Словами огня и леса Том 1 и Том 2

Ила едва доставала до плеча своим братьям, словно природа отдала им большую часть, ничего не оставив для девушки. Черты лиц всех троих были схожи. Только в лице Илы обычно сквозила задумчивость. А сейчас — никакой задумчивости, решительность только. Широко шагала, маленькая и злая; попробуй сейчас задержать кто, укусила бы, словно дикая белка.

Пришла, села на табурет, скрестив на груди руки, и все подруге выложила. Братья — мальчишки глупые, но кто затеял всю эту бессмыслицу? Соль. Вот и думай теперь!

А Соль только губы кусала, растерянная.

— У Кави хватит ума ограничиться угрозами.

— Я не уверена, — Серебро в голосе Илы, холодное. — Он же влюблен в тебя, как… Сам только не понимает.

Соль переплела пальцы, покосилась на дверь. Тень упала на порог — Соль вздрогнула.

— Я с ним поговорю, — сказала нерешительно.

— С ним не разговаривать надо, а по шее надавать… Думаю, я отцу расскажу.

— А если Кави ему в свой черед о причине расскажет? — с отчаянием сказала Соль. — Они меня тогда точно посадят под замок.

— И что?!

— Так посольство уедет.

— Тебя точно бешеная лиса укусила… Вот запала ты на своего Тахи, а подумай — он старше и опытнее. И кровь у южан горячая… хотя глядя на Кави я уже не уверена. Если братья мои пострадают?

— Он не тронет, — неуверенно произнесла Соль. Привстала: — Я знаю, что делать. Я к нему сама сейчас пойду. Мою мать знают, меня пропустят.

Страшно ей было очутиться под насмешливыми перекрестными взглядами южан, а то и услышать о себе откровенно — оценивающие слова. Но пришла; то белея, то становясь пунцовой, спросила. Услышала — все гости у Кессы сейчас. Куда направятся потом, неизвестно, какой дорогой и во сколько вернутся. И тут сидеть у порога ей никто не позволит, да и вся Тейит смеяться будет.

А рано утром, пока еще солнце не встало, он придет… Тахи придет один.

Приятели Кави — один желтокожий, маленький, другой много выше, с орлиным носом — внимательно выслушали, согласились, что южан давно пора проучить. Идею с убийством не поддержали, конечно. Но вот подстроить, будто неизвестные напали и ограбить решили… Южан терпеть не могут, никто не станет расследовать нападение на одного из сопровождающих. Не послу же морду набили. Да все только одобрят, если один из этих уедет весь в синяках!

И мало того, что порой хватают девушек из далеких поселений, так еще и тут на наших сестер прямо в родной Тейит глаз положили!

Правда, маленький приятель посомневался недолго — а точно ли обойдется? Но Кави высмеял приятеля, резко. А Качи ули в пальцах вертел, разглядывал, ровные ли дырочки просверлил. Больше его ничего не интересовало.

— Лица не показывайте. И хольта не забудьте, — обронил, не отрывая взгляда от свирели. — Если промажете, хоть щит у вас будет.

— Ты что, трусишь, что ли? — нахмурился Кави.

— Дурак. Тебе шестнадцать весен, а ему много больше. Не мышка с хвостиком, у него зубы во! Ты знаешь, что такое Астала? Там вокруг чаща, звери и дикари кишат. Чтоб до соседней деревни прогуляться, надо умений побольше, чем у нашей городской стражи! А его взяли в Тейит посла охранять.

На слова от кого другого взвился бы, но брата послушал. Лучше бы послушал еще больше и вовсе отказался от затеи, но ведь горный баран, хоть и близнец.

