Словарь египетской мифологии

Более детализированным в своих размышлениях является документ, о котором сказано, что около 720 г. до н. э. нашли изъеденный червями и отчасти нечитаемый папирус, который затем вырезали на камне, как поразительный образец атавистической мысли Он отважно примиряет учение Мемфиса и Гелиополя. Пта, местное божество Мемфиса, был самым ранним из всех богов. Он существовал в восьми формах, самой древней из которых были Пта-Нун, как отец, и Пта-Нех-бет, как мать Атума. Когда этот бог-солнце Атум размножил оставшихся богов эннеады, эти божества были не только потомками Пта, но фактически были просто его изображениями. Другими словами, как объясняет наш текст, Пта, «Великий», есть сердце и язык эннеады, и мысль и речь (об их постоянных отношениях добавлены некоторые размышления) представляют деятельность каждого бога. Поэтому Пта является универсальной властью. Затем рассматривается «малая эннеада» Гелиополя. Гор и Тот — последний организатор настоящего пантеона — точно так же «пришли от Пта» и прямо и косвенно, и, таким образом, вся вселенная вышла из него и управляется им.

Такие пантеистические тенденции где-то еще применимы к Ра, к его параллелям, Амону-Ра и Осирису, «владыке всего сущего», и пр., но особенно от XIX династии и далее, к божеству Мемфиса, Пта-Татенену (которого мы упоминали выше) и к его разновидности, Сокару-Осирису. Когда Пта называют «он, кто стоял на земле и головой прикасался к небу, он, чья верхняя половина есть небо и чья нижняя половина есть подземный мир» и т. д. и когда Осириса-Сокара описывают не просто как бога-землю, который дает жизнь растениям и т. д. или как правителя подземного мира и в то же время изготовителя воздуха, но даже как обладателя солярными способностями, мы имеем развитие концепции божества как космической вселенной, которая не может не закончиться пантеистической верой в одного бога, хотя он представляет себя в сотне форм и имен. Ясное выражение этого учения найдено в позднем гимне, в котором высшего бога Амона-Ра трактуют как солнце и таким образом идентифицируют с такими солярными представлениями, как Мин, Атум, Хепри, Монту и Харшеф, возможно, даже Шу-Тефнут и Мут-Хонсу и повторно с Пта-Татенен-Сокаром. Соответственно:

Твоими формами являются Нил и Земля,

Твое мастерство древнейшее, более великое, чем боги.

Твое мастерство хаос, когда он простерся над землей;

Ты возвратился в свои журчания.

Твое мастерство небо, твое мастерство земля,

твое мастерство преисподняя,

Твое мастерство вода, твое мастерство воздух между ними.

Не только все божества, которые принимают соляризацию идентично с ним, как его «власть», но он один с Нуном (первозданным водным хаосом), Гебом (землей), Шаи (Судьбой), новым «дышащим жаром божеством» (Кетуити), которое представляет ад и подземный мир и даже с такими женскими силами, как Исида и Нефтида.

Все это помогает нам понять гимн таинственному космическому богу, в котором колдун желает выразить свое представление о неизвестном боге, более великом, чем все остальные, которых можно было бы вообразить.

О ты, карлик неба,

Ты, карлик с большим лицом,

С высокой спиной,

С слабыми ногами,

Громадная колонна, которая от неба

достигла подземного мира!

О владыка тела, которое покоится в Гелиополе,

О великий владыка жизни, который отдыхает в Дедете!

Сын, охраняй его днем,

Сторожи его ночью;

Защищай его, как ты защищал Осириса против Сета

В тот день его погребения в Гелиополе!

Я лев на ладье Феникса.

Твоя форма от обезьяны

С лицом старика.

Были свидетели, когда ты отправил послание мне,

Когда местом отдыха была выбрана стена

Так: можно сделать для меня святилище в один локоть!

«Разве ты не гигант в семь локтей?

Я сказал тебе: — Ты не можешь войти

в свое святилище в один локоть;

Мастерство твое не гигант семи локтей?»

Но ты вошел в него и отдыхал в нем.

Пади, о пламя, которого не знает хаос!

Ты, часовня, откройся, откройся!

Ты, чье изображение в ней с твоим лицом обезьяны,

Оу! Оу! Пламя! Пламя!

Твое дитя от девушки,

Твой павиан!

Последняя строфа, похоже, не имеет связи с предшествующими и имеет вид несвязного магического добавления. Однако в первой части гимна мы находим идею о боге, который, подобно Осирису-Ра (то есть гелиопольскому богу), представляет всю вселенную и имеет внешнюю форму частично карлика или гиганта Беса и в большей степени, чем его мемфисский вариант, Пта — Нун — Сокар, в виде карлика. Очевидно, колдун вновь рассматривает последнего как бога всей природы, одновременно ребенка и старика, начало и конец, самого маленького и самого большого главы природы и пр. Осирис, все еще божество всей природы, здесь просто подчиненный этого могущественного бога и, похоже, является только одним из его воплощений.

