Слово живое и мертвое

Как быть переводчику? Писать «пейпер», «пеппер», «пайпер» и так далее? Скучно, непонятно. Переводить? Получится длинно, разнозвучно, неубедительно. Притом иногда в этих выкриках и смысла нет, они только созвучны слову «газета».

И вот в переводе мальчишка выкликает «Утренний листок», затем «Утренний блисток, кусток, свисток» и под вечер, когда работа кончается, – «Вечерний хвосток». Наверное, решение не идеальное, а все же решение.

Фамилия героини Свиджер, многие зовут ее для краткости Свидж. Ни она сама, добрая душа, ни муж ее не в обиде – пускай, мол, прозвали хоть Свидж, хоть Видж, хоть Бридж… И дальше в подлиннике обыгрывается уже слово «бридж», которое ведь не только рифма к Свидж, но еще и означает «мост». Пускай, мол, ее зовут как угодно – и следует перечень лондонских мостов… Для русского уха диковато, что женщину называют Вестминстерским и иными мостами, да и громоздко, непонятно. И пришлось обыграть второе значение слова «бридж»: пусть, мол, зовут хоть бридж, хоть покер, преферанс, пасьянс, я даже не против подкидного, если им так больше нравится!

Горький, трудный, психологически сложный рассказ современного писателя о тяжелых судьбах, об одиночестве называется в подлиннике «Master Misery». Так зовется и действующее лицо. Сами по себе эти два слова верней всего было бы передать нашим «Горе-Злосчастье». Пусть это из старинной повести и стало детской сказкой – у автора тоже притча. И, к примеру, в другой притче, у другого современного автора, вполне уместен оказался наш сказочный оборот «Жила-была старушка». (Впрочем, иные фольклорные зачины и речения, пожалуй, международны.)

Но в русской сказке Горе-Злосчастье все-таки малость смешное, солдат под конец его перехитрил. Да и средний род для имени этогогероя не годится. И переводчик находит иное решение: Злой рок. Это беспощадно, как весь рассказ, очень точно выражает роль героя, звучит кратко, тяжко, словно два роковых удара, словно стучит в дверь сама судьба.

Другой случай. Человек пришел посмотреть на торжественную и скорбную процессию – хоронят королеву.

– I’m late? – говорит он.

И ему возражают:

– Not you, sir. She is.

У английского слова late два значения. Герой спрашивает, имея в виду первое значение: Я не опоздал? И слышит в ответ второе значение: Вы не покойник, сэр. Покойница (или – скончалась) она.

Как быть? Переводчику пришлось отказаться от игры буквальной, на двойном смысле именно этогослова, и обыграть нечто соседнее.

– Все кончено?

– Не для вас, сэр. Для нее.

Слово обыграно другое, а смысл и настроение сохранились – ничего не отнято у автора, не прогадал и читатель.

Да, это всякий раз сложно и подчас спорно. Бесспорно одно: необходимо искать какие-то замены, чтобы не тускнели краски автора и ничего не терял читатель. Что-то выйдет удачно, что-то похуже. Одно плохо всегда– обычное оправдание, сноска: « непереводимая игра слов». Это – расписка переводчика в собственном бессилии. Конечно, порой ты и впрямь бессилен перед какой-то уж очень головоломной задачей. Тогда вернее совсем пожертвовать игрою слов здесьи, может быть, взамен сыграть в другом месте, где у автора ничего такого и нет, а переводчику что-то придумалось. Но чем меньше потерь, тем, понятно, лучше, и отступать без боя стыдно.

А редактору в таких случаях не надо быть педантом и придирой, возвращать переводчика к букве подлинника, упрекать в отсебятине. Ведь это как раз не отсебятина, не произвол, а та необходимая свобода, которая помогает полнее передать стиль и замысел автора.

Вспоминается: один наш математик переводил специальный труд и вдруг застрял – не удавалось проникнуть в суть мысли автора. И какой-то весельчак, видимо начитавшийся романов с этими самыми сносками, присоветовал:

– А ты напиши: дальше следуют пятьдесят страниц непереводимой игры слов…

Буква…

В переводах с английского то и дело встречаешь оборот все в порядке. Даже и не в переводе кое-кто пишет: «У меня все ол райт»!!! А уж если формалисты это All right переводят, то буквально, совсем не в духе русской речи. У меня(со мной) все в порядкетам, где вернее: все хорошо (благополучно). « Все в порядке» пишут всюду, без разбору: и в утешение плачущему ребенку (вместо ну, ничего, ничего, успокойся, пройдет, все обойдется), и о человеке – вместо он жив и здоров, и о машине – вместо она в исправности (работает как нельзя лучше).

Так сохраняется букваподлинника, но искажается его дух, нарушается искренность речи, верность образа. А ведь нетрудно все это сохранить.

В фантастическом рассказе зверек или птица научились говорить по-человечески. Говорят поначалу не совсем чисто и правильно. Допустим, не Hello, a ‘ello. Англичанину такая ошибка в произношении скажет много, а русскому читателю – ровным счетом ничего. Но можно передать это самое Hello обычным русским здравствуй, а в наивной, еще неумелой речи ‘ello – хотя бы как драстуйили зд’аствуй. И все станет понятно.

В иных случаях, в книгах современных «Hello» отлично передается нашим « Здорово» или « Привет». Это тоже естественней и выразительней в книге, написанной – или воссозданной –по-русски.

Все это отдельные мимолетные возгласы. Но есть один отличный, психологически насыщенный рассказ, где это самое Hello (переводчик ради фонетической точности пишет «хеллоу») играет совсем особую роль, на нем лежит важнейшая смысловая и эмоциональная нагрузка. И вот что получается:

«Диалог внезапной любвиодин и тот же всюду, во всех странах мира. На всех языках (!!! ) мыкричим друг другу из-за подушки: „ Хеллоу-хеллоу-хеллоу-хеллоу!“, словно ведем какой-то нескончаемый телефонный разговор через моря и океаны…»

Так еще в нескольких местах, по три, четыре, пять хеллоукряду. То, что должно звучать воплем отчаяния и одиночества, оборачивается нелепостью, пародией. Надо думать, не этого добивался одаренный переводчик, но его подвело увлечение экзотикой заемного слова. Право же, стоило отказаться от буквы подлинника. Ибо «на всех языках», каждый на своем языке, любя и тоскуя, мы кричим друг другу все же не «хеллоу», а примерно – слушай! выслушай! Ты слышишь? Услышь меня! Правда, в рассказе упомянут телефонный разговор. И все-таки жаль, что не выбрано такоеслово, которое годилось бы не только для телефона, но выдерживало бы всюпсихологическую нагрузку, передавало бы ощущение неизбывного одиночества. Да, рассказ во многом пародиен, но только не здесь.