Слово о граде Путивле

25

На следующую ночь после поражения русской рати на реке Каяле киевскому князю Святославу Всеволодовичу, двоюродному брату Игоря и Всеволода Святославичей, приснился нехороший сон. Князь был человеком мнительным, его постоянно мучили плохие предчувствия. Чтобы избавиться от черных мыслей, он держал при себе несколько думных бояр, людей решительных и умеющих успокоить его. Утром, так и не развеяв во время заутрени дурное предчувствие, князь Святослав созвал думных бояр и рассказал им сон:

– Приснилось мне, будто лежу на тисовой кровати, а меня накрывают черным покрывалом. Потом зачерпывают синего вина с горем смешанного и дают мне пить. Меня такая жажда мучает, что не смог отказаться, осушил почти до дна, только несколько капель осталось, я их выплеснул на пол. За это мне на грудь высыпали из поганых, половецких колчанов крупный жемчуг. Я смотрю в колчаны, там пусто, а жемчуг все равно из них сыплется. Много его на меня вывалили, даже дышать тяжело стало. Тогда меня начали нежить, лелеять. Тяжесть сразу прошла, я успокоился. Поднял голову, смотрю – в моем тереме златоверхом князька не стало, и доски падают с крыши, словно кто-то готовится покойника выносить через крышу, чтобы дорогу назад не запомнил. Я еще подумал, кого это хоронить будут, ведь я живой? Вдруг вижу, что в пригороде Киева лес стоит, низкий, но густой. Со всех сторон обступает, не пройти через него. А над Киевом серые вороны грают. Их так много, что неба не видно. Граяли они, граяли, а потом вдруг устремились к синему морю. За ними следом и лес отступил от Киева. Чтобы это значило, а?

– С одной стороны вроде бы плохой сон, а с другой, не все так уж и плохо, – первым высказался тысяцкий, бабка которого при жизни была известной ворожеей и кое-чему научила внука. – Черное покрывало – это плохие вести; дадут тебе испить горя, и слезы прольются, много слез, наверное, из-за половцев, но для тебя и колчаны пусты, не тебе плакать. И крышу терема разбирать будут не для тебя, но для кого-то из твоего племени. И еще жди нападение половцев. Постоят они у стен крепостных и ни с чем уберутся к морю.

– Я и сам так подумал, – тут же решил князь Святослав, хотя до этого предполагал совсем другое. – Значит, беды коснуться, но не меня?

– Сон так толкуется, – ответил тысяцкий. – Может, ты что-то запамятовал, князь? Тогда и толкование будет другое.

– Да нет, вроде бы все правильно пересказал. Хотя, знаете, как оно во сне – так много всего, что и не упомнишь, – казал князь Святослав. – Хотел бы я знать, кого из моего племени беда настигнет?

– Гадать тут нечего, – уверенно ответил тысяцкий. – Кто в поход на половцев пошел? Святославичи, Игорь да Всеволод, да племянник их Святослав, да сыновья Владимир и Олег Игоревичи. Видать, кто-то из них погиб, а может, и все полегли. Потому и придут к нам половцы. Если бы князья побили неверных, те бы побоялись нападать на нас.

– Ах, любезные мои братья и сыновья и бояре Русской земли! – огорченно воскликнул Святослав Всеволодович. – Я ведь сам в поход собирался и вас звал! Дал бы мне бог притомить поганых, как в прошлые годы, но вы не сдержали молодости своей и отворили им ворота в Русскую землю! Да будет воля Господня! Как прежде сердит я был на Игоря за его упрямство, за нежелание помириться с Владимиром Переяславским, так теперь жаль мне его стало!

– Надо нам готовиться к нападению половцев, – подсказал тысяцкий.

– Думаешь, они забыли прошлогодние уроки, осмелятся напасть на нас? – спросил князь Святослав.

– На нас, скорее всего, побояться, – ответил тысяцкий, – но на волости братьев твоих и сынов обязательно пойдут, потому что те остались без защиты. К тебе, как к старшему, прибегут за помощью. Уже ли откажешь?!

