Смена полярности

Но тут он внезапно перевёл взгляд чуть правее Гермионы. Пройдя мимо, наклонился и подобрал что-то. Услышав шелест пергамента, Гермиона с опозданием поняла, что Драко нашёл письмо от «Не везёт в любви». И если и был человек, который не должен был знать об этом, так это был Драко Малфой.

Гермиона вскочила и попыталась выхватить стопку пергамента, но Драко поднял её над её головой. Выражение его лица больше не было мрачным: в глазах горел озорной огонёк, а на губах появилась ухмылка.

— Что это, Грейнджер? — съязвил он. — Пожалуйста, только не говори мне, что это то, о чём я подумал.

— Отдай, Малфой! — потребовала Гермиона, пытаясь дотянуться до бумаг.

А Драко, уворачиваясь от неё, начал читать:

— Гэри Тагглби[1], тридцать восемь лет, работает в магазине комиксов…

— Малфой, отдай сейчас же, мерзкий урод!

— …Увлечения: изготовление чучел, рыбалка, рисование комиксов. Удачный вариант, Грейнджер.

Гермиона совершенно забыла о том, что ведьма, поэтому абсолютно по-магловски стояла на цыпочках, пытаясь выхватить пергамент — бесполезно, Драко всё равно был выше.

— Уильям Доубой[2], тридцать три года, пекарь. Считает, что семья — это очень важно, поэтому до сих пор живёт с мамочкой…

Опершись рукой об его грудь, Гермиона попыталась подпрыгнуть, но этот её маленький трюк лишь оттолкнул Драко к стене, и её следом, прямо на него. Гермиона начала падать, но, к большому удивлению, Драко удержал её.

Так они и стояли: прижавшись друг к другу, её руки на его плечах, его руки возле её бёдер, их лица буквально в нескольких дюймах друг от друга.

Мечта Гермионы стала реальностью.

Сердце забилось быстрее. Она была так близко, ох, так близко. В его объятиях; восхитительно приятно прижимаясь к нему. И если бы это был единственный близкий с ним контакт, Гермиона бы простояла так вечность. Как же хотелось сократить оставшееся расстояние, наклонить голову и поцеловать его. Долгим, страстным поцелуем, который бы с корнем вырвал всю его к ней ненависть и любовь к мужчинам. Поцелуем, который бы одурманил его настолько же сильно, как она была одурманена им.

И, если Гермиона не ошибалась, подобная мысль пришла и в его голову. Драко пристально смотрел на её губы, будто мужчина, желающий нечто перед ним стоящее, но не уверенный, может ли взять это. И Гермиона подумала, что может подтолкнуть его к решению, наиболее приемлемому для них обоих, поэтому начала подниматься, а он начал наклонять голову. Его губы были всё ближе и ближе… к её уху.

И, послав своим тёплым дыханием мурашки по позвоночнику, он сказал:

— Когда закончишь тереться об меня, будто шлюха, отойди — чем быстрее, тем лучше. Мне нужно принять ванну, чтобы смыть с себя твою грязь.

Гермиона отшатнулась от него, будто от пламени.

А Драко выпрямился, бросил пергамент на пол и, одарив её презрительным взглядом, развернулся на каблуках и ушёл прочь.

***

Гермиона даже не подумала пойти к Лаванде. Вместо этого она пошла к себе, нянча своё разбитое сердце. Растеряв весь свой праведный гнев, она решила всерьёз обдумать мужчин, которых Амалея перечислила как «подходящих кандидатов». Поезд, на котором была надежда завоевать Драко, уже ушёл. Очевидно, что бы она ни делала, Драко всегда будет относиться к ней с особым отвращением.

Из двадцати кандидатов только двое были из категории «возможно», и лишь один «стоил встречи». Его звали Роберт Локи[3]. Ему было двадцать девять, он работал адвокатом в солидной фирме, любил кататься на лодке, а в свободное время помогал животным в местной больнице. Большинство мужчин приложили фото, но у Роберта фото не было. Гермиона предположила, что он был немного уродлив, но уверила себя, что это не имеет значения. Важно лишь то, что внутри.

Согласно инструкции, Гермиона отправила сову в «Не везёт в любви», обозначив свой интерес к мистеру Роберту Локи, а на следующий день пришёл ответ: мистер Локи готов обменяться контактами и обсудить возможную встречу. Гермиона отправила по его адресу короткую записку с вопросом о том, где и когда бы он хотел встретиться. После нескольких писем они, наконец, сошлись на ужине в ресторане в Хайденсо — городке рядом с Хогсмидом.

И вот, воскресным вечером, после того как Лаванда укротила волосы Гермионы, выпрямила их и нанесла ей на лицо лёгкий макияж, Гермиона направилась вниз, к воротам замка, чтобы аппарировать в ресторан. Она надела небесно-голубое платье до колен и сексуальные чёрные туфли. Изогнутый вырез платья открывал ровно столько, сколько нужно (на этом настояла Лаванда, чтобы Гермиона не выглядела как проститутка).

По пути ей повстречалось несколько учеников: лица девочек выражали эмоции от удивления до зависти, а мальчиков — от одобрения до равнодушия. А затем она увидела Драко и, слегка приподняв голову, прошла мимо, полностью его игнорируя — память об отказе была ещё слишком свежа.

И это было совершенно зря, потому что, если бы она обернулась, то заметила бы, как он застыл на месте, когда она прошла мимо, и проводил её взглядом.

***

Встреча была назначена на восемь, но Гермиона пришла на пятнадцать минут раньше. Роберт выбрал простой, но стильный ресторан, и Гермионе пришлось по душе оформление в кремово-золотистых тонах и профессионализм сотрудников.

Держа в руке стакан воды, она ожидала его за их столиком и, несмотря на всё, нервничала. Лениво разглядывая меню, Гермиона волновалась, о чём же они будут говорить, будет ли ощущаться напряжение или неловкость, и что делать, если он вдруг окажется страшным настолько…

— Гермиона?

Услышав своё имя, Гермиона посмотрела наверх. Возле неё стоял высокий темноволосый мужчина и улыбался, обнажив ровные белые зубы. У него были красивые глаза: сине-зелёного цвета, напоминающего о водах моря возле какого-нибудь экзотического острова.

«Мерлин, этот парень красив настолько, что его нужно посадить в тюрьму. Совершеннейшее беззаконие: позволять ему вот так свободно разгуливать…»

— Вы Гермиона Грейнджер? — спросил он.

— Да, — ответила Гермиона, с подозрением посмотрев на него. — А вы?..

Тот протянул руку и сел к ней за столик.

— Здравствуйте, я Роберт. Роберт Локи.

_______________

[1] Английское «tuggle» означает примерно то же, что наши русские «обнимашки» (прим. пер.)

[2] Английское «dough» переводится как «тесто». Поэтому фамилия в буквальном смысле означает «тот, кто месит тесто» (прим. пер.)

[3] Английское «lough» дословно переводится как «залив» или «озеро», а читается, если уж совсем грубо, «лох». Сами понимаете, что такая транскрипция весьма… неблагозвучна в русском языке, поэтому я решила чуть пожертвовать достоверностью в угоду благозвучности. Надеюсь, вы меня поймете и простите (прим. пер.)