Смарагдовый трон (роман)

– Сделка заключена, - довольно улыбнулась Зифрен.

После этого она ещё некоторое время обсуждала с ними всякую чепуху, жалуясь то на увеличение пошлин, то на суровую зиму, побившую озимые, то на пиратов, которые изредка перехватывали корабли диастрийцев, чтобы потом продать экипаж на рабских рынках. Триксель откровенно скучал, едва находя силы задавать вежливые вопросы, чтобы поддержать разговор, Двин и вовсе клевал носом.

– Ох уж эти пираты, - вздохнула Зифрен.
– После заключения союза с ярлом Маэльдуном хоть на севере стало легче плавать. Но вот океаны Брусса и Тысячи Штормов остаются столь же опасными. А уж после случившегося, эта погань и вовсе обнаглеет. Помяните моё слово - разграбят все прибрежные города и деревушки, как есть.

– А что произошло?
– спросил Триксель, выйдя из полусонного равнодушия.

Зифрен посмотрела на него с недоумением.

– Вы что же, ещё не знаете? Король Кнеллик умер.

В комнате воцарилась тишина.

Сон не приходил, и не помогала ни мягкая подушка, набитая птичьим пухом, ни шёлковые одеяла и простыни. Трикселя и Двина поселили в одном из домов, отличавшихся от зиккуратов лишь размером. Тан и горбун разлучились у деревянных ступеней, первый хотел отправиться побродить по ночному городу, а горбун больше всего желал дать отдых натруженным ногам и скованной болью спине. А ещё он хотел наступления завтрашнего дня, чтобы скорее покинуть Шуруппак.

Жара заставила его выйти на террасу, с которой открывался вид на сады, водоёмы, ухоженные тропинки и исполинские сооружения. Посвежевший ночной воздух, налетавший слабыми порывами, успокаивал и отрезвлял. Триксель подумал о Канстеле, городе у моря. Он любил побродить за городскими стенами, найти какой-нибудь песчаный берег и сидеть, наблюдая, как неподалёку из воды выныривает чёрная верхушка рифа, которую раз за разом штурмуют волны. Иногда горбун садился совсем близко и подставлял лицо солёным брызгам и утреннему бризу. В один из таких моментов он и понял, что не может сидеть, сложа руки.

На следующий день он уже собирал вещи и приказывал слугам подготовить корабль. Это был февраль, когда на севере бушевали метели и стоял мороз, а берега Кебейской равнины продували муссоны. В переполненном кораблями порту его ждала снаряжённая галера.

Триксель уже собирался подняться по трапу, когда его окликнул отец, поддерживаемый двумя слугами, и положил руки ему на плечи, попросив не думать плохо о народе Амфирен. Тогда Триксель молча стоял в объятиях отца, уткнувшись носом тому в грудь, и тщетно пытался унять в душе бурю.

Очередной порыв ветра донёс до него терпкий аромат неведомых цветов, пробудив желание пройтись по саду. Триксель медленно спустился вниз и поковылял по тропинке мимо клумб, с которых на него смотрели разноцветные бутоны. Некоторые из них Триксель узнал, возле некоторых он останавливался, аккуратно пригибая стебли к себе и вдыхая аромат, источаемый венчиками.

Запах цветов странным образом замедлял и успокаивал его разум. А мысли после недавних слов Зифрен были действительно спутанными и хаотичными.

Итак, король умер. Что же, он и так пожил немало. Шутка ли - почти сто лет жизни, пусть треть из них он провёл, мучаясь от сифилиса. Другое дело - последствия его смерти. Наверняка кто-то из лордов уже вынул голову из песка и начал потихоньку подгрызать соседей. Вовремя не остановленное, это может вылиться в междоусобную войну, которая обескровит королевство. А Моисей вроде бы не дурак - подходящий момент наверняка учует. Шестое чувство подсказывало Трикселю, что всё произойдёт именно так.

– Не скучаете?
– раздался позади звонкий голос.
– Можно мне побыть рядом?

Триксель обернулся. Перед ним стояла диастрийка, куда моложе Зифрен. В отличие от королевы она сильнее напомнила ему мать. У неё была белоснежная кожа, высокий лоб и нежные глаза с пышными ресницами. Губы алым цветком выделялись на светлом лице. Наряд девушки, состоявший из простого пурпурного платья с длинными, облегающими руки, рукавами, подчёркивал изящество её бёдер, талии и груди, на которой покоилась толстая коса из чёрных волос. Она едва доставала ему до подбородка, хотя он и выглядел подобно согнутому клинку.

– Нет, нет, - Триксель смутился, потом разозлился на самого себя. В тридцать с лишним лет он всё равно нервничал, оставаясь наедине с девушкой. А эта диастрийка была симпатичной.
– А что вы здесь делаете?

– То же, что и вы - любуюсь цветами и вдыхаю их аромат.

– Что же, - улыбнулся Триксель, при этом чувствуя себя совершенно потерянным.
– Буду рад разделить этот занятие с прекрасной дамой.

Его безнадёгу тотчас развеяла благодарная улыбка девушки.

– Меня зовут Каланея.

– Триксель.

– Что ты знаешь об этом цветке, Триксель?

Мужчина был вынужден признаться в своём неведении, поэтому девушка начала говорить вместо него.

– На вашем языке это тиховея. Из его лепестков делают отвар, успокаивающий сердце и разум, унимающий гибельные страсти, - голос девушки стал глубоким, а горбун слушал её, затаив дыхание.
– Многие травы здесь растут не только из-за своей красоты, но и из-за полезных свойств. Помнишь серебряные цветы, мимо которых вы шли к храму Зифрен?

Горбун утвердительно кивнул, не отрывая взгляда от лица Каланеи.

– Аромат этих цветов пробуждает светлые чувства и облегчает душевную ношу. Какими бы мрачными ни были твои мысли, душеспас прогоняет их прочь, оставляя лишь лёгкую грусть.

Они ещё долго ходили по тропинкам и разговаривали о цветах. Иногда они даже уходили от этой темы, и диастрийка рассказывала о городе и его обитателях.

– Если бы я знал о таком красивом месте, то меньше бы раздумывал перед отплытием, - смущённо признался Триксель, больше всего на свете желая разогнуться хотя бы на для этих чудесных минут, проведённых с диастрийкой.

Каланея мягко рассмеялась и погладила его щёку. От этого прикосновения сердце горбуна екнуло, и он на мгновение прикрыл глаза, с трудом подавив желание удержать её ладонь.

– Не волнуйся, Триксель, с твоим отцом всё будет в порядке. Лугаль приказала мне ехать вместе с тобой, чтобы вылечить его.

Триксель склонил голову, пытаясь поклониться. Когда он поднял взгляд, диастрийка уже медленно удалялась по тропинке, и вскоре растворилась в темноте, оставив его взбудоражено глядеть ей вслед.