Всю ночь держали при себе хольта — маленькие золотистые полусферы из Солнечного камня, оправленные в золото. Кави, такой неугомонный обычно, в эти часы был сам на себя не похож — строгое лицо, сосредоточенное, словно мира вокруг нет, и плевать, а ему обязательно нужно решить некую загадку. Хочешь не хочешь, а придется кристально ясным сделать разум, подобным драгоценному камню, и таким же холодным, если угодно своим Даром воспользоваться. Но все же отвлекался все время. Качи — тому проще. Силы чуть больше, чем у головастика, зато владеет ей куда лучше. Только воином быть не хочет. И брата одного оставлять не пожелал, хотя чего он может, свирелью огреть? Или дунуть в ухо особо противным звуком…

Кави больше всего боялся, что Соль помешает, но узнал, что она осталась дома. И знал, почему; но она девушка, а им было проще разведать, куда направились южане. Пара друзей несколько часов торчали на излюбленных с детства “смотровых точках”, надеясь, что стража не заметит и не прогонит, и следили: нет ли процессии, вереницы огней. А потом, видя, куда свернули, легко прикинули, где пойдет один человек, которому незнаком город.

Дорога до поворота, где собирались ждать, показалась на удивление короткой. Сердце стучало от возбуждение — но Кави, единственный из всех, почувствовал желание повернуть, и снова идти сюда, и снова… хотелось, чтобы никогда не кончалась дорога, в конце которой было унижение врага, дорога, по которой шагаешь, полный колючей пьянящей злости. А потом… он впервые подумал о Соль. Захочет ли она ему сказать хоть слово — после? При всей самоуверенности своей — засосало под сердцем, и уже не так был уверен, что все пройдет гладко. Соль умеет сердиться. Не подумал бы, если бы сам не видел. Покосился на брата — вот уж кто являлся образцом спокойного безразличия. Потеряет подругу детства — подумаешь. У него останутся свирель, звезды и капли из хрусталя, бесполезные для его невеликой Силы, но ценные хоть намеком на нее.

А потом показался черный силуэт, бесшумно скользящий — когда надо, южане умели двигаться, словно тени, и украшения их звенящие этому не мешали, как будто пропадали на время.

Кави сомневался пару мгновений — противно было нападать со спины. Но когда на зверя охотятся, особо не рассуждают.

Он, конечно, не собирался убивать, что бы не говорил в запальчивости, даже если б товарищи не возразили. Хотели сперва оглушить, и Силой — сообща, и палки для игры в мяч с собой взяли. А после видно будет.

Но… ударили слаженно, а через миг валялись на камнях, даже не поняв, что случилось, пытались подняться, и перед глазами сыпались искры. Южанин стоял, разглядывая всех четверых. Отбил удары, как пожар гасят встречным палом, но сам не нападал; Кави на миг показалось, что перед глазами змея, стремительно — гибкая. Даже почудилось предупреждающее змеиное покачивание “не тронь, уходи”, последнее предупреждение. А после этого и вовсе повернулся и шагнул прочь, вот так и оставляя четверых валяться носами в пыли.

Показалось, гора Тейит осыпается от такого позора. Кави потянулся к Солнечному камню, все из него и из себя забирая; ударил всей Силой, желая убить, и одновременно нож бросил. Слева еще чей-то нож прилетел, кто-то из друзей тоже не выдержал.

И… ничего. Кто-то вскрикнул рядом. А Качи схватился за голову, съежился в пыли. Время застыло. Долго-долго не стихал звон упавших на камни ножей.

Четвертый нападающий сбежал.

Тахи сделал несколько шагов вперед, обронил:

— Мальчишки…

Нагнулся сначала над лежащим навзничь приятелем Кави; тот шевелился, но плечо у него было в крови, и темная струйка крови блестела при луне, текла по камню. Снова вместо Тахи змея почудилась — тяжело уследить, в какой миг она бросится. И нельзя разобрать, как работают мышцы ее — просто ядовитая молния перед глазами.

И опять не ударил. Повернулся к Кави, сгреб его волосы в кулак, заставил поднять голову. Юноша уже осознал, что чуть было не произошло, и с ужасом смотрел на брата. Тахи заставил его смотреть на себя