Смерть императору!
Шрифт:
Он почувствовал, что его темп замедлился, и заставил себя поторопиться. Он глубоко дышал в ровном ритме, но его конечности начали жаловаться на напряжение, которое он на них оказывал уже почти весь день. Ноющая усталость начала превращаться в жжение в икрах и ступнях. Продолжение движения уже стало актом воли; он не посрамил бы себя, показывая, что устал перед своими людьми. Катон тяжело вздохнул и расставил промежуточные ориентиры на местности по пути вперед, чтобы не сбиться с пути, смахивая пот с глаз.
Когда они добрались к деревьям, он с облегчением обнаружил, что лесная почва свободна от густой растительности. Даже с учетом этого римляне были вынуждены перейти на двойной темп, пока они петляли между деревьями в направлении тропы. Они вышли на нее менее чем через восемьсот метров и повернули к проливу. Впереди он увидел
– Ты знаешь, что должен делать, Трасилл. Пусть Фортуна будет с тобой, и увидимся после битвы.
– Да, Катон. Тогда после битвы.
– Префект Десятой Галльской обнажил меч и вывел свое подразделение на открытое пространство.
Катон отошел вправо, чтобы дождаться, когда подойдет его собственная когорта, и взобрался на небольшой выступ между большими пнями, чтобы осмотреть окрестности получше. Шум битвы, бушевавшей вдоль укреплений, и жадное внимание защитников, направленных на сражение, были таковы, что Трасилл и первые из его людей продвинулись на пятьдесят шагов к концу вала, прежде чем их заметили некоторые из вражеских воинов в лагере. Они застыли на несколько жизненно важных моментов при виде приближающихся к ним римлян, а затем чары внезапности были разрушены, когда они закричали и подняли тревогу. Немедленно Трасилл отдал приказ атаковать, и его люди бросились бежать с рваным ревом боевых кличей. Он повел их прямо к задней части крепостного вала и вверх по земляному склону, который сливался с концом вражеской обороны, прежде чем повернуть налево на проход и возглавить атаку на ближайшую группу воинов.
Под своей позицией Катон увидел, как прошли последние люди из Десятой, и побежал вниз, чтобы встать во главе Восьмой Иллирийской, когда они также вышли на открытую местность. Галерий улыбнулся ему.
– Боялся, что ты потеряешь голову и пойдешь с Десятой, префект.
– Это было бы дурным тоном, центурион.
– Катон обнажил свой гладий и высоко поднял его.
– На меня, парни!
Он перешел на плавный бег, направляясь к ближайшему строю вражеских резервов, недалеко от того места, где Трасилл и его люди яростно пробивались вдоль крепостного вала. Восьмой когорте предстояло столкнуться с врагом на более широком фронте, и было жизненно важно, чтобы они сохраняли незыблемость строя каждой центурии, если Катон хотел сохранить контроль над своей частью поля боя. На данный момент враг все еще не оправился от внезапности нападения. Римляне пришли с направления, которое, как они, должно быть, думали, они прикрыли, отправив силы, чтобы противостоять римлянам и сдерживать их дальше вдоль побережья.
Подойдя к подножию вала, он остановил когорту и приказал им выстроиться в линию в четыре ряда глубиной, отходящей от укреплений. Следующая когорта сформировала аналогичную линию во втором эшелоне позади Восьмой когорты. В этот момент Галерий выкрикнул.
– Дайте, парни, мне услышать вас достаточно громко, чтобы Светоний услышал это сам. За Рим!
Люди завопили и бросились к ближайшим ордовикским формированиям, пока последние поспешно выстраивались в линию, чтобы встретить их лицом к лицу. Позади Катон мог видеть всадников, выкрикивающих приказы и пытающихся реорганизовать свои силы, чтобы справиться с новой опасностью. Он также мог видеть, что многие из тех, что стояли на стене, смотрели во фланг, прежде чем их лидеры оттеснили их к частоколу, чтобы держать легионеров в напряжении. Защитники использовали все виды снарядов против людей внизу на берегу. Стрелы, копья, свинцовые и железные заряды и камни обрушивались на войска Светония, пока они пробирались ко рву под прикрытием своих щитов, а затем пытались взобраться на вал и частокол.
