Смерть и побрякушки

– Я начинаю понимать Эдичкиного папу - "твой", "взяла" - скоро вы нас на поводках водить начнете, - хмыкнул Кирилл и отправился за чемоданом.

– У вас з ним щось не добре?

– Долгая история, Кать, - вздохнула Марина.

– Ничого, время будет, расскажешь. Ну пишлы, пишлы.

Огромная квартира в жилом комплексе в центре Вены состояла из одной, тянущейся в бесконечность комнаты, разделенной на секции роскошными меховыми занавесями и набитыми книгами шкафами, что делало ее похожей на пещеру продвинутого неандертальца. Марина присмотрелась: все книги посвящены компьютерной технике и Интернету. По квартире они насчитала штук пять тихо мерцающих мониторов. Не в силах оторваться, Кирилл притормозил у новехонького Макинтош, похожего на половинку баскетбольного мяча. Марина заглянула ему через плечо, кончиками пальцев коснулась гибкой шеи, на которой словно головка цветка, гордо возносился дисплей.

– Нравиться?
– по-английски прозвучало из темноты.

– Да, - почти восторженно выдохнул Кирилл, - Такая машинка!

– Как драгоценность, - почтительно кивнула Марина и всмотрелась в полумрак. Невысокий бородатый мужчина смотрелся за компьютером столь органично, что казался его неотъемлемой частью.

– Руди у мене самый крутый компьютерщик, - горделиво пояснила Катька и доверительной скороговоркой добавила, - Не пьет, не дерется, меня любит, до дитей добрый и богатый - жуть. А шо целый день в той ящик пялиться - так мне оно и свободнее. Ну, пошли на кухню.

Кирилл приотстал, через минуту они услышали как мужчины что-то оживленно обсуждают по-немецки.

– О, твой моему понравился, то редко бывает.
– Катька небрежным жестом откинула в сторону занавесь из серого каракуля. Марина окинула взглядом сшитое из мелких шкурок полотно. Такой занавески вполне бы хватило на пару шуб.
– Тебе и твоему ось там постелю, а пацан хай идет у цей куточок, - Катька отбросила очередную завесу из неизвестного Марине, но явно натурального меха. Марина погладила нежный ворс неведомого зверя, невольно прикинула, сколько такой занавес может стоить и преисполнилась почтительности.
– Тут моих дитей играшки, играйся, пока мы з твоею мамою на стол соберемо.

– А где дети?

– На ферме, у мужниных старых, - Катька на мгновение скрылась в необъятных книжно-меховых недрах квартиры и вернулась, одетая по домашнему: в строгую длинную темную юбку и светлую блузу с длинными рукавами и воротничком стоечкой. Волосы она забрала в узел и стала невероятно похожа на даму со старинного портрета. Катька сняла с вешалки белоснежный крахмальный передник, отороченный кружевами, старательно прикрыла свой наряд. На украшенные безукоризненным маникюром руки натянула высокие резиновые перчатки. И принялась потрошить холодильник. Вскоре из духовки ошеломляюще пахло мясом с чесноком. С краев кухонного стола свисала белоснежная скатерть, а поверх нее, словно вторая скатерть, не рвясь и не разлезаясь, свисало тончайшее тесто.

– Готують тут не погано, ось цей штрудель - дуже вкусный, - Катька еще чуть-чуть растянула тесто руками, потом бережно, почти не дыша, подхватила край скатерти и с его помощью принялась скатывать штрудель, - Але ж и мои стравы полюбили. Гости до нас толпами ходют - "экзотична кухня, экзотична кухня", - передразнила Катька, - А рецепта у меня ни одного взяты не можуть. Ми з цими австрийками одна одну не розумием. Я говорю, муки горстку, а вона мене питае - це скильки? Я кажу - соли по вкусу, а вона знов - скильки? А то я знаю, який в неи вкус?

Катька выкинула картофельную шелуху, аккуратно сняла фартук, стащила перчатки, переобулась из мягких домашних тапочек в туфли на каблуке и подновила помаду на губах:

– Пока готуэться, допоможи мне мусор вынести.

Господи, и здесь мусор! Марина поморщилась, но отказывать хозяйке показалось неудобным. Она подошла:

– Не поняла. Чего у тебя мешки вокруг мусорки стоят, да еще столько?

