Служанка-леди

— Так, — выдохнул Эрсанн и в следующий момент убрал руку.

Порадоваться не успела: меня развернули, прижали к стене рядом с дверью, поймав взметнувшиеся руки и пришпилив их над головой. Последнее Морвейн-старший проделал легко одной рукой, ладонь другой оперлась о стену рядом с моей головой. Случилось то, чего я так не хотела: наши глаза встретились. Загорелись щеки, уши, шея, я забыла, как дышать, замерла, как кролик перед удавом, и только сердце суматошно дергалось в груди, оставляя синяки на ребрах — так мне чудилось. Глаза Эрсанна казались черными из-за расширенных зрачков, порочная улыбка вспугнула в животе целый рой стрекоз, защекотавших изнутри крыльями. Я звучно сглотнула, коленки позорно дрогнули. Взгляд моего хозяина медленно спустился по лицу, чуть задержался на губах, которые тут же захотелось облизнуть — удержалась чудом, — и дальше, по шее, вниз… к груди. А-а-а-а-а… Я захлебнулась жгучим смущением, с ужасом ожидая вопросов. Эрсанн, зараза титулованная, внимательный. Все замечает, в том числе и мою реакцию… И правильно ее понимает…

Широкая ладонь снова накрыла грудь, большой палец погладил, задев твердую горошину соска. Не выдержала, зажмурилась и отвернулась. Но под лаской тело выгнулось, от прикосновения во все стороны волнами разбежалось тепло.

— Ты стесняешься меня или того, что тебе нравятся мои действия?

Все бы ничего, но вопрос был задан таким чувственным голосом, у самого уха, что ответ вырвался сам собой:

— Тебя.

Ч-черт, без титула, на "ты". Да я не могу вообще сейчас думать ни о каком этикете, еще пара минут и дойду до состояния, когда на собственные комплексы плевать с высокой колокольни. Тихий, довольный смех, прикосновение губ к шее там, где бьется жилка, мимолетная ласка языком. И Эрсанн снова смотрит мне в глаза, наши лица разделяют считанные сантиметры.

— Почему? — тихо спросил он и… отпустил мои руки, но пошевелить ими я не могла.

А вот и магия, дорогая моя. Расслабься и получай удовольствие, Яна, теперь уже без всяких отмазок.

— Ты же взрослая женщина, Яна, красивая женщина, — снова грудь ласкали уже две руки, и меня потихоньку отпускало напряжение, мысли начали путаться, и в крови разгоралась страсть. — Опытная, — Эрсанн наклонился еще ниже, почти касаясь моих приоткрытых губ, ставшие практически черными глаза завораживали, лишая воли к сопротивлению. — И я тебе нравлюсь, не отрицай, я знаю, — уверенно продолжил он, слова точно били в цель, и как все это понял? — Мои прикосновения тебе нравятся, — следующий поцелуй пришелся в уголок рта, и отвернуться не было сил. — А ты смущаешься, будто тебе шестнадцать и ты никогда мужчины не знала, — боже, этот его шепот, он сводит с ума. Как и прикосновения. Грудь уже горит, а от того, как его чуткие, умелые пальцы играли с моими сосками, они стали болезненно чувствительными, реагируя на малейшее прикосновение горячими вспышками удовольствия. — Расслабься, Ян, я не выпущу тебя отсюда, пока ты не прекратишь стесняться. Сегодня точно… И я не шутил насчет белья…

Ответить мне опять не дали. Эрсанн поцеловал меня, впервые, по-настоящему. Прижался к губам, провел по ним языком, настойчиво раздвинул, и дальнейшее сопротивление собственным желаниям стало бессмысленным. Я приоткрыла рот, впуская его, давая возможность изучить сданную практически без боя территорию, и тая, тая от нежных, но властных прикосновений языка Эрсанна. Невозможно остаться равнодушной, невозможно не ответить, и отозвался весь организм, желание загорелось в каждой клеточке. Свело мышцы внизу живота в сладкой судороге, запульсировало между ног болезненным, голодным ощущением. Бог с ними, с моими принципами. Потом разберусь, что к чему. Пусть делает, что хочет, я на все согласная… Эрсанн прижался теснее, поцелуй стал глубже, чувственнее, мне стало совсем жарко и неудобно даже в моем легком платье. Ладони Морвейна-старшего легли на бедра и снова потянули платье вверх. А губы уже горели, воздуха не хватало, я задыхалась, летя в сверкающую бездну, где таилось удовольствие, в котором я отказывала себе целых три года. И пошло все, лесом.

Эрсанн оборвал поцелуй, и я не сдержала тихого протестующего возгласа, чем снова вызвала довольную улыбку.

— Вот так гораздо лучше, Яночка, — шепнул он и следующие несколько поцелуев пришлись от ключицы к груди, ставшая невероятно чувствительной кожа реагировала кругами жарких мурашек от каждого прикосновения.

