Смерть и побрякушки

Неверный жигуль так и остался стоять возле редакции. Марина вскочила в троллейбус и поехала просить мадам Маргариту подменить ее на ближайшую пару дней. Затем помчалась в милицию, где молодой следователь битых три часа терзал ее бессмысленными вопросами и взглядами исподлобья, ему самому казавшимися весьма проницательными. А потом затрещал мобильный, звонили из конторы под названием "Де юре" и адвокатесса-праведница сообщила ошеломляющую новость - Пашка назначил Марину новым генеральным директором "Worldpress" и опекуншей ребенку и состоянию!

Марина покачала головой. А ведь она не знала, что Пашка детдомовский. Прожила с человеком год, а не знала. Может, сама виновата, никогда не расспрашивала. Честно говоря, неинтересно было - не предлагает Пашка с семьей познакомиться, и ладно, так даже проще. Детством любовника тоже не интересовалась. Ей вообще скучны были любые воспоминания времен соски и горшка. В это время человек еще не личность, а так - личинка, кусок мяса.

Интересно, с Аленой он говорил о своем детстве? Господи, о чем она думает! У нее зверски убили сестру - сестру-любимицу, сестру-разлучницу, и зятя - бывшего возлюбленного, нынешнего врага! Она же должна что-то чувствовать! Ну хоть что-то: боль, тоску, да пусть злобную радость! Но не было ничего, кроме гулкой пустоты. В глубинах души ворочались какие-то чувства, но недавний ужас и постоянная усталость поставили на их пути прочнейшую стену измотанности. Поспать бы часиков двенадцать, глядишь, эмоции и очухаются. Только где там поспать, когда дома Сашка.

Марина всмотрелась в поток машин. Сейчас быстренько мотнуться в редакцию, наскоро проглядеть номер и забрать жигуленок, а то на такси не наездишься. Марина глянула на часы, с сомнением покачала головой. Невозможно рано, но... Кто его, Сашку, знает, что там с ним происходит, да и адвокатесса чуть в обморок не плюхнулась, услышав, что малый один. Домой!

С Сашкой придется что-то решать. Детдом, конечно, ужас, но ведь Марина действительно не может оставить ребенка! Ну вот хотя бы сейчас - надо ехать в редакцию, а она катит домой! Полный абсурд! Да и вообще, о какой работе может идти речь, если каждая ночь станет бессонной?

Забежав в супермаркет, она наскоро покидала в сумку стандартный набор продуктов и надолго задумалась возле полок с детским питанием. Вот эти растворимые каши - они годятся, или как? Говорят, дети часто капризничают с едой. В конце концов, откажется - будет ходить голодным! Решительно загрузив в тележку каждого пакета по штучке, она покатила к кассе.

Вытащив из ящика почту, Марина заторопилась наверх. Поднимаясь к себе, она опасливо прислушивалась. Рева не слышно. Приободрившись, она вставила ключ в замок... дикий смрад ударил ей в ноздри. Зажимая нос, она наскоро закинула покупки на кухню и помчалась в комнату.

Вонью тянуло из кроватки. Уже догадываясь, что произошло, Марина обречено подошла. Посреди кровати, скрутившись невообразимым узлом и зажав в кулаке сплущенный пакетик сока, спал голопопый Сашка. Его головенка покоилась на сорванном памперсе. Ароматное содержимое памперса, видимо, многократно обновлявшееся, распределилось по простыне и подушке, кое-что лужицей застыло на полу. Табуретка перевернута, осколки чашки зубрятся ломкими краями, белые потеки молока вокруг, печенья и карамельки разлетелись по всей комнате. Прежде чем грохнуть табуретку, Сашка, похоже, швырялся игрушками, причем удивительно метко - единственная Маринина ваза, керамический шедевр, привезенный давным-давно из Средней Азии, лежала в осколках.

Марина уставилась на спящего малыша с глухой злобой. Почувствовав какие-то изменения в окружающем мире, тот завозился, пошлепал губешками. На замурзанной мордочке четко виднелись две проплаканные дорожки.

– Сама виновата, - тихонько прошептала Марина, - Нельзя было его оставлять, - ей снова стало безумно жаль Сашку. Бедный цыпленок, сколько же на тебя свалилось!

