Смерть экзекутора

Придет знакомое, почти любовное ожидание. Ничего толкового всё равно не выйдет, но он постепенно сползёт в бездну жалости к самому себе. Появится чувство, родственное предпраздничному... Вот, ещё немного, ещё несколько часов - и придет она. Она - его единственный неизменный и постоянный друг. Его боль. И она унесёт его с собой на тёмных и надёжных крыльях, обнимающих весь его мир.

Самое смешное, он знал это все, но постепенно сползал в трясину отчаяния и с извращённой радостью ждал, когда же спустится на самое дно.

Счастье так мимолётно... Радужный мотылёк счастья едва-едва накроет тебя своим прозрачным крылом, овеет скоротечной радостью и всегда пролетит мимо, вот уже нет и следа... Вместо него останется грусть. Грусть начнёт кружиться вокруг, выпуская серый туман тоски, бесцветную пыль отчаяния, и тьма придёт по знакомой вытоптанной тропинке к самому сердцу. Где, уютно свернувшись в тяжёлый клубочек и временно втянув свои колючки, спит его боль.

И тогда он возьмёт свой нож, идеальное оружие экзекутора. Всегда готовое. Нож притягивал совершенством простых линий и холодом металла. Он проведет ладонью по плоскости лезвия, перейдя в фетишистской ласке пальцем на остриё, впитает постоянную готовность вонзиться и резать, в доли мгновения перенести остроту ожидания в остроту ощущения.

Потом он зайдет за кровать, закроет за собой дверь карцера и сядет в дальний угол, аккуратно положив нож рядом. И, откинув голову на стену, будет ждать...

Тьма сгустится, соберется и протечёт маленькими каплями ядовитой росы по отмирающим нервам внутрь, закрывая и отключая мир вокруг. Стечёт к сердцу и разбудит боль. Только боль никогда не бросит его. Она всегда живёт внутри, она всегда с ним и сразу лёгкой тенью выскользнет к нему на первый, даже еле слышный зов.

Тогда он легонько проведёт ножом, самым кончиком, едва царапая, вверх по руке, от ладони к плечу. Нежная боль не торопясь отзовётся, и дрожь маленькими царапучими лапками любовной ласки пробежит по телу, спустится на бёдра и уляжется горячим клубком между ног, блестя кровожадными глазками. Он погладит себя клинком плашмя. Боль тихо вздохнёт в любовной истоме и, взмахнув крыльями, обнимет его в ожидании и обещании... Он закроет глаза, задержит дыхание, с тихим выдохом проведёт лезвием, и тонкий разрез осыпется кровавыми бисеринками от шеи по груди к животу... Боль широко улыбнётся, и он, замирая в любовном томлении, вонзит себе нож в живот под рёбра. Боль сожмёт его в экстазе, прожигая горячим поцелуем до позвоночника, и он, захлебнувшись коротким вскриком, повернёт нож, разрывая себе внутренности... А боль унесёт его, скроет от мира.

Но это он уже проходил.

Прибежит Генри, соединённый сигналом системы с его биополем... Засуетится, захлопочет...

И не отгонишь... Тут Генри не послушается. Не сможет. Стюард. Нянька. Надоел-то как!

Будет говорить, тюкать по нервам:

– Ты что думаешь, вот так ты чему-нибудь поможешь? Ну зачем ты, как маленький?

А по телу разольётся успокаивающая и в то же время раздражающая благость регенерации...

Горечь поднялась и залила язык, надавила изнутри на глаза... На Генри он обижаться не может, что с него взять... Такой же инструмент без собственного мозга.

Как всё это глупо...

Стив прислонился виском к прохладному, непробиваемому и снаружи непрозрачному пластиклу. По лицу скользнула тень: из соседних комнат выбежал здоровенный гвардеец Грег. Перемахнул через перила и неторопливо потрусил вокруг озера. Стив выпустил мысленный скан, незаметно влез императорскому охранцу в голову. Там всё было распланированно и уверенно. Побегать, вернуться, нажраться. Вечером на турнир, потом здоровый ужин на свежем воздухе за счет победившей команды. Сдохнуть, как весела жизнь!

