Слуги света, воины тьмы

Сесилия вздрогнула, словно ее ударили.

— Пусть бы все наши дети были так прокляты!

Удар пришелся по больному месту. Чувство было настолько внезапным, что Одри, наделенная рефлексами стремительнее молнии и острейшим умом, на миг словно ослепла. Она ограждала себя от любых чувств к детям, но их отец… Это было совсем другое дело.

Одри поднялась. Стул, на котором она сидела, упал.

Ее тень размножилась, и все тени пересеклись, переплелись между собой. Тьма поползла по полу, по стенам, закрыла свет дня в окне.

Сила сконцентрировалась вокруг Одри — ураган острых как бритва осколков, вращающихся в воздухе.

— Ты хочешь, чтобы я действовала? — спросила Одри шепотом, на который эхом ответили атомы всего, что находилось в комнате. Стекла в окне задрожали.

Сесилия попятилась в угол, обхватила голову руками и запричитала.

— Ты хочешь смерти? — грозно вопрошала Одри. — Если Элиот и Фиона не выдержат испытаний, если их заберет Сенат или семейство их отца, тогда я уничтожу всех. И все.

Если бы она и вправду взялась мстить, никто не устоял бы перед ней — ни Сенат, ни закон. Но тогда ей пришлось бы целиком отдаться мести, тогда она должна была бы окончательно лишиться сострадания, угрызений совести, дружеских чувств. Всех человеческих привязанностей.

А Сесилия была последним, что связывало Одри с человечеством и человечностью.

— Если придет время убивать, — сказала Одри, — ты, старуха, станешь первой, кого я прикончу.

28 Сотня глаз, полных ненависти

Близнецы быстро добрались до окраины Дель-Сомбры, где назначил им встречу Роберт. Несмотря на съеденные в пиццерии конфеты, Фиона смертельно устала уже после пятнадцати минут ходьбы быстрым шагом.

В такой дали от главной туристической трассы смотреть было особо не на что. Заброшенная стройка, мусороперерабатывающая фабрика с горами картонных коробок и пластиковых бутылок, маленький Франклин-парк.

Фиона и Элиот сели на скамейку в тени, под кипарисом, и стали ждать. Жужжали цикады. Неподалеку находился терракотовый фонтан, но он не работал — воду отключили в целях экономии. Ветер переменился и приносил запахи расплавленного пластика и мокрой бумажной массы.

«Здесь было бы очень мирно и приятно, — думала Фиона, — если бы не дурацкое волнение, от которого я вся дрожу».

Ей хотелось уйти — как можно дальше и как можно быстрее. Но даже бабушка сдалась перед Сенатом и согласилась, что они должны пройти испытания… которые могли стоить им жизни.

— Ты не ошибся? Он точно сказал — здесь?

— Да. — Элиот утер пот со лба, вытащил из рюкзака бутылку воды, которую прихватил в пиццерии, и протянул сестре.

Она взяла бутылку и долго, жадно пила. Весь съеденный шоколад плавно опустился в желудок, а горло от сахара пересохло.

— Есть соображения насчет того, какое героическое испытание нам здесь устроят? — спросил Элиот.

«Современные легенды» — так сказал Роберт. Фиона обернулась и посмотрела на мусороперерабатывающую фабрику. Может быть, им предстояло своротить одну из этих гор картона? И превратить ее… но во что? Фиона искала глазами хоть что-нибудь, напоминающее детскую сказку, такое, что с первого взгляда узнал бы ребенок. Кажется, была какая-то история насчет превращения соломы в серебро? Или бумаги в золото? Ничего не приходило на ум. Бабушка всеми силами постаралась оградить их от подобной чепухи.

Фиона покачала головой и вздохнула. Все, что случилось с ними после дня рождения, плохо сочеталось с реальностью. А может, наоборот? Может, их жизнь до сих пор была нереальной? Учитывая то, что бабушка столько от них скрывала, как им понять, что происходит и кто они на самом деле?

Элиот достал из рюкзака полиэтиленовый пакет и вытащил из него кусок чесночного хлеба с маслом. Джулия дала ему этот хлеб, когда они с Фионой уходили с работы.

— Хочешь? — спросил он у сестры.

— Я не голодна.

Элиот принялся жевать хлеб.

У Фионы засосало под ложечкой. Ей так хотелось съесть еще хоть пару конфет.

Она жалела о том, что пришлось рано уйти с работы. Там она успела съесть только три конфеты: одну с начинкой из миндаля и алтея и два трюфеля — один в прохладной лимонной глазури, а другой — с начинкой из крема и какао. Фиона запомнила божественный вкус каждого кусочка.

А потом ее разыскали Элиот и Джулия и сказали, что появились «срочные семейные обстоятельства». Элиот добавил, что им придется уйти. Джулия приказала Линде отменить посещение дантиста, а Джонни — загрузить тарелки и вилки в посудомоечную машину после ланча. Майк бы для них никогда такого не сделал. Может, Джулия вела себя так мило, потому что ей и вправду нравился Элиот?

Что-то тут явно было не так.

Издалека донесся рев мотора мотоцикла. Все мысли Фионы о Джулии, брате и конфетах как ветром сдуло.

Близнецы вскочили и прикрыли ладонями глаза от солнца.

Роберт мчался к ним. На границе парка он остановил мотоцикл и слез с него, даже не удосужившись снять шлем и кожаную куртку.

— Сюда, — на ходу крикнул он. — У нас не так уж много времени.

Его взгляд был полон железной решимости. Он с таким видом отвернулся от Фионы, что она подумала: «Уж не обидела ли я его чем-нибудь?»

Фиона и Элиот вышли из парка и последовали за Робертом. Вскоре они оказались на заброшенной строительной площадке, где им пришлось пробираться через полуразрушенные стены, сложенные из шлакоблоков, лавировать между бетонными фундаментами, шагать по потрескавшемуся асфальту.

Роберт остановился перед горкой песка, на котором лежал шар перекати-поля. Он достал мобильник, нажал клавишу вызова.

— Мы на месте… Да, сэр, совсем рядом, — доложил он кому-то.

Затем спрятал телефон в карман и разгреб песок носком ботинка. Обнажилась крышка канализационного люка.

— Там внизу — большой коллектор, — сообщил он. — Какой-то мошенник дал деру с денежками, но это было уже после того, как построили дороги, заложили фундамент нескольких домов и подвели канализационные трубы.

— Наше героическое испытание пройдет в очистных сооружениях? — не веря собственным ушам, спросил Элиот.

— В канализации, — уточнил Роберт. — Это большая разница.

— Ладно, — вмешалась Фиона. — Главное, что там — в канализации?