Катон бросился вперед со своими людьми, повторяя
крик, который снова и снова поднимал Галерий. Рассеянные фигуры обитателей лагеря бежали с пути наступавших римлян, проносясь мимо и сквозь линию своих собратьев, при этом нарушая ее. Внезапно впереди Катона вырвался пар, когда один из его людей опрокинул котел, и его содержимое выплеснулось в пламя, но он успел увернуться в сторону.Римская вспомогательная пехота врезалась во вражеских воинов своими тяжелыми щитами, наконечники их копий метнулись, чтобы пронзить тела или были яростно парированы, когда обе стороны превратились в схлестнувшуюся массу шлемов, гребней, клинков, копий, мечей и топоров среди алых брызг и какофонии звона оружия, лязгающего и глухо бьющего по щитам и конечностям. Катон держался близко к вексиллуму когорты справа от линии, чтобы его положение было известно в случае, если он понадобится.
Галерий был впереди него, подгоняя своих людей, пока он продвигался вперед со своим щитом и пронзал любого вражеского воина, который появлялся перед ним.
– Давите, давите строй, мальчики! Убить их всех!
Люди первой центурии ответили на хриплый клич своего центуриона напором, который отбросил врага назад, усеяв землю телами ордовиков, и заняли предыдущую позицию бриттов продолжая атаку. Неистовая агрессия Восьмой когорты быстро сломила волю их врага, и большинство из них отступили, а затем побежали к следующему отряду воинов, ожидающих встречи с ауксиллариями. Их лидеры и горстка фигур в темных одеждах призывали своих людей к бою, размахивая оружием и осыпая римлян проклятиями и оскорблениями.
Некоторые из вспомогательных пехотинцев остановились, чтобы порадоваться сокрушительному поражению первого вражеского боевого отряда, и Катон сердито крикнул им: - Не останавливаться! Продолжать идти!
Центурии Восьмой Иллирийской слились в единую неровную линию, но сейчас уже не было время восстанавливать строй и снова атаковать. Победа зависела от сохранения импульса атаки как можно дольше, прежде чем он будет исчерпан. Катон повернулся к вексилларию.
– Держись рядом со мной и держи штандарт на высоком уровне, чтобы парни могли его видеть.
Он побежал вперед сквозь ряды своих людей, и они устремились за ним, останавливаясь только для того, чтобы убить тех из врагов, которые были ранены. Некоторые ордовики бросились в бой, и по вражескому лагерю прокатилась серия скоротечных поединков, до того момента как смешанная масса римлян приблизилась ко второй вражеской линии. Как и предвидел Катон, бегущие воины, которые первыми столкнулись с ауксиллариями, неосторожно бросились к своим товарищам, что превратило их линию в некоторое подобие строя. Помня о необходимости не подвергать риску вексиллум когорты, он замедлил шаг и позволил своим людям пройти мимо него и броситься на своих противников, крича как сумасшедшие, когда они вонзали свои копья и мечи в ордовиков.
На этот раз, несмотря на разрозненность их рядов, противник стоял более решительно. Момент шока от скорости фланговой атаки миновал, и теперь они были полны решимости остановить вспомогательную пехоту и отбросить их до того, как легионеры смогут решительно вмешаться, перебравшись через вал. Как и раньше, с обеих сторон не было четкой боевой линии, только бушующая масса сражающихся в одиночных поединках и скоплениях людей, сбившихся в тесные кучки. Катон взобрался на маленькую тележку, откуда он мог видеть, что импульс атаки Восьмой Иллирийской ослабевает, а мгновение спустя стало ясно, что наступление застопорилось. Более того, все больше из его людей начало падать, когда их начали оттеснять.
Слева от него в бой вступала следующая вспомогательная когорта. Ближайшая центурия ударила врагу во фланг, а следующая начала его охватывать и отбрасывать ордовиков. Вражеские ряды начали толпиться в кучу, так как люди Катона теснили их уже с двух сторон. Когда весь вес свежей когорты дал о себе знать, боевой дух противника рухнул, и вскоре они попытались разорвать контакт и отступить. Несмотря на усталость Восьмой когорты, их жажда крови еще не была утолена, и они рьяно двинулись вперед, чувствуя, что нервы и решимость их врага дают слабину. Катон понял, что настал критический момент, и он спрыгнул с повозки и поспешил вперед с вексиллумом позади него, прокладывая себе путь ближе к тому месту, где сражение было самым ожесточенным. Как он и надеялся, вид штандарта и гребня на шлеме командира подстегнул солдат к новым усилиям.