Смерть императору!
Шрифт:
Впереди были слышны слабые крики людей и случайный грохот выстрелов катапульт, поражавших вражеский частокол. Катон почувствовал, как участился его пульс в предвкушении самых решающих действий дня, хотя в то же время его тяготила забота о том, куда их выведет след относительно вражеской обороны и расположения. Если бы они были слишком далеко на севере, они могли бы столкнуться с ордовикскими войсками, находящимися в резерве. Он должен нанести удар с фланга, если он хочет достичь полного эффекта внезапности и локального превосходства в силах. Быстрая атака, направленная в цель с решимостью и энергией, сокрушит фланг врага и отбросит его назад. Попав под пресс фланговой и лобовой атак, вполне вероятно, что боевой дух ордовикских воинов и их союзников наверняка бы рухнул.
Они проходили еще
– Поддерживай темп. Иди к подножию хребта и остановись там, если я не вернусь к тебе раньше.
– Господин, я не …
– Просто делай, как я говорю. Ты увидишь.
Катон похлопал его по спине, затем повернулся и побежал вокруг группы хижин, столкнувшись лицом к лицу с юношей, собиравшимся сесть на лошадь. Он уже держал поводья в одной руке и собирался взобраться на овчинное седло. Они оба замерли от неожиданности, затем Катон бросился вперед.
– Ну нет!
– зарычал он, схватив юношу за пятку и яростно вывернув ее так, что тот повалился на землю. Когда он схватил поводья и успокоил лошадь, юноша вскочил на ноги, сжав кулаки. Катон повернулся к нему, положив свободную руку на рукоять меча.
– Если ты знаешь, что для тебя хорошо, то ты сейчас же отвалишь отсюда, мой юный друг.
Мальчик заколебался, а Катон схватился за рукоять меча и начал обнажать лезвие. Нить храбрости, оставшаяся у юноши, оборвалась, и он бросился прочь, преодолевая забор свинарника на пути к бегству.
Катон оседлал лошадь и ободряюще похлопал животное по шее, прежде чем побудить его двинуться вперед. Сначала она была беспокойной с незнакомым всадником на спине, но вскоре вошла в ритм. Он перевел лошадь на галоп, когда проскакал мимо колонны, обменявшись кивком с удивленным Галерием, затем направил ее на тропу и направился к хребту. Неподалеку от подножия склона он посмотрел вверх и увидел, что больше не слышно ни признаков зажигательных снарядов, ни звука камней, которые катапульты Светония бросали в оборону противника. Он услышал далекий звук римских буцин и труб и почувствовал, как его внутренности скрутило от беспокойства, когда он понял, что главный штурм начался, а он и его люди еще не достигли позиции, с которой он должен был начать фланговую атаку.
С одной стороны тропы, ниже хребта, была роща тисов, и он заставил своего коня галопом помчаться к ним. Спешившись, он накинул вожжи на конец сломанной ветки, прежде чем взбежать на вершину пешком, расстегнув ремни шлема и сняв его на ходу из-за гребня, который как раз и предназначался для того, чтобы его как офицера хорошо видели римские воины. Но это было также очевидно и для любого врага, и Катон знал, что не может позволить себе привлекать к себе ненужное внимание. Пучки травы перед ним колыхались на ветру, когда он перешел на шаг, вытягивая шею. Он мог слышать приглушенный рев какофонии криков, похожий на шум толпы в Большом цирке в Риме, когда его слышали из дальней части города. И тогда ему открылся размах поля боя.
Он был справа от вражеских укреплений, которые были более чем в восьмистах метрах впереди. Огромный лагерь лежал между ним и оборонительными сооружениями, обращенными к проливу. Ближе к валу было несколько горящих хижин и куч бревен, куда попали зажигательные снаряды, устроившие пожары. Группы воинов стояли чуть поодаль, вне досягаемости, готовые к тому, чтобы их призвали вперед, чтобы подкрепить своих товарищей, стоящих на валу напротив наступавших римлян. Тысячи ордовиков поднимались по деревянному настилу и рассредоточились по его поверхности после того, как обстрел из римских метательных механизмов прекратился. Некоторые несли фашины, чтобы заполнить бреши в частоколе, разбитом катапультами и баллистами. У других были корзины, предположительно наполненные стрелами, свинцовыми зарядами и камнями.
