Смерть и побрякушки

— Не проснется! — прошептал Кирилл, горячий шепот щекотал шею, заставив коротко охнуть и изогнуться.

— Оладьи остынут! — предъявила она последний аргумент, понимая, что если он сейчас оставит ее, променяет на горячие оладьи… Она его просто убьет! Он и впрямь отстранился. «Уходит! — безнадежно подумала Марина, — Доболталась, дура!»

— Холодные съедим! — заявил он. Опустился на колени и продолжал ласкать ее. Прикосновения становились все откровеннее, все настойчивей, заходили все дальше и глубже. Она вскрикивала — тихонько, боясь разбудить Сашку — и подавалась навстречу его руками. Она дразнила его и себя, растягивая прелюдию, балансируя на краю. «Хорошо. Боже, как хорошо…» — так хорошо, что почти невыносимо. Захотелось быть рядом с ним — полностью, целиком. Марина приподнялась, закинула руки Кириллу на шею и с силой потянула его к себе.

Он опустился сверху, накрыл ее собой, и старенький диванчик недовольно крякнул под ними. Его худое тело оказалось неожиданно тяжелым и горячим. Дыхание перехватывало то ли от этой тяжести, то ли от рук и губ, скользящих по ее шее и груди. Хотелось большего. И большее пришло — пришло легко и естественно.

Он словно всегда был частью ее самой. Диван поскрипывал в такт, узорчатые тени веток за окном чертили белый потолок кухни, а Марина крепко, до боли держалась за плечи Кирилла.

Теплая волна заполонила ее тело, и от этого их слияние стало еще крепче, еще надежнее, они были вместе — во всем!

— Хорошо, как хорошо…

— В-а-а-а! — гневно донеслось из комнаты. Проснувшийся Сашка считал, что вовсе и не хорошо. Что ж хорошего — ребенок один.

Кирилл замер, нависнув над ней. Его запрокинутое в блаженстве лицо дрогнуло и целая гамма чувств пробежала по нему, словно сменяемые маски. Легкое недоумение сменилось раздражением, которое тут же уступило место испугу и жалости. Он действительно стал удивительно похож на хлопотливую пенсионерку, для которой кроме любимого внучка и света нет в окошке. Только бабули никогда не бросаются к постели дорогого внука, выдернув себя из стонущей от наслаждения женщины.

Кирилл подхватил с пола небрежно сброшенную рубашку и наскоро обматывая ее вокруг бедер, рванул в комнату.

Марина неторопливо поднялась, огладила руками тело. Она давно, не чувствовала себя такой молодой и сильной, будто безумный оргазм вышвырнул вон всю накопившуюся боль, злобу и усталость. Каждая клеточка тихонько пела: «Мне хорошо, мне так хорошо!» А судя по белесой лужице на полу, Кириллу тоже было неплохо.

Она потянулась к платью и остановилась. Ей совсем не хотелось сейчас прятаться, хотелось еще хоть недолго побыть такой — обнаженной и свободной. Тихонько скользнула в комнату и встала в дверях.

Марина смотрела на Кирилла, нежно укачивающего на руках полусонного Сашку. Хотелось умиленно всплакнуть или расхохотаться:

— Впервые вижу как старый анекдот воплощается в жизнь, — сдавленным от смеха голосом прошептала она.

Кирилл недоуменно вскинул голову и она также шепотом пояснила:

— Про мужскую баню, в которую вошла красавица. Мужики прикрыли свою главную гордость шайками, а когда отвели руки — ТАЗИКИ НЕ УПАЛИ!

Кирилл опустил глаза вниз. Плохо замотанная на чреслах рубашка тоже не упала. Магическим способом она зависла, словно на вешалке. Но если разобраться, ничего магического, сплошной физиологический реализм.

Кирилл застыл посреди комнаты, не зная, то ли Сашку держать, то ли рубашку снимать. Повел бедрами, стараясь стряхнуть рубашку, та качнулась, но удержалась.

