Смарагд, или Жаркое лето 2010-го

– Где твой упырь, старая? – спрашивает жрец, подавшись вперед. – Куда волхва спрятала? Где Лавёр? Где перстень смарагдовый?

Старуха не удостаивает жреца даже взгляда. Смотрит на Владимира Красно Солнышко. Владимир дотрагивается до орлиных перьев в волосах старухи, усмехается:

– Не уберегла, тетенька, Полоцк! Моя пожива! Сгинуть тебе вместе с городом!

Берегиня плюет в лицо юному князю, но Владимир в добром расположении после Рогнеды, не дает ратникам бить старую женщину, говорит только:

– На жертвенник ее! Перун берегинь да упырей любит!

И звонким смехом заливается, глядя, как стражники едва справляются, подтаскивая старую женщину к одной из колод, – их тут полным-полно на бугре Торговой площади. От каждой идет желоб вниз, под гору. Сливаясь-соединяясь с другими такими же, они образуют один общий сток для жертвенной крови, которую алчет ненасытный Перун: дымящаяся кровь быстро остывает на морозе, густеет и замерзает, но горячий поток из следующей жертвы накрывает ее и проходит дальше – в раззявленную пасть златоусого истукана.

Старуха вдруг останавливается, стряхивает с себя ратников Владимировых, взглядом пронзает князя и страшным голосом медленно произносит проклятые слова:

Конец ознакомительного фрагмента.