За оборонительными сооружениями он мог видеть большую часть пролива, отделявшего Мону от Британии, и на дальнем берегу римских легионеров, садившихся на маленькие суденышки, которые должны были переправить их через пролив, чтобы высадить на вражеской стороне. Он даже смог различить группу фигур
в алых плащах, которые, должно быть, были Светонием и его штабом. Справа от него оборонительные сооружения простирались до подножия холма, покрытого пнями деревьев, которые были срублены для снабжения древесиной, используемой в укреплениях. Ближе к вершине еще росли деревья, а вокруг южной части острова раскинулась лесистая местность. Со своего наблюдательного пункта он понял, что также может видеть пустые грузовые корабли, возвращающиеся в бухту, где они начали день. Казалось невероятным, что так много могло произойти за то короткое время, что прошло с момента его высадки.Его взгляд вернулся к лесистому холму. Между деревьями у подножия холма и дальним концом хребта, на котором он стоял, появлялась тропинка. Место, где она выходила из леса, было не более чем в двухстах шагах от того места, где кончались укрепления, рядом с выходившим на берег скальным выступом. Идеальное место, откуда его люди могли высадиться и обрушиться на фланг ордовиков. Он коротко улыбнулся с удовлетворением, прежде чем подсчитать расстояние, которое его люди должны были преодолеть. Не менее полутора километров до хребта и еще полтора по дну долины и в лес, прежде чем колея выйдет на открытую местность. Он бросил последний взгляд на вражеский лагерь и оборону, затем повернулся и поспешил к деревьям, где была привязана лошадь.
Как только колонна направилась через открытые фермерские угодья к лесу на дальнем конце хребта, Катон проинструктировал командиров своей когорты.
– Основной штурм уже идет. Первые легионеры переправляются, и они будут на открытом месте, ожидая следующей волны. Светоний начнет атаку до того, как мы успеем развернуться. Мы ничего не можем с этим поделать. Теперь мы должны попытаться наверстать упущенное время, так что мы ускорим темп, как только вы вернетесь к своим подразделениям. Как только мы окажемся на месте, я дам людям небольшой отдых перед тем, как Десятая Галльская возглавит атаку. Я хочу, чтобы вы ворвались в их порядки, словно духи из подземного мира. Ваши люди должны двигаться быстро и производить как можно больше шума. Мы должны нанести максимальный урон врагу. Не останавливайтесь ни перед чем. Держите парней в движении. Продвигайтесь. Приоритетом является вал и частокол, чтобы легионеры могли взобраться на него и закончить работу.
– Он огляделся.
– Какие-либо вопросы? Нет? Тогда, да сопутствует нам Фортуна, и пусть мы одержим славную победу. За императора и Рим!
– За императора и Рим!
– хором воскликнули офицеры, прежде чем разойтись по своим когортам.
Катон снова сел на лошадь и потрусил вперед колонны, спрыгнул вниз и благодарно похлопал животное.
– А теперь иди и найди своего хозяина.
Трасилл подбежал и остановился рядом с ним. Расстегнув застежку плаща, Катон отбросил его в сторону, чтобы облегчить свою ношу и движения, и кивнул.
– Самое время увеличить темп движения.
Командир Десятой Галльской глубоко вздохнул и крикнул через плечо: - На тройной шаг… Вперед!
Передняя часть колонны перешла в плавный бег, и стук калиг, грохот и позвякивание снаряжения усиливались по мере того, как каждое подразделение по очереди набирало скорость. Катон поблагодарил богов за то, что это время года не было более засушливым, так как поднятая пыль выдала бы их местонахождение, а также укутала бы людей удушающим одеялом. Это был утомительный день для тех, кто находился под его командованием. Многие из них уже были в бою до форсированного марша, и теперь им предстояло стремительное тактическое наступление, груженными обмундированием и оружием. И в конце всего этого еще предстояло сражение. До сих пор во время кампании Восьмая Иллирийская когорта доказала, что она заслужила репутацию, которую ожидал от нее Светоний, и сегодняшний день станет для них высшим испытанием. Катон нехотя признал, что он действительно может гордиться ими. Он служил во многих хороших подразделениях и в некоторых сомнительных, и Восьмая Иллирийская была одним из лучших. Катон подумал, что бы сделал с ними Макрон, и криво усмехнулся при мысли о том, как его друг в данный момент кипит от разочарования в безопасном уюте своего дома в Камулодунуме, хотя он предпочел бы быть здесь, в самой гуще событий.