– Побачишь, - пообещала Катька, - Ты бери мешки, а я пакет з середини достану.

Мягкий бесшумный лифт спустил их в подвал под домом, больше похожий на самолетный ангар.

– Ось бачь, - Катька ткнула пальцем в нумерованные ниши, - У каждой квартиры своя. Соседи всякий мотлох хранят, а я бочку поставила, под капусту. Руди квашенную капусту за обе щеки трескает. О, а от и мусор. Дывы!

Вдоль стен аккуратными рядами выстроились металлические баки, закрытые плотными тяжелыми крышками. На каждом баке красовались надписи: "Glas", "Papier", "Nahrungs".

– Это чего?
– подозрительно поинтересовалась Марина.

– Цивилизация, - Катька подняла крышку первого бака, - Не все до кучи выкидаты, а стекло в ось цей бак, бумагу - сюди, еда - здесь, играшки поломались - тут кидай. И дома у меня под каждое говно отдельный мешок!
– она шарахнула очередной крышкой.

Это не цивилизация, это издевательство! Она дома от одного мусорного мешка угорает, а тут еще сортируй, рехнуться можно! Марина тяжелым взором окинула подвал.

Катька перехватила ее взгляд, отряхнула невидимую пылинку со своего безукоризненного наряда и вздохнула:

– Мени тут, конечно, добре. Да и звыкла вроде. Але ж все тут у такому порядку, иногда аж выть хочется. Нет чтоб по нашему, по-простому...

Через три часа накормленная до отвала, отчитавшаяся Катьке о родном городе в целом и каждом общем знакомом в отдельности, падающая от усталости Марина добралась до выделенного им закутка между затянутой тисненой кожей ширмой и высоченным, под потолок, шкафом, забитым инструкциями к Windows. Широкий двуспальный диван белел сугробами подушек. С блаженным стоном Марина рухнула на поскрипывающее от чистоты белье и зарылась в мягкую прохладу простынь. Кирилл присел с другой стороны кровати.

– Любопытный мужик этот Руди Хофмайер, - пробормотал он сквозь зевоту, - Очень серьезный специалист, на Макинтош работает. Твоя подруга, она кто?

– Стеклотару возле нашего дома принимала, пока в Израиль не подалась. У ее бывшего муж там, вроде, родственники.

– Странная пара.

– Чего странного? Он сдавал, она принимала. Да он так бухал, что Катька на нем одном могла план по бутылкам выполнить.

– Руди?

– А-а, ты про австрийца... Тоже ничего странного, - Марина с усилием приподнялась и заползла под одеяло, - Катька говорит, предыдущая фрау Хофмайер требовала, чтобы он и зарабатывал, и на компьютер все время не тратил, ее в свет выводил, детей возил в школу, и помогал с домашней работой. И еще она писала жуткие картины, которые Руди обязан был во что бы то ни стало продавать своим заказчикам. А Катька со своим бывшим привыкла, что она должна и заработать, и по хозяйству, и за детьми, и благоверного после пьянки из лужи выловить. Когда они с Руди сошлись и поделили обязанности пополам - ему работа, ей дом и дети - оба вздохнули с облегчением, - язык у Марины уже заплетался от усталости.

Сквозь наваливающуюся дремоту она услышала как заскрипел диван - Кирилл тоже забрался под одеяло. Общая кровать - это было здорово и слегка смущало. Зато Кирилл принял все как должное. Марина почувствовала, что он придвигается ближе. Его рука скользнула под пижаму, дразняще и словно бы вопросительно коснулась ее груди. Она улыбнулась, подалась навстречу и тут же ощутила, что неудержимо, безостановочно проваливается в сон.

Кончиками пальцев Кирилл потеребил ее сосок, подождал...

– Жаль, - разочарованно вздохнул, рука исчезла.

Марина почувствовала ответный укол разочарования, потянулась к нему и не дотянувшись, уснула.

Глава 24

Она лениво открыла глаза, мгновение полежала, прислушиваясь, потом блаженно вздохнула. Как мало нужно человеку для счастья! Чтобы убийцы не гонялись, чтобы на работу не мчаться, и самое главное... Самое главное! Чтобы кто-нибудь вместо тебя поднялся и накормил ребенка завтраком.