Словами огня и леса Том 1 и Том 2

Но Шиталь не обольщалась: если никто из них не сумеет всерьез подтвердить свою Силу, еще одно каменное кресло после ее ухода станет пустым, а золото знаков погаснет. А ее дар менять облик, похоже, ее же проклятие — родить ребенка не получалось. В чужой Род ей идти смысла нет, а к бездетной согласится пойти разве что мужчина, который сам ничего из себя не представляет.

И она сама сломала ступеньку у себя под ногой, согласившись приютить северного мальчишку. Если даже сильнейшая в Роду не может его уберечь… Накатил страх, запоздалый, ведь еще недавно радовалось, что все обошлось.

— Ты куда? — удивилась Селине, видя, что сестра резко встала. — Едва рассвело!

— Мне нужно уйти.

— Скоро же все соберутся. У нас праздник, что может быть такого важного…

— Мне нужно… Я вернусь, — пообещала она.

Она и впрямь опоздала, как выяснилось. Но Айтли по крайней мере был жив.

Тейит

Не заметил, что светильник погас, только одно сейчас чувствовал: крохотную искорку, сдавленную жерновами. Сколько часов помогал ей гореть, неизвестно.

— Отдохни, — пятно света упало на постель; Лиа, зажегшая снова лучину, пришла сменить Огонька.

— У меня ничего не выходит, — тот безнадежно смотрел на лежащего человека.

— Он не умрет сегодня. На этот раз выберется… ты сделал, что мог.

— Я ничего не мог… если бы не южная Сила, мы бы с тобой вместе…

— Перестань, — женщина подняла внука за плечо, вывела на свежий воздух. — Не все болезни лечатся. Это сердце… он родился таким. Думали, недолго протянет, но вот сколько весен прошло.

Огонек сел на приступку. Уже ночной ветерок показался холодным, хотя днем тут и камни были раскалены. Из хижины не доносилось ни звука. У этого человека не было ни жены, ни детей… скоро и самого не станет.

— Я сейчас снова пойду.

— Возвращайся домой, приступ снят, теперь я посижу, еще помогу немного. А после придет соседка, — голос Лиа звучал надтреснуто. Сама вторые сутки не отдыхала, ходила от одного больного к другому. Еще и ученицу свою выхаживала после укуса змеи.

— Нет, это ты иди…

— Ты не сможешь помочь всем. Иногда и вовсе не сможешь помочь, — маленькая шершавая ладонь погладила его по щеке, по макушке. — Я смотрю на тебя и понимаю… лучше это объяснить в самом начале. Мне вот не объяснили.

По небу летела звезда, за ней еще одна, догоняла, но так и не догнала.

— Возвращайся, — повторила Лиа. — Завтра пойдем на восточный склон. А потом засядешь в Ауста и будешь читать. И еще… целитель должен знать, что он не всесилен. Но в то же время он не должен сдаваться, ты понимаешь? Иногда… иногда случается чудо. Или просто воля оказывается сильнее болезни.

Она посмотрела в дверной проем, и мальчишка следом за ней — светильник горел. Человек, который не должен был протянуть и года, прожил гораздо больше…

— Вот так.

Когда внук все же ушел — теперь он куда лучше ориентировался в бесконечных спутанных веревках улочек и ходов — Лиа долго смотрела ему вслед, хотя темнота давно скрыла фигурку. Успеет ли выучить? Что с ним будет вообще? Лайа и даже Лачи так интересуются ее внуком… не к добру это. А Кави на днях узнал через приятелей, что люди главы Хрусталя доискались, что за скала, похожая на медведя. Может, теперь все изменится.

Лиа предпочла бы интерес Лайа, но не ее Соправителя. Ту хоть понять можно, да и Лиа к ней с юности привыкла. А он… Дурного слова не услышать от Лачи. Только вот Ила, в юности бойкая, резвая, присмирела изрядно, пожив с детьми его бок о бок…

Огонек же быстро шел, почти не глядя по сторонам; думал о человеке, помочь которому не получалось — и о бабушке. И снова о ней… Ловкие быстрые руки. Всегда аккуратно уложенные на затылке волосы, часто стянутые пестрой тесьмой, где бы ни находилась — в городе ли, в полях. Неутомимо карабкалась по склонам, и Огонек гадал, а сколько ей весен от роду? Горные ветра и заботы иссушили ее, лицо избороздили морщинами. Но если его мать покинула Тейит совсем юной, Лиа еще не стара, уж точно моложе Ахатты.

Мысли наконец перескочили на другое.

Почему все-таки Лиа упорно отказывается рассказать, как именно Соль ушла со своим избранником? Уж этого Огонек точно не вспомнит сам, его тогда на свете не было.

Споткнулся о камень и чуть не разбил нос о дорогу, ладно, успел подобраться; ужаснула мысль — а вдруг он вовсе и не сын того человека с Юга? Мало ли… С чего он вообще взял, что рожден в любви?

Но… Как быть с недавним сном, который стал повторяться, как некогда кошмары? Чья-то еплая рука касалась его лба, а напевный голос просил позаботиться о нем — просил многих, и тех, кто держит мир, и тех, кто крохотная невидимая часть этого мира. Огонек знал, что так просят за многих, а исполняются просьбы у единиц. Но он до сих пор жив, может, это не просто везение.

Как и велела Лиа, Огонек не стал возвращаться в ее домик, пришел в комнату в Ауста, которую все еще числили за ним — Лайа порой вызывала и отпускала его совсем поздно.

Прошло несколько дней; он послушно сидел и читал заметки о камнях и травах, но на сей раз не выходило сосредоточиться. И вместо урока он невольно пытался снова и снова разбудить свою память, и раз за разом ловил себя на том, что просто выдумывает. Нет, Лиа бы точно не гордилась таким учеником… будто бы есть какой-тосмысл в этих воспоминаниях! Будто бы сам не тяготился тем, как мало умеет и может!

Но та скала… но шум древесных крон, крики их пернатых гостей… Как можно совместить в себе две половины — ту, что хочет лечить людей, быть среди них — и ту, что тянется в чащу? Знал такого, двойственного, но вот уж кто вопросами не задавался…

А Огонек, прижившись в Тейит, стал скучать по лесу и его голосам, его обитателям, порой даже пугающим. По растениям, животным, бесплотным духам. Тут, в горах, несомненно были свои Незримые, но на улицах или в домах он их не чувствовал, а на свободные от людей склоны или в пещеры его не пускали. Впрочем, в пещеры и сам бы не полез. То ли давний обвал тому виной, то ли рассказ Атали про пещеры мертвых, полные золота, но даже мысль о пещерах пробуждала в нем страх.

Ничего не шло в голову, рисунки трав и корешков связывались не с болезнями, а с тем, как бродил по поляне, или добывал себе нехитрый ужин. Воли хотелось. Ползает насекомое в глубине изрытого бесконечными ходами улья, выбирается на поверхность, потом взлетает… Ему не взлететь, но хоть выйти на открытое место, чтобы видны были дальние склоны, мохнатые от деревьев, и ловить травяные запахи…

Спустился на уровень вниз от Ауста, поддевая ногой камешки, зашагал вдоль каменной изгороди. Улыбался бессмысленно, бессознательно отмечая мелочи — шмель над репейником кружится, гудящий, увесистый, а рядом маленькая белая бабочка, крылышками подрагивает, словно пытается отогнать шмеля от своего цветка.