Случайные пациенты

– Да, депрессивно.

– Согласен. Может, создадим кружок анонимных несчастливцев? Будем вещать на большие аудитории об особенностях и премудростях красоты несчастной жизни.

– Точно-точно, о том, как отвергать помощь, разрушить связи с близкими, чтобы никто наверняка не смог помочь.

Мы засмеялись в голос, понимая абсурдность идеи. Но в этом смехе было освобождение. Делиться несчастьем с кем-то, кто понимает, это будто быть немножечко счастливым по-настоящему.

Алиса предложила сделать еще круг по парку и возвращаться в больницу. Свинцовые облака набежали и затянули небо. Макушки деревьев гнулись от налетевшего ветра, мы сильнее кутались в куртки, пытаясь укрыться от ледяных порывов. Хотелось горячего чая и в плед. Сидеть у окна и, когда начнётся ливень, первые капли которого уже срывались на нас, слушать его равномерный стук вместе с Алисой, ведя душевные разговоры, от которых становилось так тепло и легко. Ужасно захотелось обнять ее, сказать, как много для меня значил наш разговор. Но я тут же подавил желание, устыдившись его.

Глава 6

Начался затяжной ливень. Я сидел в палате и редактировал рукопись, то и дело поглядывая на окно, за которым временами можно было наблюдать буквально водопад. Работа не двигалась с места, на каждое слово я тратил в четыре раза больше времени, чем обычно. Но я понимал, что-либо сейчас, либо никогда. Интерес Алисы подогревал желание закончить. Не знаю, откуда оно возникло, что стало причиной нового мотива. Но сейчас впервые стало не важно. Просто хотелось поделиться с ней всем, что есть у меня.

Я так увлекся, что даже не заметил, как соседи ушли на обед. Весь шум больницы превратился в единый гомон. Полное погружение. Сейчас, именно в эту минуту, я был больше в выдуманном мире, чем в реальном.

Тело напряглось, дыхание замерло. Мозг пронзила единственная мысль, вызвавшая вздох облегчения. Я решил задачку, мучавшую меня несколько месяцев. Вот конец! Я нащупал его! Он был перед носом, но я так увлекся хитросплетениями сюжета, что совсем забыл, о чем книга. А мысль была проста, как и все самое важное в мире. Мои герои искали счастья. А я мешал им, я завидовал им. Не мог позволить испытать то желанное, к чему они шли через все эти испытания. Впервые осознанно почувствовал ненависть к своим героям за то, что они могут получить то, чего лишён я. Но это не их вина, они всего лишь гости, ведь так я и сказал Алисе. Пора было их поблагодарить за визит и отпустить.

Несмотря на неудобства и медленную работу, две главы были написаны, те, самые последние. Мне ничего не пришлось менять, все давно шло к казавшейся новой, но в действительности единственной возможной развязке.

Когда работа была закончена, я откинулся назад. Пустота, образовавшаяся внутри, не была гнетущей, голодной, она была освобождением. Волна усталости подхватила тело и повлекла в глубокий сон.

«Писатель – тот, кто пишет, значит ты писатель».

Убаюканный этой идеей, мой рот растянулся в широкой, умиротворяющей улыбке.

Проснулся часов в восемь, совершенно разбитый, но до омерзения счастливый. Я с любовью и трепетом погладил крышку ноутбука, хранившего законченную историю. Теперь я готов показать свой труд Алисе. Рукопись нужно распечатать и прошить, только где это можно сделать? Просить об этом Женю не хотелось. Он наверняка задаст много вопросов, но показывать роман им с Аней я еще не готов. Так бывает, что близкие люди не кажутся нам надежными в шатких вопросах творчества. К сожалению для него и для меня, откровенность проливалась не на все уголки наших жизней.

И, словно чувствуя мои мысли, Женя позвонил минут через десять. Я немного напрягся. Но он был краток, в голосе чувствовалось раздражение. Извинился, что не сможет сегодня прийти, сославшись на какое-то важное дело. Меня устраивало такое развитие событий. Он не заметил моего облегчения, думаю, был слишком зациклен на необозначенной проблеме. Так что мы простились быстро. Я с удовольствием вернулся к тексту. Рукопись была далека от идеала. И все же мне не терпелось узнать еще чье-то мнение, кроме собственного, которое менялось ежесекундно: то это было гениальнейшее произведение, то несусветный бред, который нужно срочно удалить и забыть, как страшную ошибку.

