Смерть и побрякушки

– Еще осколки, - прошептала Марина, словно в забытьи глядя на стекло.

Сашка снова рванулся, чуть не упал, захрипел:

– Мама, мама!

Марина в ужасе вскрикнула, покрепче перехватила малыша, прижала его головку к своему плечу.

– Успокойся, маленький, успокойся, Сашенька, все хорошо, все уже хорошо, я твоя тетя...

Марина распахнула холодильник. Йогурт, банка сока. Авось сойдет. Смутно подумалось: малышам вроде нельзя холодное. Ладно, не до правил сейчас. Усадив Сашку себе на колени, она впихнула в него первую ложку. Пацаненок ел с жадностью, давясь, Марине приходилось его придерживать. Сок тоже был принят с благосклонностью. Марины он уже не боялся, она почувствовала как крохотные пальчики ухватились за ее руку. Она попыталась поудобнее посадить его, положила ладонь на животик...

Сашка закричал отчаянно, словно зверек, дернулся, принялся отпихивать ее от себя. Придерживая его крохотные, беспомощно вырывающиеся ручонки, Марина подняла рубашечку. На выпуклом животике багровели два круглых ожога.

– О господи, - не выпуская Сашку из рук она бросилась в ванную. Плакать малыш уже не мог, он только натужно хрипел, пытаясь высвободиться.

– Не надо, маленький, не надо, мой хороший, сейчас, сейчас тетя тебе поможет.

Розовый тюбик крема лежал на самом видном месте, видно, Аленка им часто пользовалась. Наскоро смазав ожоги, Марина уложила малыша на сгиб руки.

– Тяжеленький!

На руках Сашка затих. Марина прошла в спальню и попыталась опустить малыша на двуспальную родительскую кровать. Маленькие ручонки немедленно вцепились в вортник костюма и Сашка повис на Марине, чуть не опрокинув ее.

– Что ж ты делаешь?
– пропыхтела Марина и почти рухнула рядом с ним. Сашка отчаянно жался к ней, суетливо хватаясь за Маринины плечи, руки, лицо...

– Ну тихо, тихо, тихо...
– прошептала Марина, снова беря его на руки. Она сидела, мерно раскачиваясь и напевала:

– А-а-а-а-а, спи, мой мальчик, засыпай, а-а-а-а, усни скорей...
– укачивать его, не укачивать, неизвестно. Если бы она хоть общалась с Аленкой, а то ведь ничего о привычках малыша не знает. Впрочем, этот вопрос Сашка разрешил сам. Через минуту он уже спал, доверчиво уткнувшись головенкой Марине под локоть. Она медленно уложила его поверх покрывала, выскользнула в коридор и взяла телефонную трубку. Набрала короткий номер, всего из двух цифр.

Милиция приехала на удивление быстро.

– Марина Сергеевна, у вашей сестры или ее мужа были враги?

– Я не знаю, - Марина нервно затянулась, стряхнула пепел и прислушалась, не проснулся ли Сашка. Нет, умаявшийся малыш спал как уби... Просто спал.

– Им кто-нибудь угрожал, может у Павла Афанасьевича были неприятности?

– Я не знаю.

– Хорошо, расскажите мне о распорядке в семье.

– Я не знаю, какой у них был распорядок, мы два года не общались.

– Марина Сергеевна, я не вполне понимаю, - следователь был молод и раздражен, - Вы два года не общались с сестрой и ее мужем, и вдруг именно сегодня бросили работу, примчались... Тоже не знаете, почему?

– Не знаю, - мрачно буркнула Марина, с неприязнью глядя на следователя. Не про сон же тебе, недоверчивому, рассказывать, а придумывать что-то нет ни сил, ни желания.

– По крайней мере, объясните, почему вы решились ворваться к соседке, разбили стекло. Это вы хотя бы знаете?

– Знаю. Я сидела на площадке, ждала, а малыш все ревел. Не плакал даже, хрипел. Я услышала, подумала: ненормально, ребенок плачет, а Аленка к нему не подходит. Вот и рванула.

– Побойтесь бога, - следователь смотрел на нее со все большим раздражением, - Как вы могли услышать плач? Здесь бронированная дверь, двойная изоляция, ни единого звука не слышно.

– Я слышала, - упрямо повторила Марина, - Сашка плакал.

