Смех Again
Шрифт:
Действия пассажиров перевернувшегося вертолёта:
# дождаться, пока салон заполнится водой;
# досчитать про себя до пяти, отстегнуть ремень;
# выдавить стекло аварийного выхода;
# покинуть вертолёт;
# на поверхности привести в действие устройство, надувающее спасательный жилет;
До хрена чего нужно сделать, да?
Ждать, пока вертолёт заполнится водой, необходимо. Так уравнивается давление, иначе стекло не выдавишь.
Считать про себя нужно для того, чтобы подавить панику и вспомнить всё, чему тебя учили. А учат обычно основательно. Так, чтобы ты смог выбраться даже из такой
Буровик Кривошеев не смог подавить свою панику. Или досчитал до ста. Или вообще забыл всё, чему его учили. Вертолёт, который транспортировал его на одну из нефтяных платформ, упал в Каспийское море и перевернулся.
Всё это мне рассказывает человек по имени Данил. Он профессиональный спасатель. Мы стоим с ним на ступенях городского морга и курим. Да. Сегодня я закурил после трёхлетнего перерыва. Причина для этого имеется: кажется, я просто тяну время.
Данил привёз погибшего Кривошеева в его родной город. Похороны завтра. Его тело лежит в холодильнике под номером 2. В холодильнике под номером 3 ещё один умерший. Его тоже будут хоронить завтра.
Владимир Семёнович. Будете смеяться — Высоцкий. Полный тёзка сами знаете кого.
Но мне не до смеха. Он мой клиент.
В прямом смысле. Сейчас я докурю и пойду делать ему татуировку.
Всю предыдущую ночь мы с Окси кувыркались в квартире её брата, заляпав все простыни лубрикантом и спермой. Я опять таскал её мотороллер по лестницам и опять ни хрена не выспался. Она расцарапала мне спину, наставила засосов и укусила за ягодицу. Мой член горит так, будто с него содрали кожу. Утром с опухшей башкой, еле переставляя ноги, я прихожу в салон — а Этот уже ждёт меня. Сидит на стуле возле двери: аккуратная стрижка, белая рубашка с коротким рукавом. Чёрный галстук. Чёрные брюки. Чёрные начищенные туфли.
Я прохожу мимо него. Вставляю ключ в замок. Спрашиваю:
— Вы по записи?
— Не совсем, — он встаёт со стула и протягивает мне руку, — Сергей.
Я пожимаю его сухую ладонь:
— Меня можно звать Мотор.
Он кивает. Входит следом за мной в кабинет. Спрашивает:
— Это вы татуировщик?
Я, осторожно передвигаясь, включаю кондиционер, открываю бутылку воды и пью из горлышка. Не отрываясь от процесса, киваю: ага, типа, татуировщик это я и есть.
— Я к вам по делу, — говорит он.
Я, продолжая вливать в себя жидкость, снова киваю: ну-ну, типа… слушаю. Бутылка кивает вместе со мной.
— Даже не знаю, с чего начать, — говорит он.
Я ставлю бутылку в холодильник. Я говорю:
— Начните с самого главного.
Он молчит несколько секунд. Потом:
— Мой отец вчера умер.
— Соболезную, — говорю я серьёзно.
— Спасибо, — он склоняет голову. Потом продолжает, — он тяжело болел… Но до самой смерти оставался в полном сознании… Это я для того рассказываю, чтобы вы поняли…
Я, упёршись задницей в подоконник и скрестив руки на груди, киваю — продолжайте. Он продолжает:
— Вчера утром он позвал меня к себе… Сказал, что прожил интересную жизнь… что видел такое, чего многим и не снилось… Но это была не праведная жизнь…
Сергей говорит спокойно, но я чувствую, что это спокойствие даётся ему с трудом.
— Он сказал, что поддался на большой соблазн и поэтому согрешил
больше, чем другие.Сергей замолчал. Я тоже не проронил ни звука.
— Он сказал, что ему кое-что обещали… но обманули… бросили его… И теперь, умирая, он боится за свою душу…
Кондиционер начал натужно гудеть: температура на улице перевалила за отметку 40 градусов выше нуля.
— Он попросил меня сделать для него кое-что… И взял с меня слово, что я исполню его последнюю просьбу… Вот…
Сергей полез в нагрудный карман и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Протянул мне. Я осторожно его развернул: посередине листа нарисованный от руки круг, в котором перекрещиваются несколько линий. В центре и по окружности несколько символов. Кабалла. Где-то среди моих книг нечто подобное есть.
— Что это? — спрашиваю я.
— Это знак, защищающий от тёмных сил…
Сергей смотрит на рисунок. Потом поднимает глаза на меня.
— Отец сказал, что это означает: уйди от волос моих, уйди от костей моих, от мяса моего, из снов моих, уйди от души моей… кажется так…
Он снова смотрит в лист бумаги:
— Отец сказал, что этот знак, после того как его похоронят, поможет ему Там… сделает невидимым для тёмных сил… поможет ему попасть на небеса…
Молчание. Обоюдоострое. Я держу лист бумаги в руке. Я уже догадываюсь, но всё равно спрашиваю:
— А я тут причём?
И когда выслушиваю ответ, говорю:
— Нет.
Я не буду делать татуировку на груди умершего.
— Почему? — спрашивает Сергей.
Много причин. Если об этом узнают — моей карьере в этом городе скорее всего конец. Кто захочет, чтобы ему били тату машинкой, которой татуировали мертвеца? Кроме того, я никогда этого не делал. Я не знаю, как поведёт себя кожа покойника под моей иглой. И ещё — я не могу находиться в морге. Физически. Я там был один раз, и мне не понравилось. Я не патологоанатом. Я — татуировщик. А самое главное: это же бить! татуировку! мертвецу! Здесь никому этот факт не кажется, мягко говоря, необычным?!
— Поймите… Я обещал отцу… Это его последняя просьба…
Понимаю. Но не буду.
— Если дело в деньгах… то я заплачу… — говорит Сергей.
Я молчу. Я думаю, что сейчас возьму пару пива и поеду домой. И вообще, в отпуск пора.
— Вы скажите, сколько… Я хорошо зарабатываю… — говорит он.
Башка гудит в тон кондиционеру. Член ноет. Царапины на спине горят. И синяк на заднице — там, где Окси оставила след своих зубов. И просто для того, чтобы он заткнулся и свалил, я говорю:
— Полторы штуки европейских денег.
Он замолкает.
— Наличными, — говорю я и жду, когда он уйдёт.
Но он не уходит. Он достаёт бумажник, отсчитывает пятнадцать купюр и подвигает эту кучку ко мне. Он говорит:
— Вы не могли бы поехать прямо сейчас?
Полторы штуки. За два часа работы.
Мне сказать ему, что я пошутил?
А я пошутил? Когда?!
И вот он я. Стою на ступеньках морга и, оттягивая момент, курю. И сигарета моя заканчивается. Я выбрасываю окурок в урну. Я жму на прощание руку спасателю, которого зовут Данил, и он уходит. Он свою миссию выполнил. А мне моя только предстоит. Я делаю шаг в здание. Плюс 43 в тени. Вы представляете, как там пахнет? В провинциальном морге, где не хватает холодильников? Ни хера вы не представляете.