Она поставила чайник, вооружилась веником и стараясь не шуметь, принялась ликвидировать следы погрома. Вынула из шкафа чистое белье и склонилась над малышом. Памперс удалось вытащить без всяких хлопот, Сашка даже не шелохнулся. Но главные "сокровища кишечника" размазались по простыне. Марина тихонько просунула руку под легонькое тельце, головенка малыша ткнулась ей подмышку. Тоненькие золотистые волосики забавно щекотали кожу, а щечка была удивительно нежной. Марина невольно заулыбалась, вслушиваясь в ровное детское дыхание.

Однако рассиживаться нечего, помоет она Сашку потом, когда тот проснется, а простыню надо сменить срочно! Приобняв Сашку, Марина тихонько потянула изгаженную ткань за уголок...

Длинные ресницы дрогнули, сине-серые глаза глянули Марине в лицо, четкие, будто нарисованные губки приоткрылись и... ультразвуковой вопль ударил по ушам. От неожиданности Марина выпустила Сашку и отскочила назад. Незамеченная при уборке карамелька подвернулась под ногу, Марина отчаянно всплеснула руками и рухнула навзничь. Так и не выпущенная простыня ужом вывернулась из-под Сашки и накрыла Марину, покрывая плодами детской жизнедеятельности ее халат, а попутно и все окрестности.

Лежа на полу, Марина чувствовала как в ней поднимается волна дикой неконтролируемой ярости. Вот ярость залила все тело, наполнила его, и словно воздушный шарик вздернула Марину над полом. Сделав один длинный шаг, Марина нагнулась над кроваткой и залепила орущему монстрику хлесткую затрещину.

Сашкина головенка мотнулась на тонкой шее и тут же Марина вскрикнула сама. Она перехватила свою руку за запястье и непроизвольно сунула пальцы в рот, словно детская щека обожгла ее.

– Сука, стерва, как стыдно, господи, как стыдно, - Марина плюхнулась на диван. Слезы хлынули ручьем и она заорала в унисон с Сашкой. Хотелось спрятаться, забиться в щель, лишь бы не видеть саму себя, не ощущать изматывающего стыда.

Что-то маленькое и верткое скользнуло по плечу. Марина подняла голову. Перевесившись через кроватку Сашка тянулся к ней. Детские пальчики провели по лицу, ухватили Марину за нос, сжали раз, другой... Скосив глаза, неподвижная Марина наблюдала как деловито пыхтящий Сашка пытается высморкать ей нос.

Потом Марина снова заплакала, на этот раз тихо, без всхлипов. Сашка пошлепал ладошкой по ее мокрому лицу и сердито покачал пальцем: "ни-ни-ни!". Марина всхлипнула, кивнула, вынула детеныша из кроватки и прижала к плечу, впитывая в себя уютное тепло.

В прихожей длинно прозвенел звонок. Сашка вскинулся и снова заплакал.

При нынешних малоприятных обстоятельствах звонок мог означать только одно - приперлось Обстоятельство.

Глава 4

– Проходи, Вова, - после недолгой паузы пригласила Марина. Ей всегда приходилось сосредоточиваться, вспоминая имя Обстоятельства. В принципе, стоящему на пороге мужчине имя и не к чему. Имя нужно человеку, а это так - еще одно малоприятное обстоятельство Марининой жизни. В грамматике бывают обстоятельства места и времени, а ее личное Обстоятельство всегда не к месту и не ко времени.

– Мариночка, ласочка, ласточка, куколка, - загудел Обстоятельство, вламываясь в коридорчик. Навалившись всем телом, он подхватил Марину под мышки, притиснул к стене, обслюнявил затяжным поцелуем, - Быстренько на кухоньку, корми своего зайчика, и марш-марш в постельку, у твоего лапушки очень мало времени, - и заржал, довольный. Видно, еще с лестницы заявочку готовил, да так на ней сосредоточился, что и не видит ничего, не замечает, не чует. Ничего, сейчас учует!

Марина злорадно наблюдала как породистый нос Обстоятельства заходил туда-сюда, мужик принюхался, отстранился... и тут увидел загаженный Маринин халат и весьма подозрительные пятна, покрывшие его светло-серый пиджак. Он поднес рукав к носу.