Еще один бездельник и жертва крилода. Получил бессмертие за безупречную службу и надежность. Крилод Грега лежит на хранении в библиотеке, откуда ажлисс может свой кристалл когда угодно взять.

Кристалл же экзекутора лежит в шкатулке у Императора. Экзекутор может свой крилод украсть... Включить силовое поле экзекуторского ножа и накрошить несокрушимый кристалл... Потом этим же ножом убить себя...

Самое смешное - воровать не хотелось. А на заданиях, когда кристалл свободно болтается на шее, не хотелось самоубиваться.

Крис - ублюдок.

Такая удача - вернулись эмоции. Да и нейтрализатор - вещь полезная. Без ублюдка Криса он бы никогда не узнал, что есть такая штука - нейтрализатор... Как говорит Джи, чтобы жить и работать надо в любом дерьме найти хорошее...

Но прямо сейчас хотелось исчезнуть, отключится. Сдохнуть.

Как же было хорошо еще совсем недавно! Экзекутор, как драгоценный знак внимания от Императора, целую декаду работал подарком: ловил своим могучим сканом и усиливал восторги и радости юбилянта и юбилянтовой подруги. Император наградил дознавателя Юи за высокую рождаемость и низкую преступность во вверенном дозене в течение последних пятидесяти лет... Оба ажлисс, Юи с подругой, были настолько увлечены друг другом, что даже не тащили экзекутора с собой в постель. Его вообще не трогали. Он был незаметным ветерком, вьющимся вокруг счастливой пары. Словно это его собственный отдых и он сам болтается по курортам и забавным паркам планеты Жальрис, а Юи с подругой - его собственная награда и его личные доноры счастья. Он так увлекся, что забыл тайный план отпроситься на полдня и подсмотреть вживую за бывшими знакомыми, которых двадцать лет назад переселили с Гайдеры на Жальрис. Фарисса - его бывшая подружка по Цветнику - жила в новой семье... Она бы не узнала его, даже если бы увидела. Он тогда был Хакисс, точнее Лардарошсой, а Фарисса искренне считала Рошсу очередной женой Вседержителя. Странноватой, но человеческой женщиной...

Погруженный в эйфорию чужого праздника, вернулся на базу. На следующее утро валялся в постели и еще млел в воспоминаниях.

Но заявился Генри и, вместо завтрака, принес сложенный плотный мешок.

Отнес его к Крису и Крис убил его. Убил второй раз! Первый раз замаскированный Крис измучал глупую Лардарошсу руками прихвостня. делал доброе дело на приказ Джи - развивал в тупой Крошке скан...

Стив потряс головой, отгоняя отвратителые воспоминания. Нет, не сейчас! Он только-только пришёл в себя. А потом Джи был так добр, что рассказал о тяжелом детстве Криса. Ах бедный Кристофер!

Стив отвел невидящий взгляд от потолка. Было мутно и мерзко, но ненависть к Крису исчезла. Перегорела.

Вздохнул и встал. Бессмысленно потыкал кулаком в окно - в парк он не пойдет, но время убить как-то надо.

Повернулся, чтобы уйти в спальню. "Пройти"! Просочится между тахтой и системным столом - всего-то и мебели, помещающейся в его кабинете. Ага, и "кабинет"! Скорее узкая прихожая. Неполных десять шагов от входа до выхода. От двери в казарменный коридор до двери на террасу.

Застыл у стола, облокотившись на спинку любимого деревянного кресла и разглядывая императорскую синь выключенного экрана, тонкой пленкой размазанного по стене. Экран у него современный, а стол менять он не дал - пускай стюард развлекается и меняет оборудование, когда Джи приспичит оживить другого экзекутора. А ему нравится и кондовый стол на полкомнаты и собственное основательное кресло, обтянутое гобеленом.

Посмотреть дневники? Зачем? Не будет он ничего смотреть... Что Джи хотел, то показал. Столкнул нетронутый завтрак в утилизатор.