– Не откажу, – согласился киевский князь. – Что ж, будем собирать полки на поганых. Пожалуют в гости к нам – встретим с честью, не придут – сами к ним наведаемся, отомстим за братьев и сынов наших, – решил он и приказал тысяцкому: – Приготовь всё, послезавтра поедем в Корачаев, там будем собирать полки.

26

Половцы разделили между собой взятых в плен русичей. Князь Игорь достался хану Гзаку, князь Всеволод – младшему брату Гзака, а Владимир – хану Кончаку. К пленным князьям относились с уважением. Игорю и Всеволоду выделили отдельные юрты, а Владимира Кончак поселил в своей, дали им прислугу из пленных русских и даже разрешили охотиться с соколами. Если бы не стража, которая не отходила от них днем и ночью, можно было подумать, что князья – почетные гости.

Большая часть половцев-воинов ушла в набег на Землю Русскую. Они разделились на две рати. Одна под предводительством хана Гзака направилась в Новгород-Северское княжество, которое осталась без защиты, а вторая под предводительством Кончака – в Переяславское княжество. Кончак мудро рассудил, что ему не с руки грабить и жечь волость будущих родственников, обострять с ними и так не очень хорошие отношения.

Перед походом он сказал дочери Лалу:

– Надеюсь, что к моему возвращению ты уже будешь женой князя Владимира.

– Я все сделаю, как ты велишь, – произнесла дочь покорно, потому что ее желание совпадало с желанием отца. – Только он не смотрит в мою сторону.

– Поговори с колдуном Озуком, он поможет, – посоветовал Кончак.

Лалу пришла к колдуну с подарком – кинжалом в золотых ножнах, снятым с убитого русского боярина. Озук очень любил оружие, особенно украшенное золотом и драгоценными камнями. Он довольно улыбнулся, принимая подарок, и сказал:

– Всё знаю. Молчи и слушай. На шее у Владимира висит узелок заговоренный. Заговаривала его ведьма, которая сильнее меня. Пока узелок на нем, князь не будет смотреть на других женщин, и не страшна ему никакая злая сила – ведьма любит и оберегает его. Я с ней не справлюсь. Владимир должен сам по доброй воле снять с себя узелок, тогда ты сможешь забрать и уничтожить этот оберег. Без него князь станет податливее. Угостишь его вином, в которое добавишь вот это любовное зелье, делающее мужчину безумным и неутомимым, – колдун дал девушке маленький шарик с запахом резким, как бы царапающим носоглотку, – и каплю своей месячную кровь. Но учти, если это вино выпьет другой, быть беде, а если допьешь за князем хотя бы самую малость, будешь любить его сильнее, чем он тебя.

– Я допью, – решила Лалу.

– Делай, как хочешь, но помни: кто сильнее любит, тот слабее, – предостерег Озук.

– Я хочу любить, а не силой меряться, – сказала девушка.

– Дело твое, – молвил колдун, и на его обычно невозмутимом круглом лице появилась добрая насмешка.

Он заранее знал, какое решение примет Лалу и во что оно выльется. Его обязанность – предупредить, чтобы потом, когда он вернется из похода с ханом Кончаком, отец девушки не потребовал изменить то, что колдун не силах изменить.

Лалу старалась всегда быть рядом с князем Владимиром, чтобы завладеть узелком. Князь никогда с ним не расставался, а с Лалу обращался, как с прислугой: принеси, подай, приготовь… Она хорошо говорила по-русски. Когда решила, что выйдет замуж только за Владимира, завела рабыню – русскую женщину и быстро выучила язык и обычаи народа, к которому принадлежал ее будущий муж. Только разговаривал Владимир с ней редко. Не то, чтобы она была ему неприятна, – нет, просто он не обращал на нее внимание, как и на других женщин стойбища. Сердце его принадлежало другой. Лалу старалась не спать по ночам, чтобы захватить ведьму, прилетающую к Владимиру, но каждый раз вдруг как бы падала в темную глубокую яму, летела до дна вроде бы недолго, но, когда приземлялась и просыпалась, оказывалось, что уже утро, а князь спит со счастливой улыбкой на припухших, зацелованных губах.