Таким образом, мы можем также понять происхождение и значение магических представлений, датирующихся самым поздним периодом, о таинственном безымянном божестве. Его изображения объединяют сокола Гора и иногда крокодила Себека, фаллическое божество Мина и похожее изображение «самого себя рождающего» Амона-Ра и пр. Но основным источником является Бес, который, как сказано выше, является тем же, что Сокар, который в свою очередь равен Нуну-Пта. Изображение с бесчисленными глазами, покрывающими его тело, напоминающее чем-то греческого Аргуса, имеет предшественника в божестве, которое описывают как имеющее семьдесят семь глаз и столько же ушей. Башмаки из первобытной огдоады; ступни попирают хаос (в форме змеи) и ее помощников. Окружающее пламя предохраняет это таинственное существо от нечестивого мира. Это объединение величайших космических сил, поскольку все они идентичны, в одном новом боге вселенной.

Если рост пантеистических идей в эту эпоху, период после 1600 г. до н. э., свидетельствует о борьбе против традиционализма, о поисках новой и более обширной концепции главы богов и о тенденции к солнечному объяснению происхождения всей природы, можно понять, почему немного позднее было предпринято отчаянное усилие реформировать всю религию Египта. Речь идет об известной революции фараона Аменхотепа (Аменофиса) IV около 1400 г. до н. э. Пантеистические старания ученых подготовили путь для этой революции. Во всяком случае, это очень интересное движение, единственная суровая религиозная реформа не только в Египте, но на всем дохристианском Востоке. Не следует понимать ее и как пришедшую из древней гелиопольской теологии, как предполагают некоторые ученые. В противоположность египетскому традиционализму она не искала поддержки у древней традиции, но желала быть совершенно новой доктриной.

Подобно многим другим религиозным революциям, эта также, кажется, имела политическую основу. Царь, сын женщины, не принадлежавшей к царскому роду (Тейе, дочери обычного жреца), возможно, столкнулся с оппозицией фиванской иерархии, поскольку был не совсем законен. И он наказал жрецов, лишив Амона официального положения главного бога. Желая окончательно подавить почитание Амона, фараон попытался предать забвению божество, уничтожив имя бога и его супруги.

Мут изображена на всех более ранних памятниках, даже частного характера, таких как древние гробницы. Сам он переехал из города Амона Фив в место в Среднем Египте неподалеку от современной Эль-Амарны, где построил новую столицу. Так, порвав со всеми традициями и обнаружив готовность отдать должное концепции, что бог-солнце был властелином или, в действительности, единственным богом всей вселенной, царь не захотел использовать ни одно из старых имен и изображений этого высшего божества, но рационалистически назвал его просто Атон («Диск») и представил его в совершенно новой манере: как простой диск с исходящими от него лучами, с кистями рук на концах (символизм, указывающий на активность?). Для этого нового бога он построил великолепный храм в новой столице, который назвал в честь Атона «Горизонт Диска». Он даже изменил собственное имя Аменхотеп («Амон доволен») на Эхнатон («угодный Атону»), Параллельно с этими новациями расширились границы для определенного реалистического модернизма в искусстве и пр. Эти суровые реформы встретили бешеное сопротивление, и после смерти царя возникла такая мощная реакция, что его наследники вынуждены были поспешно вернуться к старой вере и восстановили почитание фиванской триады. Память о еретике и его боге преследовалась так же беспощадно, как сам он подавлял религию Амона, и в особенности был разрушен до основания еретический храм солнца. Таким образом, мы мало знаем о новом «учении» Аменхотепа, на которое гордо ссылаются его надписи. Сохранилось немного текстов, связанных с ним, и эти документы являются только гимнами, которые туманно превозносят солнце как благодетеля всей живой природы.

Революция, похоже, не представляла радикальный солярный монотеизм. Нет свидетельств, что преследованию подверглись какие-то культы вне божественной фиванской триады. Некоторые старые имена и формы солнечных божеств все еще почитали и при новом царе (особенно Гора и Харахти) или, по меньшей мере, к ним относились терпимо (Атум). Не были изменения и настолько иконоборческими, чтобы строго преследовать человеческие или животные типы божеств, которые остались на своем месте или к которым относились терпимо. Тем не менее они остаются весьма примечательной рационалистической попыткой и обнаруживают независимость мысли, отказываясь поддерживать пантеистическое объединение древних имен и форм.

Совершенно верно, что единственным мотивом Аменхотепа в стремлении отказаться от этого пантеизма, похоже, была не философская мысль, но просто страх, что его могут принудить к сохранению всех традиционных имен и культов и, таким образом, также признать Амона воплощением универсального бога свободомыслящих. Однако мы должны поверить, что он порвал с древними жестокими верованиями, которые, теоретически удалив богов на небо, в действительности удерживали их на земле в контакте с человеком и в человеческих и животных формах первобытной традиции. Хотя мысль была далеко не нова, тем не менее это был решительный шаг в стремлении действительно удалить высшее божество на небо и поклоняться ему только в той форме, в какой солнце появляется ежедневно перед глазами каждого. Однако этот разрыв с традиционализмом оказался фатально непреодолим. Консервативный разум масс не способен был отвергнуть освященные временем имена и культы предков. Мы можем восхищаться незаурядной смелостью царского шага, можем взирать на него с симпатией и сожалеть об его неудаче, однако Аменхотепа не следует переоценивать и сравнивать с великими мыслителями и реформаторами мировой истории.