Служебный роман

Самохвалов прошелся по кабинету, как бы собираясь с мыслями...

А в это время по залу, заполненному сослуживцами, шла Ольга Петровна, тяжело нагруженная двумя авоськами с продовольствием. Мимо ее лица проплывали люльки подвесной дороги, заполненные бумагами. Она шла сквозь перешептывания и смешки, сквозь сплетни и переглядки, даже и не подозревая, что все эти косые взгляды, ухмылки и подмигивания относятся к ней. Сослуживцы вставали с мест, смотрели на Ольгу Петровну, подмигивали, гоготали, показывали на нее пальцами. Всем было весело и интересно. В скучные трудовые будни ворвалась пикантная сенсация. Погруженная в свои мысли, шла по залу Ольга Петровна.

Не успела она поставить авоськи на пол, как между ее столом и столом Новосельцева возникла Верочка. Секретарша старалась держаться бодро, но было видно, что ее мучает совесть.

– Хватит трудиться. Покурим? Самохвалов снабжает меня роскошными сигаретами!

– Спасибо, я не курю! – отказался Анатолий Ефремович.

– А я иногда балуюсь. – Ольга Петровна взяла сигарету, Верочка тотчас поднесла ей спичку. Она не знала, как приступить к разговору.

– Знаете, Новосельцев, – ей легче было обращаться именно к нему, – нас, секретарш, начальство обычно не замечает. К нам настолько привыкают, что при нас они остаются сами собой.

– К чему эта исповедь? – недоброжелательно спросил Новосельцев.

Верочка сразу дала отпор:

– Вы не волнуйтесь, я не о Калугиной! Я о вашем институтском товарище.

Теперь насторожилась Ольга Петровна.

– Понимаете, Новосельцев, он какой-то неискренний, скользкий... – Верочка быстро взглянула на Ольгу Петровну. – Я бы полюбить такого не смогла... Ой, бежать пора, а то от старухи попадет!

И Верочка мгновенно исчезла.

– Зачем эта финтифлюшка сюда приходила? – пожала плечами Ольга Петровна.

...В своем кабинете Самохвалов продолжал нервно ходить взад и вперед.

– Я... вынужден, должен признать, Людмила Прокофьевна, что вы правы – вы! Наверное, я потерял над собой контроль. – Юрий Григорьевич смотрел ей в лицо. – Спасибо, что вы вовремя меня остановили!

– Я рада, что вы это восприняли именно так! – поверила ему Калугина.

– Разрешите? – Самохвалов забрал письма и положил в карман. – Я опять с ней побеседую, по-хорошему, по-доброму...

...В буфете Новосельцев стоял в очереди. Сразу же за ним заняла очередь Шура. Она поднесла свои губы к уху Новосельцева.

– Наша мымра сослала меня в бухгалтерию, – шепотом поделилась своей неприятностью Шура. – Но я там задыхаюсь от скуки. Я вырвалась вам сказать, Новосельцев, что вы друг Ольги Петровны и должны ее унять! Она губит и себя, и его!

– Ничего не понимаю! – оторопел Анатолий Ефремович.

– Как? – изумилась Шура. – До вас еще не дошло? Рыжова без памяти влюбилась в Самохвалова и терроризирует его пылкими письмами.

– Это вранье! – рассвирепел Новосельцев. – Я знаю Олю и ее мужа! Они прекрасная пара! Не распускайте сплетни!

– Юрий Григорьевич, – свысока ответила Шура, – сам отдал мне письма Рыжовой, чтобы мы разобрали их на месткоме! Я их читала!

– Идите-ка вы... – в бешенстве заорал Новосельцев, – ...в бухгалтерию!

Очередь, вся, как один человек, обернулась на крикуна. Шура в испуге отпрянула и исчезла. Новосельцев тоже покинул очередь.

В приемную вбежал взволнованный Анатолий Ефремович.

– Самохвалов у себя? – гневно выкрикнул он.

– У себя, – подтвердила Верочка, – но Людмила Прокофьевна просила никого не впускать!

В кабинете Самохвалов продолжал налаживать отношения.

– Знаете, Людмила Прокофьевна, о чем я сейчас жалею? – шутливо сказал он. – О том, что вы не мужчина!

– Это еще почему?

– Я бы тогда предложил: пошли, примем по сто граммов и забудем про это дело...

Нарушив начальственный запрет, Новосельцев рывком открыл дверь и, с трудом сдерживая ярость, появился на пороге.

– Юра, я у тебя одалживал двадцать рублей. Хочу с тобой расплатиться!

Новосельцев достал из кармана две десятки и протянул их Самохвалову.

– Но почему именно сейчас и здесь? – Самохвалов настороженно взял деньги.

Вместо ответа Анатолий Ефремович размахнулся и ударил Самохвалова по лицу.

– За что? Как ты смеешь? – опешил Юрий Григорьевич.

– Извините, Людмила Прокофьевна! – обратился к Калугиной Новосельцев.

– Только ваше присутствие... Людмила Прокофьевна... – гневно процедил Самохвалов. – Но я этого так не оставлю!

– А вы дайте ему сдачи! – весело посоветовала Калугина.

– Я ему дам сдачи, но другими средствами! – пообещал Самохвалов и выбежал из своего кабинета, громко хлопнув дверью.

Он промчался мимо Верочки, которая проводила его злым взглядом.

– Я – в министерство! – крикнул Самохвалов на ходу и с явной угрозой.

Калугина и Новосельцев остались вдвоем в кабинете Самохвалова.

– Распустились вы, товарищ Новосельцев! Докатились до того, что затеваете драку в кабинете директора!

– Заместителя директора! – уточнил Анатолий Ефремович. – Это нехорошо! В следующий раз я поколочу его в вашем кабинете!

– Мало того, что вы враль, трус и нахал, вы еще и драчун!

– Да, я крепкий орешек! – скромно признался Новосельцев.

– Боюсь, мне придется заняться вашим перевоспитанием, – вздохнула Людмила Прокофьевна.

– Я вас очень прошу – займитесь! – попросил Новосельцев. – Только учтите – я трудновоспитуемый!

...Активность, щедро заложенная в Шуру природой, не давала ей успокоиться. Переполненная до краев желанием действовать, представитель месткома присела на стул рядышком с Ольгой Петровной.

– Старуха сослала меня в бухгалтерию, – сообщила Шура, – но я вырвалась на свободу.

– Это мужественный поступок, – пошутила Ольга Петровна, все еще не подозревая, что стала притчей во языцех.

– Конечно, я вам сочувствую как женщина – женщине. Но ведете вы себя аморально! Сплетням я не верила, но товарищ Самохвалов меня посвятил! – Шура доверительно понизила голос: – Читала я ваши сочинения. Замужняя женщина, больше того – мать, и вдруг неприличные письма пишете! Я вам по-дружески советую, как добрый товарищ, – выкиньте это из головы, вернитесь в семью, в работу, в коллектив!