с тех пор, как в ранней юности золотом и крошкой Солнечного камня украсили ее татуировку, гадая, не будет ли она последней. Но сейчас такие же знаки получили дети ее братьев и сестер.