Смерть и побрякушки

Дверь за Валерой захлопнулась, она вернулась в кухню.

— Что со мной происходит — второй раз за день! — полностью сдавшись хозяйственному порыву, она принялась вытаскивать из шкафа давно пылившиеся без дела глиняные горшочки.

Глава 18

Длинная стройная фигура бесшумно возникла в дверном проеме. Кирилл улыбаясь смотрел на нее и Сашку. Марина почувствовала как ей становится спокойно. Только сейчас она поняла, что весь день: и в присутствии болтливого Валеры, и потом, когда он ушел, страх не отпускал ее ни на секунду. Глухой и постоянный, он сидел в душе, и лишь теперь, с приходом Кирилла рассосался, спрятался.

Появился Кирилл как обычно из ниоткуда — вот в квартире они с Сашкой вдвоем, а вот бесшумно, в один миг материализовался третий. Но вместо привычного раздражения беспардонностью господина Валуева, Марине неожиданно стало тепло на душе: давненько уже мужчина не открывал дверь ее дома своим ключом. Собственно, после Павла она никому ключ и не давала, держала дистанцию.

Марина мысленно одернула себя. Дала тогда ключ, теперь и сидишь по уши в дерьме, как в переносном, так и в прямом смысле слова: прямо возле ног Сашкин горшок стоит, срочно вынести надо. А этому бандиту (Кириллу, не горшку) вообще никто ключ не давал, он уже второй раз нахально отпирает ее дверь отмычкой!

— Я, конечно, понимаю, тебе ничего не стоит открыть любой замок, — холодно процедила Марина, — Я даже восторгаюсь такими необыкновенными талантами и чудесами кагебэшной подготовки! Но, может, ты будешь так любезен и станешь звонить? Или стучать? Или, если и то и другое не по силам, напевай, прежде чем появиться из ниоткуда?

— Где Валерка? — не отвечая на выпад, поинтересовался Кирилл.

— Обедом покормила и выставила. Или я целый день должна терпеть его в своем доме? Больному ребенку покой нужен!

— Как он себя чувствует?

— Валера? Не спрашивала. Вроде ни на что не жаловался.

— Саша, — голос Кирилла наполнился бесконечным терпением, словно он дал себе зарок ни при каких обстоятельствах не реагировать на подначки.

— Температура, кашель, насморк. Стандартный набор, — она спустила Сашке штаны и положила животиком себе на колени. Малыш протестующе заорал.

— Что ты делаешь?

— Почему, собственно, вы перешли со мной на ты? — немедленно окрысилась Марина.

— Потому что ты первая начала, — резонно возразила он.

— Да… действительно, — вынуждена была признать она, вспоминая начало беседы, — Тогда ладно. Держи его за ноги.

Марина вытащила из упаковки маленькую фармацевтическую свечечку и примерилась к круглой Сашкиной попке.

— Так что ты делаешь? — переспросил Кирилл, придерживая дергающего ногами Сашку.

Марина хмыкнула:

— Надо же, спрашиваешь, вместо того, чтобы сходу спасать несчастного младенца из рук злобной тетки. Большой прогресс! — одним движением она воткнула свечку Сашке в попу. Мальчишка протестующе вякнул и замолк. Марина поправила ему штанишки, посадила в кровать и лишь после этого соблаговолила пояснить, — Температуру надо сбить. И горлышко у него побаливает.

На лице Кирилла отразилась напряженная, прямо таки выматывающая работа мысли:

— Чтобы вылечить горло, лекарства засовывают в попу?

— Слушай, что ты ко мне пристал? Мне их в аптеке дали. Все претензии к современной медицине. Если теперь принято лечить горло через задний проход — кто я такая, чтобы возражать? — она поцеловала Сашку в щеку, укрыл одеялом и выпроводила Кирилла на кухню.

— Есть будешь?

— Буду! — согласился он так агрессивно, словно еда в ее доме была невесть каким подвигом. — Валерка мне все уши прожужжал, как ты потрясающе готовишь. Клянется, что после нынешнего обеда непременно на тебе женится.

— Ждать предложения?

— Я ему запретил. Никаких свадеб, я не могу доверить ребенка такому легкомысленному субъекту. — заявил Кирилл — и вот это и было истинное легкомыслие.

— Мои желания в расчет не принимаются? — потяжелевшим голосом спросила Марина и демонстративно захлопнула холодильник.

Сдаваясь, Кирилл поднял руки.

— Виноват, больше не буду, исправлюсь, лично доставлю Валерку в упаковке с бантиком.

Ледяной лик женщины не смягчился, холодильник оставался закрытым.

— Не подходит? Сам отнесу ваше заявление в загс. Тоже нет? — и в полном отчаянии предложил, — Чертов мусор вынесу, только смилуйся, не мори голодом!

Марина злорадно усмехнулась: мусор она спровадила с Валерой, до следующих накоплений нет у Кирилла способа к ней подольстится.

— Мусор вечером выносить нельзя, денег в доме не будет. И ты первый обвинишь меня, что я беззащитного ребенка разорила — деньги-то все Сашкины.

— Тогда не знаю, — он горестно поник за столом, — Моя смерть от истощения будет на твоей совести.

— Лишение еды — лучший способ дрессуры. Даже ты на человека стал походить, острить пытаешься. Плоско, но ничего, ближайшие десять лет без обедов и ужинов — научишься, — Марина распахнула холодильник, — Вам Дзержинский что завещал? Чистые руки, горячее сердце и… холодное пиво, — она водрузила на стол запотевшую бутылку и выхватила из духовки раскаленный горшочек. Кухня наполнилась одуряющими съестными ароматами.

— Пиво есть, сердце с овощами запеклось… Иди мой руки.

Прихлебывая пиво, Марина с законной гордостью наблюдала как Кирилл азартно расправляется с содержимым горшочка. Наконец он устало откинулся на спинку стула и благостно прикрыл глаза.

— Потрясающе! Давно так не наедался, — в подтверждение он даже похлопал себя по впадине живота, — Завтрак был замечательный и обед вкусный.

— Тебя это удивляет?

— Как правило, женщины твоего типа не любят готовить, — сонно пробормотал Кирилл.

— Как правило, — повторила Марина. Недавняя симпатия к Кириллу уходила, растворялась, сменяясь привычным раздражением, — Я — не как правило, я как левило! Откуда они взялись, правила? В родных спецслужбах придумали? На каждую женщину свой шаблон? Блондинкам идет черное и голубое, они воздушные, романтичные, глуповатые и любят сладкое. Брюнетки носят красное, курят сигареты с мундштуком и все как одна стервы. А русые стриженные журналистки не умеют готовить. И если бы не жесткий контроль всяких приблудных кагебэшников, пороли бы беззащитных детей каждую субботу и иногда по средам. Так?

— Что за страсть к устаревшим аббревиатурам, — даже Маринин страстный монолог не смог преодолеть овладевшую Кириллом сытую лень, — Некоторые уже и не помнят, что такое КГБ, а у тебя с языка не сходит.

— А я старая вешалка. Но без склероза. Помню то, что другие забывают.

Кирилл бросил на нее усталый взгляд из-под ресниц и решил сменить тему.

— Вы с Сашей притерлись друг к другу, — он оглядел прибавления к кухонному интерьеру: высокий детский стульчик, пестрые тарелочки над мойкой, коллекцию забавных слюнявчиков.