Смерть Билла Штоффа

– А это входит в обязанности программиста?
– спросил Стрекозов.

– У Карамелькина с шефом настолько хорошие отношения, что он может спокойно нагадить у него в кабинете, - пошутил Дамкин.

– Ну, типа этого, - рассмеялся Карамелькин.
– Да, кстати, я тут такую знатную шутку отмочил со Шлезинским, вы ухохочитесь!

Карамелькин сделал довольное лицо, обрадовавшись тому, что вспомнил это происшествие.

– Недавно у нас на две недели отключили горячую воду, и мы со Шлезинским решили пойти в баню. Взяли с собой веники березовые, пиво, воблу. Попарились там вволю, вышли в предбанник, тут Шлезинский смотрит, а у него кроссовок нет! Украли! Как он ругался! Полчаса распинался о том, какие в этой стране сволочи живут! "Да лучше я в Израиль эмигрирую, чем в этой стране в баню буду ходить!" - орал он. Затем пошел ругаться с заведущим, писал какие-то заявления. Наконец, ему одолжили какие-то драные тапочки, он в них еле-еле до дома доехал.

– Ну, и что в этом смешного?

– Как что!
– удивился бестолковости Дамкина программист Карамелькин. Это же я его кроссовки спрятал! Представляешь, он бегает их ищет, а они преспокойно у меня в сумке лежат!

– Так это ты их взял?

– Ну!
– Карамелькин смеялся, размазывая по лицу слезы.
– Дома я ему кроссовки, конечно, отдал. Держи, говорю, Шлезинский, свои кроссовки и, когда ходишь в баню, всегда привязывай их на шею!

– И как на это Шлезинский отреагировал?

– Да ну его! Вместо того, чтобы сказать мне "спасибо" за сохранность его обуви, обиделся, обозвал нехорошим словом. До сих пор на меня дуется... Совсем он шуток не понимает!

Жизнерадостно хрюкнув, Карамелькин допил кофе.

– Да-а!
– протянул Дамкин.
– Ладно, спасибо за кофе, нам пора.

– Заходите еще, - радушно пригласил программист.

– Непременно, - отозвался Стрекозов.

Литераторы вышли на лестничную площадку.

– У Карамелькина появилось чувство юмора, - прокомментировал изменения, произошедшие в Карамелькине, Дамкин.
– Но оно у него свое!

– Опасно его с собой на юг брать, - сказал Стрекозов.
– Пойдешь ночью голым купаться, а он одежду украдет!

– Лично я его и раньше не собирался с собой брать, а теперь и подавно, - сообщил Дамкин.
– Уедем потихоньку на юг, а ему потом скажем, что это такая шутка была, авось не обидится!

Глава следующая,

в которой Дамкин и Стрекозов пьют 777-ой портвейн

с умным журналистом Бамбуковым

...это был типичный журналист с его раздвоенностью и цинизмом.

Сергей Довлатов "Компромисс"

Стрекозов вернулся домой из магазина, размахивая сумкой, из которой торчали батон хлеба, батон колбасы и горлышки двух кефирных бутылок.

– Где тебя носит?
– спросил Дамкин.
– Тут мужик один звонил, Бамбуков его фамилия, из журнала "Наша смена". Он читал "Билла Штоффа", и теперь в полном восторге! Хочет взять у нас интервью.

– А у нас оно есть?

Через два часа литераторы вылезли из троллейбуса напротив четырехэтажного здания из красного кирпича, покрашенного в желтый цвет и украшенного вывеской "Наша смена".

За дверью под жизнерадостным плакатом "Развитой социализм в СССР - это факт!" сидел строгий усатый милиционер с квадратным лицом. Последняя буква в лозунге была лишней, но произнести получившуюся фразу Дамкин не успел, потому что милиционер отложил в сторону журнал "Здоровье", в котором он искал смешные картинки с голыми женщинами, но не нашел, и спросил:

– Куда?

– К Бамбукову. Комната 305.

– Зачем?

– Он хочет взять у нас интервью.

– Когда?

– Полчаса назад.

– А как ваши фамилии? Документы у вас есть? А хотя, ладно, проходите.

Бамбуков, взлохмаченный и подвижный, сидел на стуле и на огромной электрической пишущей машинке печатал какую-то статью. С интеллигентным выражением на лице журналист сказал вошедшим:

– Отцы! Пять минут, и мы спускаемся вниз пить портвейн!

– С милиционером?

– Нет, со мной, - сказал Бамбуков, продолжая стучать по клавишам. Внизу у нас классный бар! Еще один абзац... "Коммунистическое сознание это духовная необходимость для советского человека"... Господи, какое дерьмо!

– А зачем пишешь?
– спросил бескомпромиссный Стрекозов.

– Иначе на что бы я пил портвейн?
– честно ответил Бамбуков и, ухватив литераторов под руки, повел их в подвальчик при редакции журнала "Наша смена".

Возле стойки, на которую скучая облокотился упитанный до колобковости бармен, возникла неловкая пауза.

– Какой ты будешь брать портвейн?
– спросил у Бамбукова Дамкин.

– Какой вы купите, такой и выпью.

– А я думал, нас тут угостят.

– Кто у кого берет интервью?
– сурово спросил Бамбуков.

– Логично, - согласился Дамкин, доставая последние десять рублей.

Взяв две бутылки 777-го портвейна, все уселись за столик у окна.

– Отцы! Читал я вашего "Билла Штоффа" - это нечто! У вас когда-нибудь брали интервью?

– Мы каждое утро берем друг у друга интервью, - ответил Дамкин.

– Тогда первый вопрос...

Бамбуков задумался и завертел в руках бутылку портвейна.

– У вас штопора нет?

– Это хороший вопрос, - нашелся Стрекозов.
– Как-то у греческого философа Сократа спросили, почему он не живет в бочке, как это делает философ Диоген. На что Сократ ответил, что вдвоем с любовницей они там не поместятся.

– Так Сократ был гомосексуалистом, - сказал образованный Бамбуков.
– У него должен был быть любовник... Забыл, как его звали.

– Это была вовсе и не его любовница, а Диогена. Сократ ее терпеть не мог...

– К чему, собственно, вы завели разговор о Сократе?

– А на фига ты спрашиваешь штопор, когда бутылки с портвейном нужно открывать ножом?

– Вам, специалистам, видней, - сострил Бамбуков.
– Наливай полнее.

Портвейн был красным, вкусным и нажористым.

– Ты интервью на магнитофон будешь писать или в блокнот?
– спросил Стрекозов.

– У меня память хорошая, я запомню!

– Везет людям, - Дамкин отпил портвейна.
– А у меня память дырявая, как дур-шланг.

– Традиционный вопрос, - продолжил Бамбуков.
– Как у вас получается писать вдвоем? Как у братьев Ильфа и Петрова?

– А как они писали?

– Один бегал по редакциям, другой охранял рукопись от других братьев.

– Понятно. Мы оба бегаем по редакциям, поэтому рукописи у нас постоянно воруют.