Руки неумолимо сминали тонкую тафту, подол поднялся выше колен, и перед глазами молнией промелькнуло воспоминание пикантной картинки, виденной недавно в соседней гостиной. Я судорожно вздохнула, выгнулась, когда рот Эрсанна накрыл напряженную горошину соска и слегка втянул. А когда мой соблазнитель аккуратно сжал зубами, охнула в голос, от фейерверка эмоций, окатившего до самых пяток, охватила дрожь. Еще… господи, еще хочу. Не хочу, чтобы останавливался, и плевать, что руки не шевелятся. От собственной беспомощности к наслаждению примешивались пряные нотки чего-то непривычного и оттого еще более возбуждающего. Мне уже было все равно, услышит кто-то или нет, огонь желания сжигал изнутри, требуя удовлетворения.

Я почувствовала ладони Эрсанна на обнаженных бедрах, он выпрямился, посмотрев мне в глаза, и коленом уверенно раздвинул ноги. На секунду кольнула извечная неуверенность, пронеслась паническая мысль "Что я делаю?" но потом Морвейн-старший медленно улыбнулся, и у меня снова перехватило дыхание от притаившегося в глубине зрачков предвкушения. Одна ладонь обхватила мою попку, нежно погладила, а потом Эрсанн закинул мою ногу себе на пояс. Эм-м-м… Откровенность позы вызвала жаркий румянец, но я не торопилась зажмуриваться, находя особенное наслаждение в том, что мой соблазнитель видел мои глаза.

— Смотри на меня, Яна, — жарко, требовательно прошептал Эрсанн и я почувствовала мягкое касание там, где все уже истекало от желания.

Пальцы уверенно скользнули вперед, погладили, безошибочно найдя самую чувствительную точку, и я самым бесстыдным образом прижалась к ласкающей руке, выпрашивая еще, послушно подаваясь вперед, подстраиваясь под задаваемый ритм. Реальность поплыла, остались только умопомрачительные, невероятные по силе ощущения, нараставшие с каждой секундой, и глаза Эрсанна, в которых можно утонуть, и в которых читаются все его мысли… Очень неприличные мысли. Как, наверное, и мои, в моих же глазах. Я искусала губы в попытке сдержать стоны, у меня вырывались глухие всхлипы, когда Морвейн с коварной улыбочкой останавливался в самый последний момент, заставляя замирать на самой грани.

— Попроси, — приказал Эрсанн, коснувшись моих губ в мимолетном поцелуе, и снова пальцы замерли, оставив в шаге от наслаждения.

О чем он?.. Что попросить?.. Щеки вспыхнули от запоздалого осознания, но стесняться и вправду уже поздно.

— Пож-жалуйста… — задыхаясь, пробормотала я, на все сейчас согласная, лишь бы он продолжил.

— Что? — улыбка стала ласковой, палец мучительно медленно погладил, и я снова всхлипнула. — Давай, Яна, скажи, это несложно.

Ну чего пристал, скажи, скажи, так непонятно, что ли?

— Н-не останавливайся больше… — выдавила из себя, умирая от смущения и неудовлетворенного желания.

И от осознания, что Морвейн-старший смотрит, и… его рука сводит меня с ума, черт возьми.

— Назови меня по имени, — хрипло шепнул он, снова задев мои губы своими в намеке на поцелуй.

— Эрсанн… — послушно произнесла, лихорадочно облизнувшись, сердце стучало в ушах.

— Еще, — ох, любит же приказывать, и почему-то мне это нравится, — Я хочу слышать, как тебе хорошо, Яна, не смей молчать.

Что-то такое всколыхнулось при этих словах, от тона, каким было сказано, сердце воспарило в космос, куда уже стремительно уносилась душа — мой хозяин продолжил смелую ласку, и стало все равно, услышат, нет, соседи. Действительно все равно. Зажмурилась, запрокинув голову, и простонала:

— Эрса-а-ан… Да-а-а-а-а…

В считанные секунды я взлетела на самую вершину, и полет закончился восхитительно сладкой, невыносимо яркой вспышкой удовольствия, и еще одной, и еще… Выгнулась, хватая ртом воздух, а Морвейн все не убирал руку, словно задавшись целью довести меня до обморока, но — обошлось. Последние отголоски пережитого наслаждения разбежались по телу искорками, и разом навалилась усталость, я обмякла, пребывая в полнейшей нирване. Господи, подольше бы длилось это состояние, не хочу думать о том, что здесь только что случилось. Это… слишком… Мои руки стали свободными, Эрсанн обнял, поддерживая — ноги отказывались служить, и пришлось буквально повиснуть на виновнике моего нынешнего амебного состояния. Морвейн же решил видимо добить окончательно: я проследила, как он медленно поднес пальцы к губам и лизнул, с явным удовольствием произнеся:

— М-м-м, вкусная, Яночка.

Эта фраза отрезвила, разом навалилось осознание, в каком я виде и в чьих объятиях, и вообще, что сейчас было. Вернулся стыд и неловкость, и я молча дернулась, судорожно прикрывшись одной рукой, а ладонью другой уперлась в грудь Эрсанну. Ага, наивная чукотская девушка. Меня нагло схватили в охапку, над ухом раздался веселый голос:

— Ку-у-у-у-уда? Сбежать вздумала?

— Пусти…те… — процедила сквозь зубы, испуганная и возмущенная.

Поигрался, и хватит. В конце концов, мне одной побыть надо.