Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
В кузов забралось еще пятеро Тэошников, плотно уселись по боковым скамьям. Пашка Гаврюхин, прежде чем юркнуть в кабину полуторки, привстал на ступеньке и посмотрел на Воронова. Сергей махнул лейтенанту рукой, мол, — давай, отчаливай…
По прибытии в отделение майор незамедлительно телефонировал в Москву о поимке немецкого агента. Воронова тут же связали с Синегубовым. Начальник Управления сердечно обрадовался столь скорому завершению операции. Старший майор признался в опасении, что из-за решения Наркома незамедлительно направить Сергея на Дальний Восток, немец воспользуется моментом и выскользнет из рук нерасторопных Тэошников, а потом
Воронов спросил начальника о судьбе арестованных немецких диверсантов. Синегубов велел передать пленников в руки военной контрразведки, с размещением в местном СИЗО, так как станционная каталажка предназначена только на временное содержание.
Затем Сергей проследил, чтобы трех диверсантов отправили в город, там в домзаке предателям самое место. С радистом Титой велел обойтись обходительней… А немецкий агент до вечера посидит в подвале оперативного пункта в «гордом одиночестве». А пока Ширяев-Арнольд побудет под присмотром лейтенантов в замкнутом чулане на втором этаже.
Слегка поразмыслив, Воронов решил заехать к Пасвинтерам в аптеку. Следовало привести себя в порядок, переодеться, чтобы предстать перед задержанным немецким агентом в подобающем представительном виде. Если честно, то в тот момент майор и не подумал трепетно о Веронике, не было у него лирического настроения, хотя сегодняшний день сложился «до неприличия» удачно.
Сделав таким образом крюк до третьей Кречетовки, спешившись у входа в жилую половину аптечного домика, Сергей велел мотоциклисту заехать за собой минут через сорок, — рассчитывая в час дня приступить к допросу Ширяева-Арнольда.
Дверь открыла сама Вероника. В нос командиру ударил аппетитный запах свежесваренных капустных щей. Женщина в полной мере подготовилась к встрече с ним, понимая, — откуда идет путь к сердцу каждого мужчины. Неизбалованному по теперешнему времени подобными деликатесами, Воронову ничего не осталось, как сотворив удивленно-восторженную мину на лице, обнять и крепко расцеловать возлюбленную Совсем не таясь, он признался, что выполнил поставленную задачу, остались только отдельные технические моменты, на которые уйдет час-полтора, не больше…
Взгляд женщины помрачнел:
— Сережа, неужели уже сегодня уедешь… — Вероника готова расплакаться… — А как же я?..
Он понял, что совершил глупость, оглоушив любимую подобной вестью… Поэтому, взяв личико женщины в ладони, нежно произнес:
— Милая не переживай, не бойся, не брошу… Дорогая моя девочка, ну как же буду без тебя, солнышко ненаглядное… — а потом уже серьезно добавил. — Вызову в Москву и распишемся… Живу в шикарной квартире в самом центре, места хватит…
— А сын… — ошеломленные глаза женщины наполнились счастьем, но в голосе зазвучала нотка упрямства. — Учти, без него не уеду отсюда, не брошу мальчика на произвол судьбы…
— О чем речь, конечно, мальчик тоже поедет. В Москве пацану будет нормально, хотя и война… Но знаю — фашистов непременно победим. Скоро, скоро немец выдохнется и станет отступать, как французы при Наполеоне. Веришь в это?
— Да, знаю, так и будет… — ее голос поначалу уверенный, вдруг осекся. — А как же папа… А как же работа…
— Ну, работа, скажем, не проблема… Да и с Хаимом Львовичем найдем положительное решение, пристроим в столице. Не забывай,
я как-никак майор госбезопасности…— Папа не уедет из Кречетовки, — голос Вероники дрогнул, — тут могилка мамы и наш дом.
И тут до Сергея, наконец, дошло… Чего он городит, какая теперь Москва… Неужели забыл, дурак, ведь чекиста ждет бессрочная командировка на Дальний Восток. Сам Берия так решил. Но лучше теперь об этом не говорить… Потом объяснится с Вероникой, когда развяжет себе руки с этим чертовым фрицем Арнольдом.
Вероника сервировала кухонный стол праздничным еще дореволюционным сервизом. Воркуя как голубки, любовники вместе пообедали. Женщина не стала приглашать к трапезе отца и сына. Ей мало было Сергея, не терпелось наглядеться на него, хотела раствориться в любимом. Да и его устраивала такая уединенность. Господи, неужели судьба наконец смилостивилась над ним, избавила от одиночества, подарив желанную возлюбленную.
Допрос Альберта Арнольда делался в строгом соответствии с принятым в наркомате регламентом. Да и так Воронову было ясно, что перед ним не банальный диверсант-пролетарий, а «белая кость» немецкого офицерского корпуса. «Первичка» проводилась под протокол, что требовало четкую формулировку вопросов с одной стороны, и недвусмысленные ответы на них с другой, так как листы заверялись подписями обоих участников. Протокол велся в вопросно-ответной форме.
Оберст-лейтенант Арнольд не таился, назвал Лихтерфельде и Академию генерального штаба своими альма-матер. Разведчик даже намеренно прихвастнул, что наставником в разведке являлся сам Вальтер Николаи. Для чего агент так поступал… Вероятно, хотел набить себе цену, рассчитывая на обходительное отношение. В принципе, немец достиг поставленной задачи.
Воронов неторопливо задавал обтекаемые, на первый взгляд, даже малосущественные вопросы. Делалось это чтобы ослабить внимание арестанта, притупить бдительность, в надежде вызнать главное — агентуру в Кречетовке. Хотя Сергей понимал, что матерый немецкий разведчик, разумеется, раскусил эту хрестоматийную методику, и «на мякине» его так запросто не провести…
— Почему вы считали, что Конюхов (Лошак) непременно выполнит предъявленное требование и пойдет на самоубийство?
— Пришлось шантажировать старика сестрой и племянниками, а если не подчинится, то пострадают близкие.
— Откуда получили информацию об родственниках Лошака?
— Из наших бесед с ним.
— Только и всего…
— Да нет, иногда приходилось и ухищряться, подсыпал снотворное, смотрел переписку, даже выезжал по месту жительства родственников.
— А как завербовали бойца оперативного пункта Виктора Пахряева?
— Любил выпить, да и на деньги, и женщин малый слишком падкий. Заманить такого оболтуса не составило труда… Ну… и поводок страха. Солдат же знал, что влип по уши, и обратного хода уже нет.
— Зачем тогда убили парня, подполковник? Дали бы денег, пусть катил бы на четыре стороны. Безжалостно поступили, однако…
— Уж слишком ненадежный человечишко…. Сдал бы, как пить дать, с перепугу… — шкура барабанная.
— Но вы же пользовались услугами бойца до последнего…
— Не стану отрицать — до последнего момента.
— Понятно, — майор, не раздумывая, сменил тему. — В личном деле отдела кадров сказано, что вы уроженец города Вильны, начали там трудовой путь, работая паровозным механиком. Это правда или часть разработанной Абвером легенды?