Слово авторитета

— Это ты ни к чему, убери, — неуверенно запротестовал батя, — а то перепьемся и сдуру палить начнем в друг дружку.

— Я к тому, что можно в конце смены посидеть, — неуверенно произнес Захар.

— А что, повод для этого есть? — насторожился Иван Степанович.

Ворона ловко перехватил банку и вытряхнул из нее селедку в глубокую тарелку. Испачкался. Брезгливо посмотрел на руки и отер их о край газеты.

— Имеется, батя, ухожу я от вас, — рубанул Маркелов.

— Это как так уходишь? — не понял Федосеев.

— А вот так, батя, ухожу, — как можно спокойнее продолжал Захар. — Платят здесь у вас немного, как говорится, особенно не разживешься, а я ведь жениться собрался. Мне деньги нужны.

Похоже, Иван Степанович даже потерял аппетит, отодвинув от себя тарелку с картошкой, он укоризненно произнес:

— Ну, это ты, Дима, напрасно! У тебя три выходных, за это время ты можешь еще столько же заработать, если не больше.

— Все это не то, батя, — уверенно присел к столу Маркелов, — хотелось бы меньше работать да больше получать..

— Так не делается, парень, к работе нужно серьезно относиться! — Иван Степанович был расстроен не на шутку. — Знаешь, как называют таких, как ты?

— И как же? — хмыкнул Маркелов — Перекати-поле! Там поработал, здесь поработал, еще куда-то пристроился. А ты попробуй в одном месте потрудиться, связями обрасти, вот тогда, может быть, и деньги у тебя появятся!

— Что-то ты, батя, на него насел, — удивился Кузя. — Парень он свободный, где хочет, там и работает.

— А я вас, молодежь, воспитываю… Если бы мы в свое время так бегали, так вообще ничего не имели бы, кроме драных штанов. То за бабами бегаете, пустив слюну, то какие-то шальные деньги ищете. А вы себе под ноги посмотрите, может быть, тогда увидите все, что вам надо, — и девок крутозадых, и денег немереных.

— Что-то ты, батя, совсем разгорячился, — примирительно произнес Захар, — я ведь себе и место неплохое нашел, где мне будут платить по высшему разряду. — Нашел, говоришь?.. А ни хрена это место не стоит. Я удивляюсь вам, молодым, как можно уходить с того места, где ты по душе пришелся. Еще неизвестно, как там дальше у тебя сложится. А ты людям здесь в душу нагадил.

— Да ладно тебе, батя, в наше время все определяют деньги. Где больше платят, туда и идешь. Разве не так? Вот скажи мне откровенно, сам бы не хотел иметь лишнюю копейку на старости лет? Вот так-то! А потом, чего ты так переживаешь? Я же не ухожу от вас навсегда.

— Ты мне зубы не заговаривай, пацан. Обидел ты меня очень. Я к тебе привязался, а ты мне вон как! Оплеуху такую выдал. Весь аппетит испортил. Даже кусок хлеба в горло не лезет.

— Ну ладно тебе, батя, — примирительно обнял Ивана Степановича за плечи Захар, — что-то ты очень раскипятился. Всегда такой ровный, а тут прямо-таки завелся. Честно говоря, я себя даже как-то неловко чувствую.

— Расстроил ты меня, парень, ох как расстроил. Давно я не пил, но вот приду домой, обязательно набухаюсь. Ты все-таки подумай, Захар, не спеши уходить, повремени.

— Все упирается в финансовый вопрос, батя.

— Ну, вот сколько бы ты хотел заработать?

— Ну, скажем, для начала тысяч тридцать баксов, чтобы тачку приличную купить. И вообще, чтобы себя как-то человеком почувствовать. С бабами в кабаках покутить.

— Ты же жениться собрался!

— Одно другому не мешает, — улыбнулся Маркелов.

— Ну ты и замахнулся! Деньги-то немалые. А может быть, тебе миллион нужен?

— Я бы и миллион, батя, взял, да вот только никто не дает, — грустно выдохнул Маркелов.

Старик взял нож, отрезал кусок сливочного масла и положил его на блюдо.

Масло мгновенно потекло, заливая густым ручейком рассыпчатую картошку.

— Вот что я тебе скажу, сынок. Со своим уходом ты явно торопишься.

Повремени! Москва город большой. И поверь мне, старому дураку, что деньги здесь крутятся огромные. Тридцать тысяч долларов, может быть, я тебе не смогу предложить, но на хорошую машину ты бы мог заработать, — серьезно объявил Федосеев. — Ну, так что, по рукам?

— Ничего не обещаю, Степаныч, но думать буду. Так я водочку не убираю?

Пускай постоит. А после рабочего дня мы уж начнем. Если уж не за здравие, то хотя бы за упокой.

Вторую половину смены Федосеев был малоразговорчив, что на него не было похоже, а когда дежурство закончилось, попрощался сухо, как если бы они виделись второй раз в жизни.

Уже отъезжая, Захар заметил, как вслед ему тронулась белая «восьмерка».

Не «хвост» ли? Показалось. «Восьмерка» отстала от него уже после второго квартала, а затем свернула в сторону.

Глава 21. НЕ ГРУЗИ ТЫ МЕНЯ, НАЧАЛЬНИК

Шибанов старался вести себя спокойно, как человек, у которого в запасе имеется еще пара крепких козырей, придержанных до времени, чтобы ударить ими наотмашь. Наверняка. Но Фарид тоже, казалось, набрался терпения и смотрел на оперативника с вызывающим хладнокровием и лишь хмыкал на очередной его вопрос.

Шибанов умело намотал нервы на кулак, но был близок к тому, чтобы обломать стул о его самодовольную физиономию.

— Для чего тебе нужна была лопата? — в который раз спрашивал Григорий.

— Начальник, ты, видно, глухой. — Губы Фарида искривились, разошлись. — Я же тебе сказал, что я тащусь от природы, клумбы во дворе нужно было выровнять, пускай детишки среди цветов бегают.

— Если ты такой любитель природы, может, ты тогда сумеешь объяснить, почему на полу в квартире кровь?

— Порезался, начальник, отсюда и кровь.

— И почему же так много?

— Да с меня вечно течет, как с кабана.

Фарид Ибрагимов явно издевался. Шибанов не давал ему спать третьи сутки, и следователи, допрашивая его, менялись через каждые четыре часа, а он выглядел на удивление свежо, как будто бы ухитрялся отсыпаться. Закаленный зонами, он с легкостью сносил всякое неудобство. Бить его не решались, все-таки не малолетка, натыривший грязного белья где-нибудь в садовом кооперативе, а опытный урка, имеющий авторитет среди своего братства.

Угрозами его тоже не проймешь, на своем веку он наслышался их такое огромное количество, что попросту не воспринимал. Следовало найти ключик, который без особого усилия отомкнул бы этот злополучный сим-сим.