Слуги милосердия

— Восемь, — сказала я. — Все, как я вижу, под контролем. Это неудивительно.

— Благодарю, сэр.

Неуверенность Калр Восемь отразилась отчасти в выражении ее лица и в голосе: следует ли сохранять привычную бесстрастность, присущую вспомогательным компонентам, или нет? Неожиданно даже это краткое общение со мной, которое раньше было простым и ясным, породило у нее сомнения. Калр Пять, как я видела, испытывала то же самое, но скрыла свои эмоции за возней с драгоценным чайным сервизом. Восемь продолжила:

— Будете чай, сэр?

Я но сомневалась, что даже здесь, посреди прохода, Восемь смогла бы приготовить мне чай, если бы я этого пожелала.

— Спасибо, нет. Я выпью воды. — Я села на контейнер с вещами и развернулась так, чтобы видеть открытый конец коридора.

— Сэр, — подтвердила Восемь. Бесстрастно, но мой ответ вызвал у нее дальнейшие сомнения.

Разумеется. Вспомогательные компоненты пили воду, а не чай, который предназначался только для людей и считался роскошью, иногда — необходимой. Не то чтобы существовал некий запрет, но такую роскошь не тратили на оборудование. И мой ответ на вопрос, что я буду нить, так или иначе казался неким посланием или намеком на то, кем я была — или кем не была.

Когда Восемь дала мне воду, которую я попросила, — в лучшем фарфоре, какой оказался сейчас доступным, сине-фиолетовом Брактвэре, — кто–то вышел из ближайшей спальни и направился ко мне по коридору. Это была и чана, одетая в светлую свободную рубашку и брюки, какие носили почти все ичана — обитатели Подсадья. Я узнала в ней особу, которая две недели назад выступила перед лейтенантом Тайзэрвэт с отчасти обоснованной жалобой, что предложенные нами планы ремонта и переоснащения Подсадья не принимали во внимание нужды и пожелания самих его обитателей. Но я ведь не присутствовала при том противостоянии. Мне показал его корабль, который видел и слышал это через саму Тайзэрвэт. У данной особы нет причин думать, что я ее узнаю.

Но у нее не могло быть никакого иного дела в этом конце коридора, кроме как обратиться ко мне или к моим Калр. Я выпила воду, протянула чашку Пять и поднялась с места.

— Гражданин, — сказала я и поклонилась. — Могу ли я чем–то помочь?

— Капитан флота, — отозвалась она и поклонилась в ответ. Вчера прошло собрание. — Она имела в виду собрание обитателей Подсадья — таким образом они решали проблемы, которые затрагивали в целом всех. — Я знаю, что вы и лейтенант не могли его посетить, в противном случае вас бы известили.

На первый взгляд, совершенно разумно. Тайзэрвэт и я были далеко от базы, либо на борту «Милосердия Калра», либо на пути сюда. Но конечно же, о таком собрании можно было оповестить любую из моих Калр, которые еще находились на базе, и я знала, что этого не произошло. Значит, никого из нас на этом собрании видеть не предполагали, но сказать об этом прямо было непросто, и эта особа, без сомнений, надеялась, что я не стану заводить такой разговор.

— Разумеется, гражданин, — ответила я. — Не присядете ли? — Я указала на ближайший контейнер. Но думаю, что ость готовый чай, но мы были бы рады его приготовить.

— Нет, спасибо, капитан флота. Значит, то, с чем она пришла, вызывает у нес чувство неловкости, и она отнюдь не ожидает от меня положительной реакции. Или, возможно, положительной реакции лейтенанта Тайзэрвэт. — Со стороны юного лейтенанта было очень любезно устроить приемную на четвертом уровне Подсадья, чтобы жителям стало удобнее доносить свои пожелания и заботы до администрации базы. Это, конечно, очень полезно, но, возможно, нанесло ущерб другим ее обязанностям.

Итак, дело касалось Тайзэрвэт.

— И собрание, полагаю, решило, что, когда эта приемная откроется вновь, ею следует заниматься кому–то другому?

Эта особа испытывала смущение, едва заметное, но все же оно чувствовалось.

— Да, капитан флота. Мы хотели бы особо подчеркнуть, что с нашей стороны нет никаких жалоб, а со стороны юного лейтенанта не было никаких нарушений.

— Просто вы полагаете, что было бы лучше, если бы эта приемная непосредственно представляла интересы большинства жителей Подсадья, — добавила я.

На ее лице мелькнуло удивление. Она не ожидала, что я выскажусь с такой прямотой.

— Как скажете, капитан флота.

— А гражданин Юран?

Юран не принадлежала к числу моих солдат и, конечно, никоим образом не состояла со мной в родстве, но тем не менее жила с нами и помогала по утрам Тайзэрвэт в ее приемной на четвертом уровне. Она была с Вальскаая, ребенком мигрантов, присланных на Атхоек в прошлом поколении через все пространство Радча, и ей было суждено собирать чай на планете.

— Дитя с Вальскаая? Да, конечно, мы просим ее продолжать. Пожалуйста, скажите ей.

— Я поговорю с ней, — ответила я, — и с лейтенантом Тайзэрвэт тоже.

Тайзэрвэт отнюдь не обрадовалась.

— По, сэр! — воскликнула она настойчиво, но шепотом, поскольку мы по–прежнему находились в конце коридора, сидели на корточках на истертом полу за контейнерами. Потом сделала вдох и сказала с чуть меньшим пылом, но по–прежнему шепотом: — Вы понимаете, сэр, что, по всей вероятности, нам придется найти способ управлять здесь. А чтобы это сделать, нам нужно влияние. Мы хорошо начали, мы добились ключевой роли в… — И тут она вспомнила, что, в отличие от наших комнат в Подсадье, база имела возможность слышать, что мы здесь говорим, почти наверняка слушала и могла сообщить о нашей беседе губернатору Джиарод. — Для губернатора нет власти выше, к кому можно обратиться, нет другого источника поддержки в случае кризиса. Есть только мы.

Восемь и Десять рядом не было, они получали еду для нашего ужина в ближайшей общей столовой — возможность готовить здесь отсутствовала. Пять стояла на страже у импровизированной границы нашего бивуака и делала вид, что не слышит разговора.

— Лейтенант, — сказала я, надеюсь, что вы осознаете, что у меня нет никакого желания здесь управлять. Я совершенно счастлива, что атхоекцы управляют собой сами.

Она моргнула, явно сбитая с толку.

— Сэр, вы это не серьезно. Если бы атхоекцы могли управлять собой сами, нас бы здесь не было. А управление путем принятия решений собранием — прекрасный метод, если не заниматься чем–то, требующим решительных действий сейчас же. Или даже в течение нескольких последующих столетий.

За свои две тысячи лет я убедилась в том, что, как только Анаандер Мианнаи отдавала приказ об аннексии, такие детали, как форма местного самоуправления, теряли всякое значение.

— Лейтенант, вы вот–вот загубите добрую репутацию, которую здесь приобрели. Принимая во внимание, что это наши соседи и мы можем пробыть здесь еще какое–то время, я бы предпочла, чтобы вы ничего такого не делали.

Она глубоко вдохнула, успокаиваясь. Она была уязвлена и сердита. Ощущала себя преданной.