Смерть его игрушка + эпилог

Высокий, смуглый. Каштановые локоны, пышные, как у модели из рекламы шампуня. Ямочки на щёках. Вечность в глазах. И удар опасливой растерянности на лице.

– Эльвильяр здесь?!

– Надо было приходить вовремя, - мило прощебетала богиня красоты и стервозности.
– Это, видимо, та девочка, с которой он демонстративно мозолит глаза Милане Радич. Она даже не мистик.

Мимолётный и очень добрый и сочувственный взгляд на меня. О, ты меня искренне жалеешь? Да? Вот как? Ну-ну.

Улыбаюсь, обжигаю взглядом и опускаю ресницы:

– Да, я с ним. Вас это пугает, Рушан? Рома говорил, что его многие боятся, но, разумеется, не уточнял - кто.

Я считала, что Рушан - женское имя. Рушана - слишком мягкое для мужчины.

Ни взгляд, ни голос не изменился, но я как-то почувствовала, что задела. Правильно угадала.

– Боятся - не совсем верное слово. Скорее, опасаются. Его нельзя считать нормальным, если вы заметили, Даша.

Он выделил моё имя, произнёс его как-то тепло. Мне нравится. Виктории - нет.

Послала такую же тёплую улыбку.

– Он бросил вас одну. Зря.

Вот это взгляд. Жгучий. Так, хорошо, пока получается. Он мной заинтересовался.

– Я не одна. Виктория заботится, чтобы мне не было скучно. Она очень внимательна ко мне, прямо по-родительски. Хотя, конечно, не скажешь, что она очень уж намного старше.

Получи, красавица. Твоя улыбка безмятежна, но я уверена, что задела тебя.

У мужчины в глазах… понимание. Даша, Даша, ему наверняка сотня-другая лет, он очень хорошо знает людей… даже женщин.

– Спасибо, Виктория, - он снова улыбнулся. Мне.
– Расскажите о себе, Даша. Сколько вам лет? Понимаю, это неприличный вопрос, - он остановил жестом моё возмущение.
– Просто скажите, столько, сколько на вид?

Я кивнула, закусила губу и изобразила обиду. Если меня видит Роман… Ладно, он дал понять, что не ревнивый. Ой, да я сама себе не верю. Неужели королева арктического холода стоит того?

Но нет. Меня уже не остановить.

– Даша!
– Роман, наконец, подошёл. Я напряглась: что он скажет или сделает? Надеюсь, не устроит скандал на глазах у всех?

Он обнял меня и поцеловал в шею:

– Пошли.

Смеётся. Не злится. Странно. Буря ещё грядёт?

103.

Кажется, Роман всё-таки решил испортить мне макияж. Он затащил меня в коридор в какой-то тёмный угол и обнял пониже спины:

– Кружишь головы?

Вот. Сейчас мне влетит. Делаю максимально виноватое лицо:

– Ты сердишься? Мне он совершенно не нужен, просто эта Виктория не понравилась.

– Я понял. Не сержусь. Думаю, все это поняли. Поэтому Тори и бесится - что ты сыграла, а он повёлся. Вот ему-то как раз влетит.

– Ага.

Ладно. Один вопрос выяснили. Теперь другое:

– Ром, мне сказали сплетню про тебя.

– Давай догадаюсь, - засмеялся он.
– Что я питаюсь кровью, поэтому жив, или что живу в России, потому что в более тёплых странах моё тело начнёт разлагаться?

– Опа. Нет, такого не говорили.

– Значит, скажут.

– Раз сам говоришь мне, значит это всё неправда?

– Конечно.

Ладно. А вот…

– А то, что ты - любовник Дьявола - правда?

Скажи, что неправда. Пожалуйста.

Он расхохотался:

– Даш, ну сама-то ты как думаешь? Зачем веришь всякой ерунде? Нет у нас интима, ему и женщин достаточно. А мне - тебя.

Отлегло от сердца. Прямо отлегло.

– Но в шахматы ты с ним играешь?

– Играю, - он прижал меня крепче.

Я положила голову ему на плечо. Что это я, в самом деле? Кто эта Виктория, чтобы ей доверять?

– То есть, ничего такого не было?

Его объятья стали из интимных какими-то более нежными, доверительными.

– Дашенька, в Аду было всякое. Совершенно всякое. Но по собственной воле я никогда ничего подобного не делал и не сделаю.

Я, кажется, поняла. Господи! Неужели такое возможно?

Почему бы нет? Это же Ад.

В принципе, такое и на Земле возможно.

Меня пробрала жуть.

– Даша, ну что ты… Ты боишься?
– я молчала.
– Милая, я же грешник, я этого заслужил. Это просто искупление.

– Мы все грешники, - ровно отозвалась я.

– Не настолько. Кроме того, обычно назначается одно наказание, и если человек к нему адаптируется - идёт другое. На мне перепробовали огромный ассортимент, потому что я приспосабливался ко всему.

Я скорее почувствовала, чем увидела его улыбку - широкую и злую, полную безумия. В полумраке коридора вообще плохо видно.

– Бедненький… - прошептала я, а он расхохотался:

– Ну это вряд ли. Не думай об этом. Наказание может стать приятным, если его хорошенько осмыслить.

Вот откуда безумие. И вот почему он здесь, со мной, а не в Аду или что там после.

– Тебя поэтому выгнали из Ада?

– Да. И я не знаю, что случается с теми, кто пройдёт искупление целиком. Говорят, что-то очень хорошее. Но Дьявол мне не рассказывает. Молчит и улыбается. Предлагает попробовать ещё раз полное наказание и посмотреть самому.

Я прижалась к нему лицом:

– Не надо. Не бросай меня одну.

Дура ты, Даша. Разве можно такое говорить мужчине? Особенно такому?

104.

– Ром, кажется, мой тональный крем останется на твоём пиджаке.

В его голосе звякнула улыбка:

– Не останется.

Идея!

– А ты же всё можешь? Разве у тебя не получится меня поцеловать так, чтобы макияж не испортить?

– Получится, - мягко ответил Роман, и я чуть отстранилась, ожидая обещанного. Но он опустился на колени и провёл ладонью по моей ноге, которую открывал вырез платья.

– Ой, ты же в костюме!
– кажется, не то. Даша, иногда лучше помолчать.

– И что?
– он чуть раздвинул мои ноги и прижался губами к коже чуть выше колена.

Я закрыла глаза и откинулась спиной на стену. Роман прикусил мою кожу сквозь чулок и я вскрикнула, когда по ноге посыпалась сладкая дрожь.

Он задрал подол платья и сунул его мне в руки:

– Тихо, малышка, сюда могут войти. Держи.

И правда, могут. Но я не решалась возразить, когда он стал покрывать поцелуями мои ноги, не хотелось даже шевелиться. Дыхание перехватило, когда его пальцы оттянули трусики…