Слуги милосердия

Экалу не встала.

— Да? Она отнюдь не была удивлена.

Корабль, разумеется, предупредил ее о приходе Сеиварден. Убедился в том, что это время будет для Экалу удобным.

— Я хочу кое–что сказать, — произнесла Сеиварден, по-прежнему стоя, взволнованно и неловко, прямо в дверном проеме. Я имею в виду… Некоторое время назад я извинялся за то, что вел себя с тобой очень плохо. Она сконфуженно вздохнула. — Я не понимал, что я сделал, я просто хотел, чтобы ты перестала на меня злиться. Я просто произнес то, что мне подсказал корабль. Я злился на тебя за то, что ты злилась на меня, но корабль отговорил меня от еще больших глупостей, чем я уже наделал. Но я об этом все время думал.

Экалу, сидя за столом, застыла на месте, лицо ее было непроницаемо, как у вспомогательного компонента.

Сеиварден знала, что это могло означать, но не ждала, пока Экалу что–нибудь скажет.

— Я об этом думал, и я так и не понимаю до сих нор, почему мои слова так тебя обидели. Но мне и не нужно. Тебя это обидело, и, когда ты сказала об этом, мне следовало извиниться и перестать говорить так. И может быть, потратить некоторое время, чтобы попытаться понять.

Вместо того чтобы настаивать на том, чтобы ты управлялась со своими чувствами, как мне удобно. И я хочу сказать, что мне очень жаль.

Сеиварден не могла видеть реакцию Экалу на свои слова, поскольку она сидела совершенно неподвижно. Но корабль — мог. И я могла.

Сеиварден произнесла:

— И еще я хочу сказать, что скучаю по тебе. И по тому, что у нас было. Но это моя собственная глупая ошибка.

Тишина длилась пять секунд, хотя я думала, что в любое мгновение Экалу может заговорить или встать. Или заплакать.

— А также, — продолжила тогда Сеиварден, я хочу сказать, что ты прекрасный офицер. Тебя бросили на эту должность неожиданно и почти без всякой подготовки, и мне хотелось бы быть таким спокойным и сильным в мои первые недели лейтенантства.

— Ну, тебе было тогда всего лишь семнадцать, — сказала Экалу.

— Лейтенант, — посоветовал корабль Экалу в ухо, — примите комплимент.

Вслух Экалу сказала:

— Но спасибо.

— Для меня честь служить с тобой, — сказала Сеиварден. — Благодарю за то, что нашла время меня выслушать. — Она поклонилась и вышла.

Экалу сложила руки на столе и опустила на них голову.

О, корабль! — произнесла она с отчаянием в голосе. — Ты сказал ей что–нибудь из этого?

— Я помог немного с формулировками, — ответил корабль. — Но это была не моя идея. Она на самом деле так думает.

— Тогда это была идея капитана флота.

— На самом деле нет.

— Она так красива, — сказала Экалу. — И так хороша в постели. Но она такая… — Замолкла, услышав шаги Этрепа Шесть в коридоре.

Этрепа Шесть заглянула в дверь кают–компании, увидела своего лейтенанта, опустившего голову на стол. Сопоставила это с возвращением Сеиварден по коридору. Вошла в кают-компанию и стала готовить чай.

Не поднимая головы, Экалу безмолвно сказала:

— Если бы я позвала ее, она бы пришла?

— О да, — ответил корабль. — Но на вашем месте я бы дал ей потомиться некоторое время.

Глава 13

Тайзэрвэт пришла ко мне повидаться за несколько часов до нашего выхода из шлюзового пространства в систему Атхоек.

— Сэр, — сказала она, стоя у двери в моей каюте, — я направляюсь к переходному шлюзу.

— Да. — Я стояла, чувствуя себе несколько увереннее на протезе, чем днем раньше. — Будете чаю?

Пять ушла с поручением, но чай уже был приготовлен в термосе на стойке.

— Нет, сэр. Я не уверена, что на это есть время. Я просто хотела… — Я ждала. Наконец она сказала: — Я не знаю, чего хотела. Нет. Подождите. Знаю. Если я не вернусь, вы… семье той, другой Тайзэрвэт… вы не скажете им, что с ней случилось, ведь нет?

Шансы на то, что у меня когда–нибудь появится возможность сказать что–нибудь семье Тайзэрвэт, были мизерны, практически отсутствовали.

— Конечно же нет.

Она с облегчением сделала глубокий вдох.

— Потому что они такого не заслуживают. Я знаю, что это звучит глупо. Я далее не знаю их. Не считая того, что я очень много знаю о них. Я просто…

— Это не глупо. А совершенно понятно.

— Да? — Опустив руки в перчатках по бокам, она сжала кулаки. Разжала их. — А вот если я вернусь. Если я вернусь, сэр, вы разрешить врачу изменить цвет моих глаз на более приемлемый?

Эти глупые сиреневые глаза, которые прежняя Тайзэрвэт купила для себя.

— Если вам хочется.

— Такой глупый цвет. И каждый раз, как я вижу себя, это напоминает мне о ней. — О той старой Тайзэрвэт, предположила я. — Они мне не подходят.

— Подходят, — сказала я. — Вы родились с глазами этого цвета.

Ее губы задрожали, и слезы наполнили глаза. Я добавила:

— Но какой бы другой цвет вы ни выбрали, он тоже будет вашим. — Это не помогло ей сдержать слезы. — Так или иначе, — добавила я, — все будет в порядке. Ваши препараты действуют?

— Да.

— Ваши Бо знают, что им нужно делать. Вы знаете, что вам нужно делать. Теперь ничего не остается, как сделать это.

— Я забываю, что вы можете все видеть. — Видеть все чувства, ее реакции, как мог корабль. Как корабль мог показать это мне. — Я забываю, что вы можете смотреть прямо в меня, а затем, когда вспоминаю, я просто… — Она умолкла.

— Я не смотрю, — сказала я, — в последнее время стараюсь не смотреть. Но мне не нужно смотреть сейчас. Вы не первый молодой лейтенант, которого я встретила, знаете ли.

Она коротко, хрипло выдохнула.

— В этом было столько смысла. — Она засопела. — Казалось таким верным, когда я об этом подумала. А теперь кажется невозможным.

Так оно и бывает, — заметила я. — Вы уже это знаете. Вы уверены, что не хотите чаю?

Уверена, — сказала она, вытирая глаза. — Я направляюсь к переходному шлюзу. И я терпеть не могу писать в скафандр.

Я сказала строго:

— Выпрямитесь, лейтенант, и вытрите лицо. Она вытянулась и отвела плечи назад. Снова потерла глаза руками в перчатках. — Сеиварден идет.

— Сэр, — сказала она. — Я понимаю насчет вас и лейтенанта Сеиварден. На самом деле. Но неужели она должна быть такой снисходительной задницей?

— Наверное, нет, — сказала я. Открылась дверь, и вошла Сеиварден. — Свободны, лейтенант.

— Сэр, — сказала Тайзэрвэт и повернулась, чтобы идти.

Сеиварден усмехнулась ей.