Служебный роман для богини любви

Димитрий почесал затылок.

— Я всего лишь…

— Воздержись от комментариев, — повторила я. — Мне надоело выслушивать оскорбления в сторону моих коллег, моего брата или сотрудниц архива. Ты сделал достаточно много плохого, чтобы твое мнение вызывало у меня только стойкое ощущение раздражения.

Кажется, купидона это немного остановило. Он нахмурился, поджал губы, как будто показывая, что совершенно со мной не согласен, тяжело вздохнул, но никаким образом выражать возмущение всё же не стал. Было видно — отчаянно пытается не нарваться на очередное наказание.

Мне показалось, что Димитрий наконец-то осознал всю серьезность собственного положения. Он довольно четко понимал, что пощады не будет — я не настроена кокетничать с ним и ласково улыбаться. А когда начальство ведет себя настолько серьезно, волей-неволей проникнешься уважением и попытаешься хотя бы не лезть под горячую руку.

Что ж, оставалось надеяться, что параллельно Димитрий не продумывает какую-нибудь подлость, последствия которой сильно ударят по всем нам.

Вздохнув и собравшись с силами, я подошла к двери и решительно потянула её на себя, намереваясь немедленно решить волнующий меня вопрос взаимодействия с архивом.

Внутри, как и во множестве подобных заведений в моем родном мире, был просторный холл. В углу ютилась будка с вахтершей, дремлющей на рабочем месте. Внутри хоть и не царил дух запустения, все равно было как-то не слишком оживленно, и я пришла к выводу, что не только в Канцелярии Любви подчиненные не спешат трудиться в поте чела.

Велев себе быть решительной до победного, я уверенно направилась к вахтерше и постучала костяшками пальцев по стеклу. То в ответ покорно задребезжало, выражая таким образом величайшее недовольство — как так, кто посмел потревожить?!

Вахтерша со стеклом была солидарна. Она встрепенулась и уставилась на меня, как на врага народа.

— Чего надо? — вместо уважительного «слушаю вас, вы что-нибудь хотели?» грубо поинтересовалась она.

— Мои подчиненные, — я с трудом сдержалась, чтобы не ответить в таком же тоне, — сказали, что у главы архива есть ко мне ряд претензий. Я хотела бы с ней поговорить.

Вахтерша заморгала, очевидно, пытаясь определить, кто перед нею, а ещё понять, насколько она попала впросак со своим грубым обращением.

Очевидно, мой вид её несколько успокоил.

— А чего ж то вы, богиня любви, сегодня не сверкаете, как будто цыган ограбили? — ядовито поинтересовалась она. — Начальница занята. Не до вас ей.

Я подалась вперед, оперлась локтем об окошко, предназначенное, очевидно, для выдачи ключей, и забарабанила пальцами по деревянной раме.

— А мне все-таки кажется, что она могла бы найти для меня свободную минутку, — мрачно протянула я. — Это не так уж и сложно, не так ли?

Вахтерша нахмурилась. Из-под моих пальцев, честное слово, совершенно бесконтрольно разлетались крохотные искорки. Одна из них уже подожгла журнал посещений, и вахтерше пришлось бить по язычку пламени прямо рукой, дабы не было беды.

Одарив меня ещё одним взглядом и справедливо рассудив, что пощады ждать не стоит, а со мной явно что-то не так, она раздраженно промолвила:

— Третий этаж, первая дверь справа. Но если она вас не примет, это не моя проблема.

— Примет, — кивнула я. — Парни, за мной!

— Куда?! — взвилась вахтерша, выскакивая из своей будки и преграждая мне дорогу. — Нельзя с такой толпой! Нельзя!

Но я только спокойно обошла её и решительно направилась на третий этаж. Купидоны набились в просторный холл и, кажется, собирались затеять скандал, но меня это пока что совершенно не беспокоило. Пусть. Им иногда полезно.

Я же добралась до нужной двери за считанные минуты. Застыла, почувствовав, что слишком волнуюсь, но потом, вздохнув, решительно постучалась.

— Открыто! — раздалось изнутри, и я, сверившись с табличкой, решительно заглянула внутрь.

— Здравствуйте, Милена, — произнесла я, надеясь на то, что нигде не ошиблась с ударением, а то мало ли? — Я к вам…

— Эдита!

Незнакомая мне женщина, очевидно, та самая Милена, выглядела предельно строго. Темноволосая, в черном облегающем платье, закрытом и до такой степени чопорном, что даже её отменная фигура не вызывала ни малейшего интереса, с макияжем, делавшем её ещё более серой, она выглядела, если честно, несколько пугающе. Я не имела дурацкой привычки судить людей по их внешности, но почему-то сразу поняла, что с Миленой будет ох как непросто.

— Не ожидала увидеть вас здесь, — протянула она. — Но я уже говорила. Пока вы не согласитесь исправить все то, что натворили, можете позабыть об архиве и о наших услугах…

— Собственно, я не за услугами, — я прикрыла за собой дверь. — А хочу перестраховаться и избавиться от всех долгов. Что именно необходимо исправлять?

Милена скривилась.

— Откуда такое трудолюбие? Вас искусал Рене? Вряд ли, он для того слишком порядочен и спокоен… Или, может быть, вас кто-нибудь отравил?

Её язвительный тон мне совершенно не понравился. Не оставалось сомнений, что между прежней Эдитой и этой Миленой был достаточно серьезный конфликт, но я рассчитывала его уладить.

Все же, богиня любви должна нести всем радость да благодать, а не раздражать одним своим внешним видом!

А я таки раздражала.

— Мне на голову упали антресоли, — спокойно пояснила я. — И я решила, что это знак свыше…

— Думаете, Истинные обратили на вас свои взоры? — закатила глаза Милена. — Ну-ну… Что ж, если эти антресоли и упали, то не потому, что вам кто-то хотел вправить мозги — там нечего вправлять! — а потому, что вы в своем кабинете не убирались тысячу лет!

— Попрошу обойтись без грубостей, — строго оборвала я её излияния. — Меня в данный момент мало интересует ваше обо мне мнение. Я хочу узнать, что именно необходимо сделать, чтобы в будущем полноценно пользоваться архивом.

Милена скривилась. Она явно была настроена немного поспорить, но, столкнувшись со мной взглядом, поняла: ничего не получится.

У меня были совершенно иные планы.

— И вы планируете исправлять содеянное самостоятельно? — язвительно поинтересовалась она. — Считаете себя способной?

— Там целых тридцать добровольцев из купидонов.

— Вы много лет подряд просто сваливали отчеты у меня на пороге. Любовный архив — настоящая клоака, — сухо отозвалась Милена, совершенно не собираясь выражать хоть какие-нибудь зачатки приязни по отношению ко мне. — Что ж, не уверена, что тридцати добровольцев будет достаточно, чтобы рассортировать все те бумаги, разложить все по полкам…

— А этим занимаются разве не сотрудники архива?

— Нет! — взвилась Милена. — Нет, потому что вы оставили настоящий кошмар после себя! И рассортировывать такое мои сотрудники не нанимались!