Слышишь пение?

— Как все произошло? — спросила мама. — Когда он выздоровеет? Он ведь поправится, да?

— Доктор сказал, несчастный случай. Жидкость для очистки орудий попала в лицо. Оба глаза сильно обожжены. Когда ожоги пройдут, останутся шрамы. А зрение вряд ли восстановится, у врача надежды нет. Мне ужасно жалко, Клара.

— Жидкость для очистки… — протянула мама, — но как…?

— Никто не виноват, просто несчастный случай, так считает доктор Брикер. Никаких подробностей я не выяснял. Знай мы их или нет, этим горю не поможешь.

Анна вслушивалась в слова, но поверить в них никак не могла. Глаза Руди, такие голубые. Она со страхом ждала — сейчас мама начнет плакать, но та не проронила ни слезинки.

"Мама тоже не в силах поверить", — пришло в голову Анне.

Вечером, лежа в постели и ворочаясь с боку на бок без сна, девочка вдруг вспомнила, как подумала когда-то — если совсем ослепнуть, будет легче. И сразу же увидела… Что это было? Да, солнце, зажегшее оранжевым огнем волосы Мэгги. Она поняла тогда, что зрение — настоящее чудо. Тут, она, наконец, зарыдала — брат ослеп!

Последующие дни были забиты делами, времени на грустные мысли не оставалось. В первый день учебного года Анна отправилась в школу почти без страха. Конечно, новым учителям придется объяснять про сложности со зрением, но к этому она уже привыкла, научилась воспринимать свои трудности гораздо легче, чем раньше. В ней даже обнаружились скрытые таланты. Например, оказалась, она прекрасно подает мяч в волейболе. Уже заранее известно — они с Мэгги будут в одном классе, девочки еще в конце прошлого года договорились с директором. После битвы с мистером Ллойдом Анна больше не страшилась секретарей.

Оказалось, вся банда снова в одном классе, а классная руководительница у них — мисс Сурклиф. Этой осенью Анна вместе со всеми стала ходить на школьные футбольные матчи. Не беда, что она не все видит, зато ужасно приятно носить школьные цвета, маленькую бело-зеленую розетку с длинными лентами, приколотую к куртке булавкой. Она уже знала наизусть все речевки, которыми болельщицы подбадривают игроков. Если дружишь с Сюзи, волей-неволей все выучишь. Сюзи выкрикивает их в любую свободную минуту. Анне все страшно нравилось, хотя, конечно, в игре многое от нее ускользало. Подражая остальным, она вопила и свистела, прыгая на сиденье, а после окончания матча Мэгги старательно вспоминала и пересказывала ей все подробности.

Но стоило девочке подумать о Руди, ей становилось ужасно стыдно — как она вообще смеет веселиться! Но в то же время Анна не сомневалась, сидеть в одиночестве с трагическим видом еще хуже, так делу не поможешь. Мама вела себя гораздо спокойнее, от еды, как прежде, не отказывалась, она тоже знала — чтобы не сойти с ума, сохранить семью и провести ее через этот кошмар, надо держаться, жить обычной жизнью, насколько получается. Анна теперь куда лучше понимала мать.

Письмо от Руди было написано под диктовку и прибыло раньше него самого — по строчке на каждого члена семьи. Все вздохнули с облегчением, письмо такое нормальное. Но не Анна — она с удивлением выслушала слова, обращенные к ней: "Привет, Анна, не теряй улыбки". Какая ерунда, брат никогда раньше не говорил ей ни про какие улыбки, почему же не написать что-то более осмысленное?

В письме была только одна просьба: можно ли каким-то образом пожить в комнате одному?

"Я знаю, это нелегко, но если бы Анна переехала к девочкам, я бы смог поселиться в ее уголке".

Семья решила — пусть Фриц спит на кушетке в гостиной, мальчик не возражал. Анна вздохнула с облегчением. Сестры, наверно, тоже. В их комнатушке просто нет места для троих, уж очень они разные. За прошедшие годы Гретхен и Фрида научились жить друг с дружкой в мире, но появление третьей грозило разрушить хрупкое равновесие.

Потом папа отправился за Руди. Весь дом затих в ожидании. Мама готовила сыну любимые лакомства. Все нервничали. Боялись сказать лишнее слово, никто не знал, чего ждать.

К такому не подготовишься — просто невозможно. И вот они вернулись, папа, ужасно постаревший, и Руди, в черных очках, с тростью, улыбающийся, разговорчивый, совсем обычный.

— Он вроде в полном порядке, — шепнула Гретхен Анне, когда папа повел сына наверх, — но…

"Какое там в полном порядке", — подумала Анна, но вслух ничего не сказала. Дело не просто в том, что он ослеп. Брат будто закрылся в своей раковине. Словно все его чувства тоже ослепли.

За неделю в доме установился новый режим. Руди ел один, у себя в комнате. По вечерам спускался вниз, сидел со всеми в гостиной, слушал с папой новости, хвалил мамины пироги. Настаивал, чтобы никто не оставался с ним дома, он прекрасно справляется сам, нужно только немного отдохнуть. Никогда не говорил о слепоте. Когда требовалась чья-то помощь, просил без обиняков, но из голоса исчезала наигранная веселость, и все понимали, как ему тяжело.

— А намчто делать? — как-то вечером, когда Руди уже поднялся к себе, задала Фрида мучивший всех вопрос.

— Дайте ему время, — устало ответил папа. — Так доктор Брикер мне объяснил. Он сказал — ранены не только глаза, но и душа. Врач посоветовал дать ему возможность пережить то, что произошло.

— Ничего другого и не поделаешь, — вмешалась мама, лицо ее было залито слезами. — На вид он такой веселый. Ест хорошо. Надеюсь… уверена, мальчик поправится.

Но Анна знала — нет, не поправится. По ночам, когда все спали, она слышала — брат, не зажигая света, вышагивает по комнате из угла в угол. Девочка понимала, что свет ему не нужен, только так почему-то еще страшнее. Потом до нее доносились рыдания. Ей представлялось его лицо, однажды она видела его плачущим. В тот день, когда пришли известия о тете Тане. Тогда она сумела ему помочь. Может, и сейчас попробовать?

Анна лежала тихо, чутко прислушиваясь.

Что ему сказать?

Брат думает, его никто не слышит. Он бы никогда не позволил другим видеть его слезы.

И девочка осталась в постели.

Назавтра она попыталась пристать к брату с задачкой по геометрии.

— Я тебе больше не помощник, Анна, — возразил он. — Поговори с мистером Мак-Нейром.

— Но, Руди, — как бы пробиться сквозь эту глухую стену, — просто объясни мне…

— Прости, не могу. Ты теперь для меня слишком умная.

Она ушла, села заниматься, но в голове крутилась одна мысль — брата надо спасать.

Подружки в школе, ясное дело, от Руди без ума, им он кажется раненым, героем, вернувшимся с войны. В каком-то смысле правда, но все равно не хочется говорить с ними о брате.

Однажды ночью Анна, уже не в силах больше оставаться в постели и слушать сдавленные рыданья, встала и направилась к его комнате.

— Руди, — тихонько позвала она. Брат продолжал вышагивать из угла в угол. — Руди, может, чем помочь?