— Флаг победившей любви, — хихикнула Марина. — Может у тебя теперь всегда так будет.

— Ага, костостой, как у моржа! Помогла бы лучше.

— И лишиться такого зрелища? Ни за что!

Но зрелища завершилось само собой — рубашка тихо соскользнула на пол.

Потом они в четыре руки укладывали Сашку в кровать и чуть снова не разбудили, потому что обоим было нестерпимо смешно. Потом она мылась в душе, торопилась, и радовалась своей торопливости — ведь ее ждали.

Глава 21

— Здорово, — благостно ухнул Кирилл, отправляя в рот очередную, намазанную вареньем оладушку.

— Остыли, горячие они вкуснее, — чуть поморщилась Марина.

— Я не в претензии, — усмехнулся он, и любовно погладил клеенчатое сидение кухонного дивана. Потом с легким сожалением окинул взглядом оставшиеся оладьи и решительно отодвинул от себя тарелку, — Ладно, давай теперь насчет денег подумаем…

— Там не деньги, там драгоценности, — усмехнулась Марина, — Кто бы мне объяснил, на фига Пашка с камешками возился? Для пущей экзотики? Перевел деньги в другой банк, и порядок!

— Трансфер отследить можно, — задумчиво обронил Кирилл, — Тем более если в деле замешан компаньон. Заявит, что Павел не имел права изымать деньги, потребует возврата… Безумно хлопотно, но в принципе — можно, особенно если имеешь такого папеньку. А вот «тупо», в чемоданчике… Если бы не письмо — камешки так у австрийского ювелира и осели. Наше счастье, что получить можно и без твоей покойной сестры. Что бы мы делали…

— Ничего. Мы и сейчас ничего делать не будем. Мы не станем забирать эти деньги, — решительно заявила Марина.

В ответ на недоумевающий взгляд она пояснила:

— Нам спасение само в руки идет! Весь сыр-бор из-за компании загорелся? — она дождалась его ответного кивка и пояснила, — Надо просто продемонстрировать, что у «Worldpress» ни гроша. Кому нужна драная кошка вместо преуспевающего предприятия? От Сашки тут же отстанут.

— Компания обанкротится, — сказал Кирилл.

— Ну и черт с ней, — небрежно махнула рукой Марина, хотя сердце болезненно сжалось — жалко было изящный, выверенный механизм пресс-концерна, — Одной моей газеты нам с Сашкой хватит. А может еще и повезет, не обанкротимся. Издания расходятся, реклама есть, подсократимся чуть-чуть, инвестора найдем…

— Ты кое-что забыла, — медленно проговорил Кирилл, — У тебя уже есть инвестор. Папа твоего компаньона Эдички, жаждущего заполучить всю компанию целиком. Даже если сам папаша к делам сыночка не имеет никакого отношения, увезенный в Австрию базовый капитал все равно его. Ты представляешь, что он тебе устроит, когда узнает, что его кровные испарились?

— Он уже знает, — мертвым голосом произнесла Марина.

Кирилл пристально посмотрел на нее, ни слова не говоря развернул Пашкино письмо, медленно перечитал фразу «попыталась откусить Эдичке голову» и взгляд его стал тоскливым:

— Пашка, оказывается, очень хорошо знал твой характер.

— Ну что ты, он меня никогда не понимал…

Не слушая ее, Кирилл ледяным тоном вопросил:

— Ты устроила компаньону скандал и все выложила?

— Я была уверена, что он взял деньги! Разозлилась, жуть! — принялась оправдываться Марина.

— И от злости потеряла последние мозги? Ты соображаешь? Пашка своего крутого инвестора не подозревал, считал, что за Эдичкой стоит кто-то другой. Но теперь-то уважаемый папа точно на тебя насядет. И мы оказываемся меж двух огней: с одной стороны Эдичкины сообщники, кто бы они ни были, с другой — разъяренный мафиозо, — Кирилл секунду помолчал и безжалостно добавил, — Думаешь, Сашке не все равно, кто его убьет?