Слово авторитета

Сейчас Инна выглядела на редкость невинно, и трудно было поверить, что это та самая девушка, что сумела поразить его своей неутомимостью. С каждой встречей она раскрывалась все больше, и душа захлебывалась от ожидания, когда он думал о том, что с ней станется через год, когда она наконец войдет во вкус.

Захар слегка улыбнулся своим мыслям. С первого взгляда все они выглядят тихонями. Ему не однажды приходилось слышать от мужиков, что натурально женщина выглядит только в утреннем свете, едва ли не сразу после пробуждения. Но как только Захар ни всматривался в чистенькое личико Инны, перемен не находил.

Скорее всего, она осталась бы такой же ослепительной, даже если бы перемазалась в саже.

Неожиданно Инна открыла глаза и, увидев склонившегося над ней Захара, улыбнулась.

— Я плохо выгляжу? — Ее голос прозвучал чуть напряженно.

— Ты потрясающая. Если бы ты знала, как я горд, что подцепил такую девушку, как ты. Мои друзья лопнут от зависти, когда тебя увидят. Какие у тебя планы на сегодня?

Инна приподнялась. Красиво очерченная грудь, чуть колыхнувшись, выскользнула из-под легкого одеяла. Такую картинку можно было запросто назвать «Проснувшаяся Венера».

— Собственно, никаких, — пожала она плечами, — Кирсан Андреевич сказал, чтобы я немного отдохнула. — Она хитровато скосила взгляд на Захара, словно хотела подсмотреть, как он отнесется к упоминанию о художнике. И, не отыскав на его лице изменений, продолжала с большим воодушевлением:

— Работы в агентстве тоже никакой не предвидится. Хотя, конечно, нужно туда сходить. Но, честно говоря, я устала от всех этих пустых разговоров. Кто с кем спит, кто сколько заработал, кто какие контракты заключил. Все это так пошло!

— Тогда у меня к тебе есть предложение. — Захар потянулся за рубашкой.

— Какое? — заинтересовалась Инна.

— Я тебе предлагаю остаться у меня.

— Ты что, делаешь мне предложение? — Брови девушки удивленно вспорхнули.

Захар выглядел слегка смущенным:

— А тебе не нравится такой подход к делу?

— Не то чтобы не нравится, но как-то все неожиданно. Ни объяснений в любви, ни букета алых роз. Каждая из девушек представляет себе все это как-то иначе, романтичнее, что ли, а в жизни получается такая банальщина. А должен быть праздник, — капризно сморщила она носик.

— Тогда считай это генеральной репетицией. Инна выглядела аппетитно.

Лакомый кусочек, который непременно хотелось попробовать на зубок. Одеяло сползло с бедра, обнажив мраморную кожу.

Еще минуту лицезрения прелестей — и можно задержаться надолго. Инна, казалось, уловила настроение Захара, одеяло, скомкавшись, упало с постели.

Получилось почти случайно. Захар готов был поверить в это, если бы не лукавая улыбка — девушка звала его к себе.

— Нет! Нет! Нет! Хоть я и сексуальный маньяк… но не до такой же степени! Мне нужно идти на работу… Я могу элементарно опоздать.

— Фи! — Инна деланно обиделась. — Какой же ты все-таки противный!

Захар посмотрел на часы:

— Ох, я уже опаздываю. Кажется, не успею даже выпить чашки кофе. Ну да ладно, взбодрюсь позже. Инна поднялась, невинно раздвинув колени.

— Неужели ты не хочешь сказать мне на прощание несколько ласковых слов?

Захар торопливо застегивал рукава рубашки.

— Очень хочу, — мерил Захар глазами девушку, — честно говоря, я бы сказал даже не пару слов, а выступил бы с целой речью. Но ты же знаешь, я опаздываю.

За это время Захар успел немного узнать Инну, она становилась особенно приставучей в тот момент, когда он торопился. Причем, чтобы добиться своего, она использовала едва ли не все запрещенные методы. Сейчас, обнаженная, с торчащей грудью и возбужденными сосками, она была неотразима.

А вот это уже запрещенный прием — Инна прижалась к нему всем телом, и ее узкая прохладная рука ужом скользнула ему в штаны, заставив напрячься.

— Что ты делаешь? — задышал Захар, чувствуя, что начинает понемногу сдавать свои позиции и из твердокаменной статуи превращается в обыкновенного похотливого мужика, которому непременно хочется подмять под себя понравившуюся бабу.

— То ли еще будет, — многозначительно пообещала Инна.

Другой рукой, такой же юркой, она нахально вытянула ремень, и брюки, сдавшись победительнице, сползли к его стопам.

— Что же ты со мной делаешь? — только и сумел вымолвить Захар.

Девушка, скользнув ладонями по его бедрам, опустилась перед ним на колени.

— Ну, теперь ты мой, — не то предупредила, не то попыталась напугать Инна.

Захар хотел ответить, но уже следующая ее ласка заставила его запрокинуть голову и зарычать глухо, почти по-звериному…

Маркелов посмотрел на часы — в этот раз он опаздывал безнадежно.

Единственный плюс в создавшейся ситуации заключался в том, что он сумел-таки доставить радость любимой женщине. Инна лежала на широкой кровати поверх одеяла, раскинув руки в стороны, и совершенно не стеснялась своей наготы.

Похоже, что у нее не осталось сил, чтобы пошевелиться. Захар испытал нечто вроде гордости, на прощание он махнул ей рукой, улыбнувшись. В ответ вымученная улыбка и едва поднятая рука. Такое впечатление, что вместо любви они занимались классической борьбой.

— Мы продолжим после работы.

— О господи! — выдохнула Инна. — У тебя хватает еще сил шутить.

Маркелов закрыл дверь и повернулся к лестнице. На лестничной площадке, перекрыв проход, стоял крепкий мужчина в сильно поношенном костюме.

— Послушай, друг, ты так и будешь здесь стоять? — раздраженно произнес Маркелов, готовый отодвинуть незнакомца в сторону.

Мужчина поднял голову, и Захар увидел Кузьмича. Он поднял палец к губам и негромко заговорил:

— В общем, так, парень, дело осложняется, Карась здесь ни при чем.

Конечно, он не без грешка, но к оружию не имеет никакого отношения. Если здесь замешан Федосеев, то ты раскрыт на все сто! Уж слишком сложно развивается партия.

— Что ты предлагаешь?

— Мы тут посоветовались… хотя решать тебе. Все-таки ситуацию ты знаешь намного глубже… Не идти тебе совсем!

Маркелов опешил:

— Как так не идти? Мне кажется, я уже что-то начинаю нащупывать. И если я не появлюсь, то все мои усилия окажутся напрасными.

Свет в подъезде был неярким, желтоватым, отчего лицо Кузьмича выглядело неестественно болезненным. Казалось, что за время их последней встречи он постарел лет на десять.