Смерть его игрушка + эпилог

– Ром, я не буду. В смысле, не вообще не буду, а так.

– Девочка, это безобидные наручники, и они тебя не покусают. Тем более, что они для меня.

Кровь бросилась в лицо. Я представила себе картину… и спросила:

– И что я должна делать?
– Голос сорвался на шёпот.

– Всё, что угодно. Всё, что вздумается. Что бы ты хотела со мной сделать?

Я решительно взяла наручники.

– Тогда ложись.

Пристегнула его к высокому торшеру за кроватью и сняла остатки одежды. Начала раздеваться сама… потом передумала. По-моему, интересней будет, если я сделаю это не сразу. Да и мне проще.

– Даш, жульничаешь?
– его голос уже срывался. Страсть? Я хочу в это верить.

– Лежи тихо. Сейчас я главная.

Поцеловала его. Медленно, нежно. Роман потянулся за моими губами, но я выпрямилась. Вхожу в роль, а что?

– Подожди мгновение.

Есть идея. Совершено сумасшедшая. Но… Не прощу же себе, если не попробую!

Я кинулась на кухню. Хорошо, что не успела убрать в холодильник… Вот она. Хорошая шоколадная паста, действительно вкус как у шоколада.

Роман глянул на баночку у меня в руках, и его глаза потемнели.

– Уже освоилась, а?

Бесит его самоконтроль!

– Я тебе сейчас рот заткну, - пообещала неласково. Возможности имеются.

Я скрутила крышечку и уселась верхом на его ноги. Подцепила на палец немного пасты и прочертила дорожку через его грудь.

Частое дыхание выдавало его, хотя внешне он остался спокоен. Ненавижу твой самоконтроль!

Слизнула пасту. Она не так хорошо поддавалась, как я ожидала, и пришлось поработать губами и языком.

Прислушалась к его дыханию. Прерывистое, частое - но мне этого уже мало. Я сняла бюстгальтер и на секунду прижалась к его груди своей. Очертила соски, разрисовала пастой шею - и принялась слизывать её. Необычный вкус - шоколада и мужского тела.

Вот и долгожданный стон. Что, уже не такой непрошибаемо спокойный?

Совсем войдя во вкус, я расчертила его живот. Губами спустилась ниже. Здесь уже обойдусь без сладкого.

Он вздрогнул, когда мои губы коснулись его, и почти выкрикнул моё имя. Рванулся, и наручники резко лязгнули об торшер. Я где-то внутри хоронила панику: не знаю, что делать, ничего не умею, он будет смеяться надо мной… Я решительно продолжила дальше…

Лязг заставил меня вздрогнуть - но больше ничего. Я просто не успела ничего понять, как Роман схватил меня и подмял под себя.

Если его не остановили наручники, мои трусики тем более не сопротивлялись долго. Он закинул мою ногу себе за пояс, и с резким выдохом вошёл.

Теперь стонала я. Он продолжал, и в этот раз я не ограничилась обычным оргазмом - раз за разом накатывали новые волны невыносимого уже удовольствия.

Я почти теряла сознание, когда всё закончилось. Он тяжело рухнул рядом и сгрёб меня в охапку. Прошептал почти неразборчиво:

– Прости, малышка. Но для меня это слишком.

72.

Судя по звукам и запахам из кухни, мне готовился завтрак. Так хорошо! Я уже привыкла к этому. Но ведь когда-то всё исчезнет… Вернётся прежняя жизнь.

Это однозначно испортило мне настроение. Да и всегда портило, собственно. А ведь намеревалась наслаждаться временем, проведённым с ним!

Даша, ты ненормальная.

Я откинула одеяло, услышав сердитый мурк. Кошка выкарабкалась наружу и снова улеглась. Жизель, ты просто умничка, но я бы хотела проснуться не с тобой. Совсем не с тобой. Можно без завтрака остаться ради этого.

Оба браслета наручников лежали на тумбочке, открытые ключом. Я повертела их в руках: цепь вытянута и разорвана, как будто это не металл, а фольга. Почему-то вспомнилась выбитая стенка самолёта.

Оглядела торшер. А он пострадал гораздо меньше, удивительно. Осталась только вмятина. Ну и что теперь с ним делать? Вроде бы стоит, светит… А что я буду делать, если меня спросят, откуда вмятина? Проблема…

Я накинула халат. Сегодня надо съездить ещё в одно место. Может, там чего обломится.

Надо бы подумать о предстоящем собеседовании… Но оно не шло в голову. Мысли были только о Романе. Интересно, у него такая мускульная сила, или это какое-нибудь колдовство?

Я пошла было умываться, но на мобильный позвонили. Детская песенка про дружбу. которая стояла на общие вызовы, заставила меня вернуться назад.

– Дарья Александровна? Яшильтовский молзавод беспокоит.

Приятный женский голос. Что им надо? Мне же уже ясно дали понять…

– Да, это я.

– Здравствуйте. Хотелось бы извиниться за неприятный инцидент и обсудить ваше резюме. У вас указано направление подготовки ‘Безопасность технологических процессов и производств’.

– Да… - я была ошарашена. Разве вопрос не закрыт?

– Вы бакалавр?

– Нет, инженер.

– Хорошо, а то у вас тут не слишком ясно. Ваша кандидатура нас устраивает, мы можем предложить заработную плату восемь с половиной тысяч в месяц в течение полугода, с дальнейшим повышением до двенадцати и далее, плюс полный соцпакет. Вас устраивает?

Вот это да.

– Но ведь… - я замялась. Не могу же я сказать ‘нагрубили’.
– Мне же дали понять…

– Директор сам одобрил вашу кандидатуру. Роман Петрович согласился.

Восемь с половиной тысяч для нашего города нормальная зарплата. Двенадцать - приличная для молодого специалиста. Особенно почти без стажа, как я. Хороший молзавод, у него всегда всё более или менее в порядке, зарплату платят вовремя, больничные без проблем. Ну что?

– Хорошо. Когда мне подъехать?

– Приезжайте сегодня после обеда, часа в два. Мы вас пока оформим.

– Хорошо.

Я попрощалась. Прислушалась к себе. Как я к этому отношусь? Как, как!

Я заскочила в кухню и повисла у него на шее.

– Ромка, меня взяли!

73.

После завтрака я собрала документы, приготовила одежду. Не терпелось оформиться на новую работу. Правда, начинать работать не хотелось, уже почувствовала вкус свободы. Но - надо. Да, Роман меня кормит и в какой-то степени одевает, да, у меня есть большой счёт - те деньги, которые остались от продажи квартиры. Но безделье развращает, и не хотелось бы превратиться в нечто асоциальное. Я могу растолстеть, перестать следть за собой, мне будет лень делать что-либо. Что я, себя не знаю, что ли?