– Мальчика зовут Сашей?

– Нет, его зовут Кассий-Аристарх-Мария-Гонзалес, а Сашкой я его называю, чтобы ввести в заблуждение следствие, - Марина судорожно, истерически хохотнула, поднялась и вышла из кухни.

– Марина Сергеевна...

– Оставьте ее, Максим Григорьевич, толку сейчас не будет. Потом повесткой вызовете.

– Да врет она, не могла сквозь дверь слышать!

– Вы в нашем деле человек новый, - лысоватый эксперт глянул на взъерошенного следователя поверх круглых очков, - Слышала-не слышала, всяко бывает, навидаетесь еще. Одно могу сказать, если бы деваху не принесло, засуетились бы в лучшем случае дня через три. А пацану всего полтора годика, один, без воды и еды.

Марина тихонько скользнула в спальню, огляделась, настороженно зыркая на спящего Сашку. Вытащила из шкафа Аленкин теплый свитер, просунула головенку малыша в ворот, подвернула край, укутала. Взяла Сашку на руки. Пошла к входной двери, потом остановилась. Нет, она не может просто так уйти, это трусливо и подло.

На всякий случай прикрыв Сашкино личико плечом, она вернулась к центральной комнате. Встала в дверях, поверх головы работающего эксперта глядя на золотистые волосы Аленки, раскинутые, изломанные мукой руки, тонкие запястья, грубым шнуром примотанные к перекладинам детской кроватки и на запекшуюся кровавую черту, рассекающую горло сестры. На второе, бесстыдно изувеченное тело, тело мужчины, когда-то любившего ее, Марина смотреть не осмелилась.

Глава 3

– Бога ради, но какое отношение я имею к ребенку?
– злобными глазами Марина глядела на сидящую напротив нее накрашенную мымру.

– Согласно завещанию Севастьянова Павла Афанасьевича вы назначаетесь опекуном его сына Александра, - адвокатесса тоже рассматривала Марину без малейшей симпатии.

– Что значит, назначаюсь? Меня кто-нибудь спросил? Я совершенно не собираюсь обзаводиться детьми, даже собственными, не то что чужими. Я работающая женщина, у меня дел выше крыши, газета, карьера... Мне что, все бросить и пеленки стирать?
– явное неодобрение, сквозящее в каждом жесте собеседницы заставляло Марину еще больше заводиться. Да кто она такая, грымза в дорогущем деловом костюме, чтобы осуждать? Сидит тут, в своем кабинетике со стеклянными стенами, прозрачном начальственном аквариуме, позволяющем наблюдать за подчиненными в большом зале - не отлынивает ли кто от нелегкого нотариального труда. Выспавшаяся, надушенная, холеная, брезгливо поглядывает на серую от усталости Марину. Сама бы ты как выглядела, если бы которую ночь возилась с орущим пацаном?

– Опекун имеет право распоряжаться всем имуществом ребенка, а Павел Афанасьевич оставил немало. К тому же предусмотрена и очень щедрая оплата опекунского труда, - искушающе сообщила адвокатесса.

– Спасибо, не нуждаюсь, - коротко отрезала Марина, - Сама неплохо зарабатываю. У мальчика наверняка есть бабушка-дедушка, вот пусть они и займутся. Будет им утеха на старости лет, - Марина нервно щелкнула замком сумки и вытащила сигареты.

– Попросила бы вас не курить, - адвокатесса сурово воззрилась на Марину, - Насколько я знаю, ваши родители умерли.

– Я имела в виду Пашкиных родителей, - Марина сунула сигарету в рот и победно выпустила пышный клуб дыма. Ну и что теперь, госпожа адвокат, пожарных вызовете?

– У Павла Афанасьевича нет родителей, - госпожа адвокат не стала вызывать пожарных, предпочла проигнорировать Маринину выходку.

– Он что, в пробирке самозародился?

– Насчет самозарождения ничего сказать не могу, но воспитывался Павел Афанасьевич в детдоме, с его стороны нет никаких родственников. После нашего с вами телефонного разговора я подозревала, что вы можете отказаться от малыша, - по тонким губам скользнула презрительная гримаса, адвокатесса и не пыталась ее скрыть, - Поэтому навела справки. Маленький Саша является единственным наследником, а вы, в свою очередь, его единственной родственницей.