Больница находилась рядом с магазином «Карандаш». Небольшое помещение организованно так, что тумбы и стеллажи превращали его в увлекательный лабиринт, который приглашал прогуляться и нахватать в корзинку всего подряд. Это место любили школьники, студенты, книжные запойники. Порой я мог торчать тут часами, особенно у книжных стеллажей, представлять там среди цветных корешков книгу, ставшую результатом моих трудов. Но сегодня утром я был здесь не ради баловства, а с конкретной целью, которая вела меня в дальний угол, где скромно пристроился принтер. Вставил флешку, запустил процесс печати. Появились первые листы. Они ложились друг на друга под равномерный шум принтера. Стопка становилась все выше. Я чувствовал гордость за каждую страницу, вылетавшую из аппарата. Пусть в единичном экземпляре, но они написаны, обрели форму. Я так увлекся разглядыванием своего детища, что не заметил собравшуюся очередь. Схватил еще горячую стопку, пошел к кассе. Кто-то сзади с облегчением выдохнул, и принтер снова загудел.

Примерно в ста метрах по правой стороне улицы был компьютерный магазин. Именно там оборудовали еще один уголок для любителей чего-нибудь распечатать, но здесь цена выше в полтора раза. Наскоро сшив и оформив все в красную папку, я взглянул на свое детище толщиной с фалангу указательного пальца и ощутил неимоверную гордость.

Пребывая в прекрасном расположении духа, я заскочил в кофейню по дороге и взял большой стакан латте. Устроившись за столиком у окна, я любовался своим творением. Был ли я доволен? Каждая страница в этой рукописи пропущена через мою душу. Слова, которые я искал ежедневно на протяжении двух лет, ровными строчками легли на белые листы. Аккуратно трогая их края, я ощущал, что больше не властен над ними, от этой мысли становилось страшно. Из кафе я уже шел, словно спотыкаясь о свою неуверенность. А вдруг Алиса посчитает историю гадкой банальщиной?

Переминаясь у входа в лифт, весь раскрасневшийся, я чувствовал нарастающую панику. Когда лифт замер на третьем этаже, я закрыл глаза и глубоко вдохнул, до открытия створок прошла вечность. И вот они разомкнулись, выпустив на волю. Я рванул по коридору, но ее тонкий силуэт уже двигался мне навстречу. Смешанные чувства расцвели неловкой, и от того еще более широкой улыбкой на вспотевшем лице.

– Ты ходил гулять без меня?

Пойманный на месте преступления, я неуклюже ответил:

– Нет, то есть да.

– Так нет или да? – она осматривала меня с ног до головы, и ее взгляд остановился на папке, которую я сжимал в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Я выходил по делам.

– А это что?

– Сейчас расскажу. Ты готова идти?

– Ты пойдешь еще раз гулять со мной?

– Да.

– Ну ладно, – она встряхнула плечами, сбивая напряжение. – Сейчас возьму куртку, буду через минуту.

Я сел на лавочку. Сначала положил папку на колени, потом решил, что это странно, пристроил ее небрежно рядом. Но хотелось еще раз ощутить ее вес перед расставанием. Поэтому взял рукопись и уже не отпускал, продолжая прижимать к груди, пока мы молча выходили на улицу.

Двор, дорожки, деревья – все переливалось мокрым блеском после вчерашнего дождя. Воздух тяжелый и влажный, кое-где сквозь плотные низкие тучи прорывались лучи солнца. Мы шли не спеша в направлении уже полюбившегося места. Но лавочка распухла от впитанной влаги.

– Может, тогда сделаем кружок вокруг здания?

– Давай, – кивнул я, а сам в голове перебирал слова, которые не выдали бы волнение. Но ничего дельного на ум не приходило. Одни сплошные глупости.

– Ну так что за папка у тебя в руках?